Образ слова в венке сонетов В. Я. Брюсова «Светоч мысли»



Слово в поэтике изучается в своих образотворящих проявлениях, в серии регулятивных воплощений его идеи в литературном бытии, в его идейно-эстетической функции. Семантическая многоплановость природы слова и смыслы, порожденные гением авторов обусловливают возникновение новых образов, проявлений слова в контексте творчества определенного поэта, целого течения, литературы в целом.

Слово в художественном тексте сохраняет значение, присущее ему в лексико-семантической системе языка, но в процессе функционирования оно обрастает «обертонами смысла» (Б. А. Ларин) и в итоге может стать концептом. «Культурный концепт по своей природе антропоцентричен и в силу этого «живое» слово, его репрезентирующее, оказывается насыщенным культуроносными коннотациями» [1, c. 32], которые усиливается контекстом. Так, «слово» с его вековой историей семантических интерпретаций, несомненно является концептом и, более того, константой русской культуры, т. е. таким концептом, который проявляется еще в глубокой древности и прослеживается через взгляды мыслителей, писателей и рядовых носителей языка вплоть до наших дней. «Слово» предстает и в качестве концепта, в содержание которого заложен постоянный, неизменный фрагмент картины мира. Поэтому Ю. С. Степанов, считавший такие концепты «некими постоянными принципами культуры» [9, c. 84], в своем «Словаре русской культуры» уделяет особое внимание «слову», посвящая ему отдельную статью. Эти особенности следует учитывать при исследовании художественного образа, опирающегося не только на значения слов и привнесенные в них коннотации, но и, в частности, на концепты.

В. Я. Брюсов, несмотря на свою отнесенность к стану старших символистов, входил в решительные противоречия со своими спутниками по символизму. По своей этической и эстетической платформе «нового искусства» он был чужд мистике символистов, их представлениям о творчестве как о мистическом религиозном акте, никогда не искал истин в иных мирах, преобладающей стороной духа поэт считал разум. В зрелый период творчества Брюсов стремится отойти от крайнего субъективизма ранней поры, найти объективно-значимую тему. Исследователи отмечают, что в отличие от других символистов, для «поэзии Брюсова свойственны декламационный строй стиха, бесстрастие, рационализм» [4, c. 68]. Его творчество характеризуется наличием рационального начала, в котором воплотился обостряющийся интерес поэта к социальным противоречиям действительности, судьбам культуры. Еще одной особенностью поэзии Брюсова является историзм, однако замкнутый в метафизических рамках мышления [8, c. 229–246].

Признанный мэтр символизма, мастер поэтической формы, В. Брюсов, является создателем известного венка сонетов «Светоч мысли» (1918) [2, c. 346]. Лейдерманотмечет, что «брюсовский венок сонетов настолько четко историчен и внятен по своему пафосу, что его вряд ли можно отнести к ведомству символизма» [5, c. 170].

По своим жанровым характеристикам венок сонетов являет собой архитектоническую форму поэмы, состоящей из 15 сонетов. Сонет (итал. sonetto, от sonare — звучать, звенеть), в свою очередь, является строгой формой четырнадцатистишия. Первая часть сонета состоит из двух катренов (четверостиший), вторая из двух терцетов (трехстиший). Большую роль играет внутренняя композиция сонета: «каждая строфа сонета — это законченное целое. Первый катрен является экспозицией, в нем утверждается основная тема стихотворения, во втором катрене развиваются положения, высказанные в первом катрене; таким образом, оба катрена ведут линию подъема. Дальше начинается нисхождение темы: в первом терцете намечается развязка ее, во втором терцете происходит быстрое завершение развязки, которая находит наиболее яркое выражение в заключительной строке сонета, самой сильной по мысли и образности (сонетный замок)» [3, c. 275]. «Венок сонетов строится так: тематическим и композиционным ключом (основой) является магистральный сонет (или магистрал), замыкающий собой поэму; этот, пятнадцатый по счету, сонет пишется раньше других, в нем заключается замысел всего венка сонетов. Первый сонет начинается первой строкой магистрала и заканчивается второй его строкой; первый стих второго сонета повторяет последнюю строку первого сонета и заканчивается этот сонет третьей строкой магистрала. И так далее — до последнего, 14-го сонета, который начинается последней строкой магистрала и кончается первой его строкой, замыкая собой кольцо строк. Таким образом, 15-й, магистральный сонет состоит из строк, последовательно прошедших через все 14 сонетов» [3, c. 72].

Венок сонетов В. Брюсова состоит из пятнадцати частей, последовательно раскрывающих этапы развития человеческого общества и носящих соответствующие названия («Атлантида», «Халдея», «Египет», «Эллада» и т. д.). Однако для исследования нами была выбрана лишь первая часть — «Атлантида», так как именно в ней нашел свое яркое выражение исследуемый образ слова. Несмотря на наличие собственного заглавия, а следовательно, и темы, первая часть также подчинена раскрытию главной темы всего произведения, представленной общим названием «Светоч мысли».

Лексема «светоч» в «Толковом словаре русского языка» под общей редакцией

С. И. Ожегова, Н. Ю. Шведовой имеет два значения, из которых нас интересует переносное — «Носитель высоких идей свободы, истины, просвещения (высок.)» [6, c.702]. Таким образом, поэт определяет главную тему своего произведения как главенство (скорее, желаемое, чем действительное) разума, идеи просвещения среди людей.

Раскрытию основной темы подчинены такие лексико-тематические группы слов, как: слова, с присутствием в значении семы «непокорность»: буйный, хаос, стихийный; лексемы, относящиеся к теме «свет»: зажглось, светило (имя существительное), светоч, заблистал, пламенней, сияла, свет; глаголы и глагольные формы, репрезентующие активное движение: разошелся, врубаясь, ведя, вскрывали, зажгли;лексемы звукового восприятия:свист, визг;слова, используемые для обозначения живого существа: человек, тварь, охотник, пастырь, плужник, кто, Лемуры, гиганты, Атланты, люди;слова, имеющие стилистическую окраску «книжное, высокое»:тайна, светоч, священный, вознесли, заблистал, сиял, эфир (верхний слой воздуха, в древнегреческой мифологии местопребывание богов). Также созданию эффекта торжественности, пафоса служат поэтизмы, слова высокого стиля и устаревшие слова, изобилующие в данном отрывке:издревле, твердь, тварь (как устаревшее обозначение всякого живого существа), праща, плужник, век, светоч, священный, гигант, вознесли, заблистал, эфир.

Согласно внутренней композиции сонета, в первом катрене, экспозиции, называется основная тема: в мир приходит Слово как явление высшего порядка. Семантическое наполнение слов в первой строке («Над буйным хаосом стихийных сил…») являет картину древнего мира, беспорядочного и стихийного, обуреваемого неизвестными силами хаоса. Однако глагол «зажглось», венчающий вторую строку и относящийся к объекту «Слово», своей формой совершенного вида, прошедшего времени и наличием приставки за-, указывающий на начало действия, подчеркивает динамическую силу слова, пришедшего в мир. Первые две строки, представляющие собой первую часть сложного бессоюзного предложения отделены знаком двоеточия от двух других, поясняющих обозначенную ситуацию. Так, третья, четвертая строки раскрывают содержание первых: пришедшее Слово стало началом разумного порядка в существующем мире. Способность к наименованию становится первым шагом к осмыслению и разделению объектов бытия, тем самым открывая дорогу разумной жизни, пришедшей взамен животного существования — «Твердь оживили имена светил, Злак разошелся с тварью, с сушей — реки». Автор создает впечатление детального, кинематографического рассмотрения происходящих действий за счет употребления синекдох — «злак», «тварь».

Бурная динамика простого осложненного предложения, представляющего весь второй катрен, помогает поэту изобразить развитие темы за счет употребления деепричастных оборотов (деепричастия как обозначение добавочного действия) — «Врубаясь в мир, ведя везде просеки…», глагола активного действия «вскрывали» и отглагольных имен существительных «просека», «свист», «визг». Эту функцию выполняют и перечисленные однородные подлежащие («охотник», «плужник», «пастырь», «кто чем был»), которые предназначены также для создания эффекта панорамности. Так, Брюсов создает всеобъемлющую картину последовательного процесса освоения людьми богатств земли, постижения ее тайн — «Вскрывали части тайны в каждом веке».

Для двух последних терцетов, в которых заключается развязка сонета, характерно возвышенное настроение, поддерживаемое использованием слов с наличием семы, относящейся к теме торжественности — «светоч», «священный», «вознесли», «небо», «заблистал», «сиял». Автор подчеркивает древность природы слова, уходящую корнями в мифическое прошлое человечества, вводя в текст сонета имена мифологических существ — «Лемуры», «Атланты» и обозначение мифического воздушного пространства — «эфир». Употребив усилительную частицу «всё» в добавление к формам сравнительной степени наречий «пламенней», «шире» при описании бытования Мысли среди людей, поэт обращает наше внимание на ее священную силу, простирающуюся сквозь время («века») и пространства (характеристики «пламенней», «шире» могут существовать лишь в пространстве).

В сонете присутствуют имена существительные, написанные с заглавной буквы: Слово, Лемуры, Атланты, Мысль. Согласно правилам русской орфографии, написание с заглавной буквы характерно для обозначения имен собственных, слов, относящихся к области мифологии и религии или лексем, заменяющих слово «Бог». Так, Лемурами и Атлантами были названы «полумифические расы, создатели первых культур на земле (прим. Брюсова)». Стоит задуматься над причиной написания с заглавной буквы двух других слов: относит ли автор их к области мифологии или религии. Очевидно, что для В. Я. Брюсова Слово и Мысль становятся синонимами, что выражается через аналогию употребления их в связке с лексемами с семантическим ядром «свет»: зажглось, светоч, сияла. Также, в сонетном замке автор сравнивает Мысль со светом в эфире (о чем свидетельствует употребление сравнительного союза «как»), который по мифологическим представлениям является местообитанием богов. Следовательно, возникает ряд: Слово — Мысль — Бог.

Итак, считаем верным сделать предположение о том, что для поэта-символиста религиозно-мифологическое представление о даровании жизни Богом приобретает новые коннотации: Бог даровал людям жизнь посредством наделения их разумом. Так Слово, по Брюсову, есть Мысль, Разум, стремление к познанию, явление высшей сферы. В этом прослеживается связь авторской концепции образа слова с философским воззрением на Слово-Логос, отмеченное Ю. С. Степановым в своем «Словаре русской культуры» и рассматривающееся как разумное начало, «разумный принцип мира — форма действительности и ее явлений, ее производящая причина и конечная цель» [9, c. 257].

Для понимания поэзии необходимо знание прецедентов, литературный опыт, формирующий культуру восприятия. Поэтому мы обратились к материалу «Словаря поэтических образов» Н. В. Павлович, созданного на материале русской художественной литературы XVIII — XX веков, с целью соотнесения исследуемого образа «слова» в произведении В. Я. Брюсова с уже существующей парадигмой образов и не обнаружили сходной интерпретации образа слова, что дает нам возможность говорить о его уникальном переосмыслении В. Я. Брюсовым.

Литература:

1. Алефиренко Н. Ф. «Живое» слово: Проблемы функциональной лексикологии: монография. — М.: Флинта: Наука, 2009. 344 с.
2. Брюсов В. Я. Светоч мысли // Избранные сочинения. — М.: Худож. лит.,1980. 574 с.
3. Квятковский А. П. Поэтический словарь / Науч. ред. И. Роднянская. — М.: Сов. Энцикл., 1966. 376 с.
4. Кузьмина С. Ф. История русской литературы XX века. Поэзия Серебряного века. Учебное пособие. — 2-е изд. — М.: Флинта: Наука, 2009.400 с.
5. Лейдерман Н. Л. Проблема жанра в модернизме и авангарде (Испытание жанра или испытание жанром?) // Studi Slavistici. — Firenze University Press, 2008.V. C.147–177.
6. Ожегов С. И. Толковый словарь русского языка: 80 000 слов и фразеологических выражений / С. И. Ожегов, Н. Ю. Шведова. — Российская академия наук. Институт языка им. В. В. Виноградова. — 4-е изд., дополненное. — М.: Азбуковник,1999. 944 с.
7. Павлович Н. В. Словарь поэтических образов: На материале русской художественной литературы XVIII–XX веков: В 2 т. Том 2. — Изд.2-е, стереотипное. — М.: Эдиториал УРСС, 2007.896 с.
8. Соколов А. Г. История русской литературы конца XIX — начала XX века: Учеб. — 4-е изд., доп. и перераб. – М.: Высш. шк.; Изд. центр Академия, 2000.432 с.
9. Степанов Ю. С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования. — М.: Школа «Языки русской культуры», 1997. 824 с.