Научные подходы к пониманию объекта уголовно-правового воздействия



Решение проблем объекта уголовно-правового воздействия в современном уголовном праве невозможно в отрыве от уже существующих научных представлений о нем. В процессе анализа юридической литературы было выявлено, что объект уголовно-правового воздействия ранее уже являлся предметом диссертационных и монографических исследований. Вместе с тем, относительно немного работ, посвященных специфике именно «объекта уголовно-правового воздействия», а существующие исследования демонстрируют наличие множества точек зрения относительно его понимания.

Так, в некоторых научных трудах вопрос получил лишь частичное отражение, например, когда рассматривался «объект наказания» (К. А. Сыч, Уголовное наказание и его состав: теоретико-методологические объекты исследования, 2001) 1; «объект назначения уголовного наказания», «исполнения уголовного наказания» и «отбывания уголовного наказания» (В. Н. Орлов, Применение и отбывание уголовного наказания, 2015) 2.

В силу признаваемого многими учеными содержательного родства понятий «объекта уголовно-правового воздействия» и «объекта уголовно-правового отношения», необходимо упомянуть и тех авторов, предметом анализа которых выступал «объект уголовно-правового отношения». Помимо исследователей советского периода, а это целая плеяда ученых в лице П. С. Элькинда 3, Ю. Б. Мельниковой 4, В. П. Божьева 5, Н. А. Огурцова 6 и др., свое видение по данной проблеме представили белорусские ученые, а именно А. В. Барков («К вопросу о сущности уголовных правоотношений», 1976 г.) 7, В. М. Хомич («Основы уголовного законодательства и совершенствование системы уголовной ответственности», 1988) 8. В 2010 г. В. В. Марчук в статье «Объекты уголовно-правового отношения, порождаемого совершением общественно опасного деяния» 9 осуществил подробный анализ отечественных и зарубежных научных источников по проблеме определения объекта уголовно-правового отношения.

Что касается работ, в которых был представлен анализ специфики не родственных понятий (более узких или более широких), а именно уголовно-правового воздействия, то, как уже было отмечено ранее, таких научных трудов относительно не много и все они появились сравнительно недавно.

В 2001 г. В. К. Дуюнов защитил докторскую диссертацию по теме «Механизм уголовно-правового воздействия: теоретические основы и практика реализации» 10. Автор, детально исследуя механизм реализации уголовно-правового воздействия, рассматривает особенности объекта уголовной ответственности и уголовно-правового отношения, однако при этом дает лишь самое общее представление об объекте уголовно-правового воздействия.

Комплексным исследованием, посвященным вопросу объекта уголовно-правового воздействия, являются одноименная монография (2008 г.) и кандидатская диссертация (2009 г.) 11 А. Н. Фирсовой «Объект уголовно-правового воздействия». Исследование, проведенное ученой, является своего рода «прорывным», поскольку впервые было осуществлено историко-правовое исследование научных теорий объекта уголовно-правового воздействия и его законодательной регламентации; проанализирована сущность и элементы содержания правового статуса личности как объекта уголовного правоограничения, а также выявлены основания недопустимого ограничения правового статуса личности. Позже ею в соавторстве с А. И. Чучаевым была выпущена монография «Уголовно-правовое воздействие: понятие, объект, механизм, классификация» (было несколько ее изданий) 12, где глава II и часть главы V также посвящены проблемам понятия объекта уголовно-правового воздействия, его историческим корням, а также классификации уголовно-правового воздействия по объекту.

Под авторством М. В. Бавсуна в 2012 г. вышла монография «Методологические основы уголовно-правового воздействия» 13, а в последующем ученым в 2013 г. была защищена докторская диссертация «Уголовно-правовое воздействие: идеология, цели и средства реализации». Ученым было осуществлено комплексное исследование уголовно-правового воздействия через призму идеологии и производных от нее целей, задач, принципов и средств. В указанных работах автором осмысливается понимание объекта уголовно-правового воздействия в широком и узком смыслах.

Помимо перечисленных работ, которые положены в основу проводимых научных разработок, можно назвать еще ряд авторов, в чьих трудах содержатся отдельные аспекты, связанные с пониманием и правовым закреплением объекта уголовно-правового воздействия: Н. С. Таганцев, В. В. Есипов, A. A. Жижиленко, Д. А. Дриль, А. Э. Жалинский, Е. В. Курочка, Ф. Р. Сундуров, Н. А. Лопашенко, и др.

Не смотря на перечисленные научные труды, все же следует констатировать недостаточность именно комплексных исследований в части проблем объекта уголовно-правового воздействия. При множестве работ, связанных с частичным отражением содержания и направленности уголовно-правового воздействия, единичны те, целью которых является глубокое изучение объекта уголовно-правового воздействия и его закрепление в действующем уголовном законодательстве. Исследования обозначенных авторов содержат отличные друг от друга, а порой и противоречивые подходы к анализируемому явлению. Отсутствует как целостная концепция уголовно-правового воздействия, так и единство мнений ученых относительно сущностных признаков его объекта. В то же время, понимание специфики механизма института уголовного-правового воздействия, решение его фундаментальных вопросов, определение перспектив его развития, невозможно без формулирования его точного научного понимания и правового закрепления. В этой связи объект уголовно-правового воздействия нуждается в дополнительном комплексном последовательном теоретическом анализе.

Основная часть. Прежде всего, полагаем необходимым рассмотреть понимание «объекта» как философской категории, поскольку полнота проводимого исследования и его фундаментальный уровень обеспечиваются, в том числе, посредством рассмотрения анализируемого явления через призму ключевых философских понятий. Освоение и грамотное использование категорий, отражающих главные закономерности бытия и мышления, позволит нам правильно интерпретировать «объект уголовно-правового воздействия» с учетом специфики фундаментальных философских понятий и, соответственно, углубить и развить представление о нем. Кроме того, по справедливому утверждению В. В. Марчука, «современные философские представления о субъектно-объектных отношениях могут выполнить в данном случае роль своего рода камертона, позволяющего настроить представления юристов на единый правовой лад» 9.

«Объект» и «субъект» являются исходными, фундаментальными категориями философии познания и обозначают два полюса гносеологической ситуации: субъект познания — это тот, кто познает, объект — это то, на что направлена познавательная активность субъекта. Причем, в субъект-объектных отношениях объекту принадлежит подчиненное положение 14, с. 1032; 15.

Именно субъект, направляя свою познавательную активность на разные фрагменты реальности, превращает в объект познания любые вещи, свойства, связи и отношения, других людей, само наличное знание и др. Как правило, философы относят к объекту все, что воспринимается, воображается, представляется или мыслится 16, с. 136. Не только вещи, реально существующие в мире, но и объективно-реальные ситуации, проявившиеся ранее во времени и пространстве. Превалирует позиция о том, что в субъектно-объектном отношении объект может трактоваться достаточно широко и им может признаться фактически всe, на что направлено внимание субъекта.

Термин «предмет» выступает близким по смыслу для «объекта», однако имеет более узкое содержание. В гносеологии предмет рассматривается как аспект, сторона объекта, находящаяся в области интересов конкретного исследования 16, с. 330. Иными словами, предмет представляет собой часть объекта, непосредственно вступившую во взаимодействие с субъектом и изменяющуюся под влиянием его активной целенаправленной деятельности.

В рамках уголовного права наиболее традиционным является использование термина «объект» при рассмотрении вопроса о составе преступления, как одного из его элементов. Помимо этого, исследуются объект уголовного правоотношения, уголовной ответственности, наказания, карательного воздействия и др.

На основании представленного понимания объекта в дальнейшем можно делать выводы о состоятельности/несостоятельности позиций ученых, выделяющих различные области направленности уголовно-правового воздействия.

Как уже было замечено, общепризнанная теория о том, что необходимо включать в объект уголовно-правового воздействия, отсутствует. Однако существующие позиции можно объединить в довольно обширный перечень групп, что дало основание А. И. Чучаеву и А. Н. Фирсовой утверждать, что речь идет даже не о мнениях ученых, а о целых «теориях объекта». При этом, выделяя ту или иную теорию объекта уголовно-правового воздействия, ученые исходят из того, что для уголовно-правового воздействия близкими являются такие правовые явления, как уголовное правоотношение, ответственность и наказание, соотносясь при этом как часть и целое (наказание и уголовно-правовое воздействие), либо как части одного целого (уголовно-правовое воздействие и ответственность в содержании правоотношения) 12, с. 91. Это замечание является важным потому, что немногие авторы рассматривали в своих трудах объект применительно к уголовно-правовому воздействию, однако выработанные существующие концепции теории объекта правоотношения, ответственности и наказания целесообразно использовать и при изучении объекта уголовно-правового воздействия. В следствие проведенного анализа позиций ученых были выделены несколько вариантов того, что рассматривается представителями научного сообщества в качестве объекта уголовного правоотношения, ответственности, наказания, воздействия (это и будут существующие «теории объекта») 12, с. 90–101. Так, исходя из анализа воззрений авторов на объект уголовного правоотношения, выделяются несколько основных групп «теории объекта»: общественные отношения, охраняемые законом и нарушаемые совершением деяния; общественно опасное деяние; уголовная ответственность; наказание, а равно воспитание и перевоспитание лиц, совершивших преступление; фактическое поведение участников правоотношения само по себе либо направленное на удовлетворение жизненных благ; само благо, находящееся в распоряжении управомоченной стороны и охраняемое государством; личность в правовом, социальном и биологических смыслах; правовой статус личности.

Первая теория объекта находит отражение, например, в работе О. Г. Петровой, признающей объектом уголовно-правового отношения «общественные отношения, охраняемые уголовным законом, которые нарушаются или поставлены под угрозу нарушения в результате совершения деяния» 17, с. 61. А. Б. Барков отмечает, что «объектом конкретного уголовного правоотношения является охрана тех общественных отношений, которые могли быть или были непосредственным объектом посягательства» 7, с. 15. Такая позиция критикуется А. И. Чучаевым и А. Н. Фирсовой, и более того, они считают ее необоснованной, так как по их мнению теория не отвечает общефилософскому требованию о том, что «объект определяет содержание деятельности посредством выбора средств адекватного своей сущности и структуре влияния» 12, с. 90 и «для признания восстановления отношений интегративным свойством системы уголовно-правового воздействия необходимо наличие данной способности у каждого из составляющих ее элементов (а подобными реституционными способностями обладает лишь конфискация» 12, с. 91–92.

Рассмотрение общественно опасного деяния в качестве объекта уголовно-правового отношения присуще научным воззрениям Н. А. Огурцова, указывающего, что объектом правоотношения в уголовном праве является совершенное конкретное (персонифицированное) общественно опасное деяние (действие или бездействие), причинившее общественным отношениям существенный вред или создавшее реальную опасность его причинения, объективно содержащее признаки предусмотренного уголовным законом состава какого-либо преступления 6, с. 66, 71.

Стоит отметить, что мнение Н. А. Огурцова подвергается критике в научной литературе (А. И. Санталовым 18, с. 57–58, В. Д. Филимоновым 19, с. 124–125, А. Н. Фирсовой 12). Например, указывается, что поскольку последнее является фактическим основанием, порождающим возникновение и реализацию ответственности (воздействия), побуждающая причина («в связи с чем?») не может выступать направленностью действий («на что?») 12, с. 92. Остальные авторы настаивают на том, что признание объектом правоотношения преступления ведет к отождествлению объекта уголовно-правового отношения и юридического факта, его порождающего; кроме того, преступление не может быть объектом предметно-практической деятельности, поскольку оно имело место в прошлом и в отношении совершенного преступления ни у кого не может быть ни прав, ни обязанностей. В то же время, на неточность резкой критики справедливо обращает внимание В. В. Марчук, суть замечания которого состоит в том, что не стоит смешивать «преступление» и «общественное опасное деяние» (критики позиции Н. А. Огурцова говорят о преступлении, а сам автор — об общественно опасном деянии). Совершенное общественно опасное деяние, запрещенное уголовным законом, далеко не всегда признается преступлением. Автор приводит пример о том, что формально имеет место совершение деяния, запрещенного уголовным законом, но есть обстоятельство, исключающее преступность этого деяния 9, с. 6. В. В. Марчук же признает необходимость плюралистического подхода в трактовке объекта уголовно-правового отношения, и выделяет как минимум два объекта (то есть то, на что направлена предметно-практическая, познавательная и оценочная деятельность органа, ведущего уголовный процесс): общественно опасное деяние и лицо, его совершившее.

Таким образом, можно уточнить перечень, предлагаемый А. И. Чучаевым и А. Н. Фирсовой, и разделить на две части вторую теорию объекта. В первом случае речь будет идти об общественно опасном деянии, а во втором — о преступлении. В качестве примера второй группы можно привести позицию Н. С. Таганцева, утверждающего, что «основанием, вызывающим осуществление карательного права…является преступное деяние, объем и значение причиняемых им вреда или опасности для правопорядка, личности и общества» 20, с. 98–99.

Что касается признания объектом уголовного правоотношения наказания, то такая позиция прослеживается в научных трудах советского периода (60–70 гг.) П. С. Элькинда 3, с. 14 и Ю. Б. Мельниковой 4, с. 94. Уголовную ответственность в качестве объекта уголовного правоотношения предлагает рассматривать В. П. Божьев 5, с. 89. Однако указанные мнения, по справедливому замечанию А. Н. Фирсовой, противоречат методологическому критерию философской категории «объект» как ее противостоянию «субъекту» и познавательно-практической активности 12, с. 91.

В. Н. Хропанюк рассматривает в качестве объекта уголовно-правового воздействия поведение лица 21, с. 313. Стоит отметить, что и эта позиция находит неоднозначную оценку среди ученых. Признавая, что поведение лица определяется и зависит от возможного либо фактического применения меры уголовно-правового характера, делалась оговорка о том, что психологическое содержание в собственном смысле присуще лишь условному осуждению 22, с. 263, принудительным мерам воспитательного воздействия и принудительным мерам медицинского характера 12, с. 95.

Можно согласиться с авторами, подвергающими критике «теорию поведения лица» как объекта уголовно-правового воздействия в том, что все же именно некие ограничительные свойства являются преобладающими среди прочих свойств мер уголовно-правового воздействия, однако в целом, не смотря на обозначенные исключения из общего правила, уголовно-правовое воздействие не располагает достаточными средствами непосредственного влияния на поведение лица.

Одной из наиболее поддерживаемых и распространенных направлений юридического обоснования объекта уголовно-правового воздействия выступает «теория благ». Анализируя проблему объекта карательного воздействия, в 1914 г. А. А. Жижиленко указывал, что «момент нарушения правовых благ личности, выражающийся в лишении человека известного блага или умаления последнего, присущ всякому наказанию. И сколько мы можем представить себе отдельных правовых благ личности, столько же мы можем представить себе и отдельных видов наказаний… Везде здесь мы видим известное правовое благо, которое является объектом карательного воздействия и которое отнимается или умаляется посредством наказания; и соответственно каждому из приводимых наказаний мы можем представить деликт, посягающий на то же правовое благо, что и наказание» 23, с. 46–47.

А. Э. Жалинский выделяет адресат наказания и его объект. По мнению ученого, «адресатом наказания является личность в правовом, социальном и биологическом смысле этого слова. Его объектом — наиболее значимые права и свободы человека и гражданина 24, с. 620.

К. А. Сыч пишет о том, что объект наказания — это «юридические блага лица, признанного судом виновным в совершении преступления» 25, с. 300.

От благ к правам личности применительно к объекту наказания сужается в своих научных воззрениях Е. В. Курочка. Ученый называет объектом «права личности», а в числе ограничивающихся прав осужденного исследователь указывает на материальные (денежные средства, имущество) и нематериальные блага (специальное звание, воинское звание, почетное звание, классный чин, государственные награды) 26, с. 2,4. Однако полагаем, что А. И. Чучаев и А. Н. Фирсова справедливо замечают, что понятие «благо» содержательно шире специального термина «право» 12, с. 98, поэтому складывается ситуация, когда фактически предмет оказывается шире объекта, что противоречит философскому обоснованию взаимодействия данных категорий.

Отличную от остальных исследователей позицию занимает М. В. Бавсун, выделяя несколько видов объектов уголовно-правового воздействия, в зависимости от того, в широком или узком смысле оно понимается. Уголовно-правовое воздействие в широком смысле, ориентированное в большей степени на общее предупреждение преступление, имеет своим объектом общество в целом, общественное сознание, общественную психологию, формирование которых в правильном направлении должно влечь за собой повышение эффективности противодействия именно преступности, а не совершению отдельных преступлений отдельно взятыми членами этого общества. Что касается уголовно-правового воздействия в узком смысле, то оно предполагает оказание влияния непосредственно на лиц, совершивших преступление. Устрашающий, воспитательный или иной эффект такого воздействия в целом на общество, на общественное сознание минимален. Объектом воздействия конкретных мер уголовно-правового характера могут быть только конкретные лица, виновные в совершении преступления. При этом ученый отмечает, что для уголовного законодательства в большей степени характерно специальное предупреждение преступлений в силу содержащихся в нем средств воздействия. Следовательно, и объектом такого воздействия является непосредственно лицо, совершившее преступление 13, с. 28–30. М. В. Бавсун, исследуя влияние объекта уголовно-правового воздействия на средства его реализации, приходит к важному выводу о том, что необходим акцент используемых средств предупреждения преступлений на особенностях личности преступника как основного объекта уголовно-правового воздействия 27, с. 77.

Как мы отмечали ранее, в более поздних исследованиях, проводимых А. Э. Жалинским по теме объекта уголовно-правового воздействия, автор называет таковым «значимые права и свободы человека и гражданина», в то время как ранее профессор придерживался несколько иной позиции. В частности, он причислял к признакам уголовного наказания его объект, под которым понимал «личность в правовом, социальном и биологическом смысле этого слова» 28, с. 620. Заметим, что вопрос о том, может ли вообще личность выступать в структуре субъект-объектных отношений «объектом», является одним из самых дискуссионных. Ряд исследователей приходят к выводу о методологической необоснованности и некорректности рассмотрения личности в качестве такового и объяснение тому видят в сложности дать четкое определение человеку, который по сути является неким «сверхприродным объектом», «образом и подобием абсолютного бытия», «субъектом высшего самосознания», «малой вселенной», «микрокосмом» 29, с. 29–33.

Из всех перечисленных теорий, самой поддерживаемой является та, которая в качестве объекта уголовно-правового воздействия рассматривает правовой статус личности. «Популярность» теории подтверждается проведением экспертной оценки, по результатам которой были сделаны выводы о том, что 30 % опрошенных экспертов (а это самый популярный ответ на поставленный вопрос) именно правовой статус считают объектом уголовно-правового воздействия 12, с. 101. При этом А. И. Чучаев и А. П. Фирсова в данном контексте под «правовым статусом личности» предлагают понимать правовое положение человека в обществе и государстве, состоящее из совокупности принадлежащих ему прав, свобод и обязанностей. По мнению авторов, общее содержание уголовно-правового воздействия, связанного с лишением или ограничением свободы, можно представить как лишение (ограничение) лица возможности располагать собой, определять по своему усмотрению место пребывания и род занятий» 12, с. 102.

Можно обратить внимание на то, что ученые не включают «законные интересы» в правовой статус личности как объект уголовно-правового воздействия, что обусловлено в целом дискуссией вокруг того, являются ли они составным элементом правового статуса как такового. А. И. Чучаев и А. П. Фирсова аргументируют это тем, что термин не является устоявшимся. Вместе с тем, как законодательство (например, ст. 2 УИК Республики Беларусь), так и научная литература активно оперирует данным термином в контексте анализа правового статуса. Справедливо отмечается, что «природа законных интересов во многом объясняется тем, что нормативность права, в значительной степени отраженная в правах и обязанностях, не воплощает исчерпывающим образом регулятивного потенциала права и не в полной мере способна объяснить его свойства как саморазвивающейся системы. Всегда есть то, что лежит за рамками нормируемого правила поведения, прав и обязанностей. Это и есть законный интерес» 30, с. 19. Отводя ключевую роль в правовом статусе именно законному интересу, А. В. Малько и В. В. Субочев полагают, что «…законный интерес вносит свой «посильный» вклад в то, чтобы правовой статус юридически полнее и всесторонне закреплял положение участников правоотношений (пусть не обязательно буквой, но и духом законодательства), чтобы он предоставлял действительно равные условия для удовлетворения определенных запросов и нужд» 31, с. 127–128.

В соответствии с выводами авторов относительно ключевой роли законных интересов в правовом статусе личности, полагаем, что правовой статус личности в качестве объекта уголовно-правового также в обязательном порядке предполагает включение в него законных интересов.

В. Н. Орлов в своей докторской диссертации предлагает различать объект назначения уголовного наказания, исполнения наказания и отбывания наказания 2, с. 449, 451,458. В трех перечисленных случаях В. Н. Орлов говорит об элементах правового статуса осужденного, однако при назначении наказания речь идет о закрепленной в УК возможности ограничения тех или иных элементов, при исполнении — о том, какие элементы ограничиваются согласно решения суда, а при отбывании — о наступивших лишениях, ограничениях, прав, обязанностей и законных интересов осуждeнного.

В поддержание «теории правового статуса как объекта уголовно-правового воздействия» необходимо отметить также точку зрения В. М. Хомича, который не использует термин «объект» напрямую, однако, давая определение наказанию как «ущемлению правового статуса лица, совершившего правонарушение», наводит на мысль о том, что именно правовой статус личности будет являться объектом уголовного наказания 8, с. 108.

В. К. Дуюнов относится к числу авторов, обосновывающих возможность плюралистического подхода в части трактовки объекта уголовно-правового отношения. В частности, если объект уголовно-правового воздействия — то, на что направлено соответствующее воздействие, то таковым, по мнению ученого, является правовой статус и поведение личности совершившего преступление. Вместе с тем, уголовно-правовое воздействие имеет место и до момента совершения конкретного преступления, с момента принятия уголовно-правовой нормы, устанавливающей запрет на совершение общественно опасных деяний соответствующего вида. В таких случаях объектом уголовно-правового воздействия является поведение т. н. «неустойчивых» лиц, т. е. лиц, в отношении которых принятая уголовно-правовая норма оказывает предупредительное воздействие 32.

Заключение. Таким образом, изучив основные научные подходы к пониманию объекта уголовно-правового воздействия («теории объекта»), можно сделать следующие выводы:

1. При наполнении содержанием понятия «объект уголовно-правового воздействия» невозможно игнорировать философское обоснование данной категории. Философское осмысление позволяет в данном случае правильно интерпретировать «объект уголовно-правового воздействия» с учетом специфики фундаментальных философских понятий и, соответственно, углубить и развить представление о нем.
2. В настоящее время среди ученых отсутствуют согласованные взгляды относительно объекта уголовно-правового воздействия. Не смотря на то, что рассмотренные в тексте теории именуются как «теории объекта уголовно-правового воздействия», авторские позиции, представленные в них, лишь в единичных случаях посвящены специфике предмета проводимого нами исследования (А. И. Чучаев, А. Н. Фирсова, М. В. Бавсун, В. К. Дуюнов). Иные ученые вырабатывали понимание объекта «наказания», «карательного воздействия», «уголовно-правового отношения». Вместе с тем, границы реализации названных явлений не совпадают, они родственны, но не тождественны, что, безусловно, указывает на дискуссионность предлагаемого перечня теорий. Теория именно «объекта уголовно-правового воздействия» находится в настоящее время на стадии становления. Дальнейший теоретико-правовой анализ объекта уголовно-правового воздействия нуждается в углубленном теоретическом исследовании проблем, связанных с пониманием в целом уголовно-правового воздействия, сферой его целенаправленного влияния, определением его механизма и содержания.
3. Ряд авторов исходит из позиции множественности объектов уголовно-правового воздействия (В. К. Дуюнов, М. В. Бавсун); В. В. Марчук настаивает на необходимости плюралистического подхода при рассмотрении объекта уголовно-правового отношения. Однако подавляющее большинство исследователей придерживаются мнения о существовании единственного объекта уголовно-правового воздействия (монистический подход), а основными подходами к пониманию объекта являются рассматривающие в качестве такового: общественные отношения, охраняемые законом и нарушаемые совершением деяния; общественно опасное деяние; уголовную ответственность и наказание; поведение участников правоотношения; блага; личность в правовом, социальном и биологических смыслах; правовой статус личности.
4. Позиция авторов, понимающих под объектом уголовного наказания правовой статус личности, представляется наиболее верной. Это подтверждается соответствием предлагаемой теории существующей философской концепции объекта в целом, результатами проведенных экспертных опросов.
5. В перспективе нуждается в дополнительном более глубоком исследовании в качестве объекта уголовно-правового воздействия не только права, обязанности и законные интересы физических, но и юридических лиц.

Литература:

1. Сыч К. А. Уголовное наказание и его состав: теоретико-методологические аспекты исследования: дис. докт. юрид. наук: 12.00.08 / Сыч К. А. — Рязань, 2001. — 408 л.
2. Орлов В. Н. Применение и отбывание уголовного наказания: дис. канд. юрид. наук: 12.00.08 / В. Н. Орлов. — М., 2015. — 605 л.
3. Элькинд П. С. Сущность советского уголовно-процессуального права / Элькинд П. С. — Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1963. — 172 c.
4. Мельникова Ю. Б. О понятии и сущности уголовно-правовых отношений / Ю. Б. Мельникова // Советское государство и право. –1970.– № 6. — С. 90–94.
5. Божьев В. П. Уголовно-правовые и процессуальные правоотношения / В. П. Божьев, Е. А. Фролов // Советское государство и право. –1974. — № 1. — С. 87–95.
6. Огурцов Н. А. Правоотношения и ответственность в советском уголовном праве. Учебное пособие / Н. А. Огурцов. — Рязань: Изд-во РВШ МВД СССР, 1976. — 206 c.
7. Барков А. В. К вопросу о сущности уголовных правоотношений / А. В. Барков // Проблемы уголовного права. Сборник статей / под ред. И. С. Тишкевича. — МН.: Изд-во БГУ, 1976. — С. 3–17.
8. Хомич В. М. Основы уголовного законодательства и совершенствование системы уголовной ответственности // Право и демократия. // Право и демократия: Межвед. сб. науч. тр. — Минск, 1990. — Вып.1. — С. 99–114.
9. Марчук, В. В. Объекты уголовно-правового отношения, порождаемого совершением общественно опасного деяния / В. В. Марчук // Законность и правопорядок. Правовой научно-практический журнал. — 2010. — № 1. — [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.law.bsu.by/pub/11/Marchuk_18.pdf. — Дата доступа: 20.05.2016.
10. Дуюнов В. К. Механизм уголовно-правового воздействия: теоретические основы и практика реализации: дис. докт. юрид. наук: 12.00.08 / В. К. Дуюнов. — Тольятти, 2001. — 512 л.
11. Фирсова А. П. Объект уголовно-правового воздействия: дис. канд. юрид. наук: 12.00.08 / А. П. Фирсова. — М., 2009. — 227 л.
12. Фирсова А. П. Уголовно-правовое воздействие: понятие, объект, механизм, классификация / А. П. Фирсова, А. И. Чучаев. — М.: Проспект, 2015. — 320 с.
13. Бавсун М. В. Методологические основы уголовно-правового воздействия / М. В. Бавсун. — М.: Юрлитинформ, 2012. — 200 c.
14. Таганцев Н. С. Русское уголовное право. Часть общая: в 2 т. / Н. С. Таганцев. — Тула: Автограф, 2001. — Т.2.
15. Всемирная энциклопедия: Философия. Гл. научн. ред. Грицанов А. А. М.: АСТ, Мн.: Харвест, Современный литератор, 2001. — 1312 с.
16. Предмет и основная проблематика гносеологии [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://poisk-istini.com/literatura/filosofija-uchebnoe-posobie-gorjunova/predmet-i-osnovnaya-problematika-gnoseologii. — Дата доступа: 26.06.2016.
17. Новая философская энциклопедия: в 4 т. / Ин-т философии РАН; редкол.: В. С. Степин [и др.]. — М.: Мысль, 2001. — Т. 3.
18. Петрова Г. О. Объект уголовно-правового отношения / Г. О. Петрова // Уголовное право. — 2003. — № 2. — С. 60–61.
19. Санталов А. И. Теоретические вопросы уголовной ответственности / А. И. Санталов. — Л.: Изд-во Ленингр. Ун-та, 1982. — 96 с.
20. Филимонов В. Д. Правоотношения. Уголовные правоотношения. Уголовно-исполнительные правоотношения / В. Д. Филимонов, О. В. Филимонов. — М.: «ЮрИНфоР-Пресс», 2007. — 335 с.
21. Хропанюк В. Н. Теория государства и права / под ред.: В. Г. Стрекозова. — М.: ИПП «Отечество», 1993. — 344 c.
22. Сундуров Ф. Р. Наказание и альтернативные меры в уголовном праве / Ф. Р. Сундуров. — Казань: Казанский гос. ун-т им. В. И. Ульянова-Ленина, 2005. — 300 с.
23. Жижиленко А. А. Наказание. Его понятие и отличие от других правоохранительных средств / А. А. Жижиленко. — Петроград: Тип. «Правда», 1914. — 684 c.
24. Жалинский А. Э. Уголовное право: учебник: в 3 т. / под общ. ред. А. Э. Жалинского. — М.: Издательский дом «Городец», 2010. — Т. 1.
25. Сыч, К. А. Уголовное наказание и его состав: теоретико-методологические аспекты исследования: дис. докт. юрид. наук: 12.00.08 / К. А. Сыч. — Рязань, 2001. — 408 c.
26. Курочка Е. В. Объект наказания по уголовному праву России / Е. В. Курочка // Следователь. Федеральное издание. — М., 2002, № 9. — С. 2–4.
27. Бавсун М. В. Влияние объекта уголовно-правового воздействия на средства его реализации / М. В. Бавсун // Вестник Омской юридической академии. — Омск: НОУ ВПО «Омский юрид. ин-т», 2013.– № 1 (20). — С. 74–77.
28. Жалинский А. Э. Уголовное право России: в 2 т. Т. 1. Общая часть / отв. ред. А. Н. Игнатов, Ю. А. Красиков. — М.: НОРМА, 2000. — Т. 1.
29. Феномен человека: Антология / сост. П. С. Гуревич. — М.: Высшая школа, 1993. — 349 с.
30. Малько А. В. Права, свободы и законные интересы: проблемы юридического обеспечения / А. В. Малько, В. В. Субочев, А. М. Шериев. — М.: Норма: ИНФРА-М, 2010. — 192 с.
31. Малько, А. В. Законные интересы как правовая категория / А. В. Малько, В. В. Субочев. — СПб.: Издательство Р. Асланова «Юридический центр Пресс», 2004. — С. 127–128.
32. Дуюнов В. К. Реализация уголовно-правового воздействия: содержание и формы, субъекты и объекты [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.pravo.vuzlib.su/book_z1757_page_9.html. — Дата доступа: 23.06.2016.