Мариэтта Шагинян: Переписка с вождями



Мариэтта Сергеевна Шагинян [21.03/2.04.1888, Москва — 20.03.1982, там же] — публицист, прозаик, поэтесса, переводчица, мемуаристка (краткие биографические данные приводятся нами по [4]; см. также: [3]; подробнее см.: [7]).

Начала литературную деятельность 15-летней гимназисткой и за долгие годы творческого труда освоила почти все литературные жанры. Библиография её сочинений за первые десятилетия творческой работы (до конца 20-х) очень обширна. Это сборники лирических стихотворений, критические очерки о поэтах и музыкантах, три сборника рассказов, теоретическое «Введение в эстетику», два романа, агитационно-пропагандистский детектив под псевдонимом Джим Доллар. В этот период определяются основные пути творческих исканий Шагинян. Она интересуется наследием великих деятелей литературы и искусства прошлого. Самой «серьёзной и трудной» книгой писательница долго считала роман «Гидроцентраль» (1930–1931). В середине 30-х она начала работу над тетралогией «Семья Ульяновых» (1970; Ленинская премия, 1972) (см.: [11]). В 30-е у Шагинян в основном сложился свой индивидуальный тип повествования. Теперь она почти не позволяет себе чисто художественного вымысла. Так, первые две части тетралогии о Ленине она обозначила как роман-хронику; другие две части — художественно-публицистические очерки, ставшие её любимым жанром.

К 20 мая 1931 г. относится письмо Сталина Шагинян [2, с. 203]. Вождь извиняется, что не может прочесть «Гидроцентраль» и дать предисловие из-за загруженности работой, но подтверждает, что может ускорить выход книги в свет и оградить её от нападок со стороны излишне рьяной критики — писательница только должна сказать, на кого вождю надо «нажать».

20 февраля 1936 г. Шагинян обращается с письмом к К. Г. Орджоникидзе, наркому тяжёлой промышленности [9, с. 211–212]. В этом письме писательница сообщает, что в этот день вышла из Союза писателей, считая его «никчёмной организацией», и высказывает мысль, что «писатели должны разойтись по наркоматам, в пределах которых в данный момент лежит материал и тема нашей очередной книги». А так как она в данный момент работает над очередной книгой о втором законе термодинамики на материале бакинской нефти, то она просит зачислить её в число работников Наркомтяжпрома (без жалования, добавляет писательница, так как её книги приносят хороший доход). Так Шагинян будет «участвовать в реальной борьбе партии за реальные вещи». Кроме того, писательница говорит, что уже начала участвовать в борьбе бакинцев за нефть, и прилагает к письму свою книжку о выставке 15-летия Советского Азербайджана. Письмо чёткое, ясное, логичное, сдержанное по тону. Конкретная просьба сопровождается разъяснением своей позиции.

Через день, 22 февраля 1936 г., она написала заявление о своём выходе из СП на имя А. С. Щербакова, который в то время занимал пост секретаря СП, а также письмо с изложением своих взглядов на имя А. А. Андреева.

В этот же день, 27 февраля 1936 г., Орджоникидзе послал ответное письмо Шагинян [9, с. 212]. Он выражает удивление поступком писательницы, называет его «крупной политической ошибкой», советует её исправить и помочь в деле, изложенном в письме Шагинян, отказывается.

На следующий день писательница получила ещё один удар — это разгромная статья Д. Осипова «Мечты и звуки Мариэтты Шагинян» [6].

27 февраля 1936 г. состоялось заседание президиума СП, о котором упомянул Щербаков, на котором осуждалось заявление Шагинян.

В своём письме от 28 февраля 1936 г. Щербаков рассказывает Горькому: «22 февраля я получил от М. Шагинян заявление о выходе её из ССП. Так как из заявления было всё же трудно понять, какая муха Шагинян укусила, то я поручил товарищу Павленко переговорить с ней. Из этого разговора выяснилось, что она — Шагинян — всегда была против союза писателей, что вступала она в него в колебаниями и что теперь она окончательно убедилась в бесполезности союза. Попутно выяснилось, что она против линии “Правды” на борьбу с формализмом в музыке, архитектуре, литературе.

После этого я вызвал Шагинян в секретариат для официального объяснения. На мой вызов она не явилась, а по телефону сообщила, что исчерпывающие объяснения дала в письме на имя тов. А. А. Андреева и что добавить к этому ничего не может.

Мы расценили выходку Шагинян как антисоветскую, решили ударить по ней с расчётом, чтобы и другим неповадно было. Состоялось заседание президиума Правления, которое единогласно приняло по заявлению Шагинян осуждающее её решение. Шагинян на этом заседании присутствовала и постепенно, не сразу, но в конце концов признала свою выходку грубой политической ошибкой.

Думаю, поведение секретариата вы одобрите. Прилагаю решение президиума. В “Правде” выходка Шагинян тоже нашла соответствующую оценку» [5, с. 14–15].

Письмо Шагинян Орджоникидзе от 3 марта 1936 г. совершенно иной тональности, нежели первое письмо [9, с. 212–213]. Это покаяние, искреннее сожаление о своём поступке, обещание искупить вину. Писательница даже пишет: «Передайте тов. Сталину и партии, что искуплю свою вину перед ним». И опять вождь и партия выступают как высшая инстанция, всевидящее и всезнающее око.

Научно-историческая концепция тетралогии о Ленине в период её завершения нуждалась в серьёзной корректировке в свете новых публикаций в 60-е в СССР и за рубежом о жизни Ленина и судьбе ленинизма. Сейчас концепция книги выглядит явно недостаточной.

30 мая 1938 г. Шагинян обращается к Сталину в связи со своим романом «Билет по истории» [2, с. 500]. Письмо начинается душевный обращением — «Родной Иосиф Виссарионович». Этим письмом писательница сопроводила первую часть «Билета по истории» — книги, посвящённой Ленину. Шагинян просит вождя помочь ей ещё до окончания книги, ведь она боится не справиться — «не только потому, что трудно, но и потому, что очень много рогаток и помех от учреждений, которые должны бы помочь писателю в такой огромной и ответственной работе». До сих пор, через два с половиной года напряжённой работы над текстом, у Шагинян есть только один отзыв на книгу — Дмитрия Ильича. В конце послания Шагинян говорит, что пишет из больницы, что не может «лечь на операцию, не послав <вождю> свою любовь и преданность» и что «всю жизнь … хотела одного — быть верной партии и послужить народу».

К августу 1938 г. вокруг «Билета по истории» разразится скандал, который потребует вмешательства Политбюро. «В августе 1938 по указанию И. В. Сталина Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление о романе М. Шагинян “Билет по истории”, в котором отмечалось, что составление произведений о Ленине — общепартийное дело и его нельзя превращать в частное и семейное дело, что ЦК никому и никогда не давал прав выступать в роли монополиста и истолкователя общественной и личной жизни и работы Ленина» [8, с. 457]. «Гнев “отца всех народов” вызвала публикация Шагинян сведений о том, что в жилах Ленина течёт калмыцкая кровь. <…> В предреволюционные годы фактор “крови” при определении национальной принадлежности не имел существенного значения. Решающими факторами являлись вера и язык. <…> Но для Сталина огромную роль в данном случае играл и этнический признак. По его убеждению, вождь мирового пролетариата, “основатель первого в мире социалистического государства” должен был выглядеть в глазах миллионов людей русским человеком без оговорок. Нежелательные же моменты в его родословной следует замалчивать» [3, с. 538]. Отметим, что 11 октября 1956 г. ЦК КПСС своим постановлением «О порядке издания произведений В. И. Ленина» отменил постановление Политбюро от 1938 г. «как ошибочное и явно неправильное» (см.: [3, с. 538]).

1 февраля 1950 г. Шагинян обращается к Сталину [2, с. 622–623] по поводу нового издания её романа «Гидроцентраль». Писательница разъясняет, что для нового издания книги она не просто вставляла новые куски в прежний текст, но и переписывала этот прежний текст в результате 75 процентов текста она написала заново. По словам Шагинян, шло углубление всего романа новым опытом; она попыталась лучше раскрыть основную тему книги — тему критики и самокритики, и в связи с этим появилась необходимость лучше передать историческую обстановку, обрисовать образы партийных работников, уточнить сюжетные ходы. Писательница сетует на то, что такая основательная переработка произведения, необходимость которой уже назрела (так, по мнению Шагинян, следует переработать множество книг, в том числе «Молодую гвардию» Фадеева, «За власть советов» Катаева, «Дым отечества» Симонова), абсолютно никого не заинтересовала. Шагинян ходила в редакции газет, журналов, показывала черновики, правки, говорила о вопросе правильного решения задач такой правки, о важности анализа ошибок и удач такой работы, которые могут иметь профессиональное значение для писательской работы. Однако редакции не заинтересовались ни черновиками, не вариантами романа. Шагинян вспоминает, что 20 лет назад письмо Сталина спасло первый вариант романа, оказавшегося под сукном издателей (речь идёт о письме Сталина писательнице от 20 мая 1931 г.). Мариэтта Сергеевна утверждает, что это письмо вождя дало ей «силы и веру в себя для создания нового текста “Гидроцентрали”». Писательница обращается к Сталину прочитать её труд (к письму она прилагает и старый, и новый вариант романа), который она считает лучшим из всего ей сделанного за всю её жизнь, чтобы он не остался «бесполезным для развития советской литературы».

В последние годы жизни Шагинян почувствовала разрыв между социальной практикой и доктриной ленинизма и в статье «Не утопия, а реальный опыт», опубликованной в журнале «Коммунист», пыталась объяснить это противоречие так, как его понимала.

К 16 февраля 1955 г. относится выступление Шагинян на всесоюзном совещании работников издательств и полиграфических предприятий (см.: [1, с. 273–277]). В нём писательница критически отозвалась о некоторых положениях, содержащихся в докладе министра культуры СССР Г. Ф. Александрова. Например, она коснулась вопросов специфики издания художественной литературы, которые не были учтены в докладе. Кроме того, Шагинян считает неверным объединение издательств в руках одной организации — Министерства культуры СССР. Значительную часть своего выступления писательница посвятила необходимости расширить выпуск приключенческой литературы. Она сообщила, что скоро начнёт выходить большой альманах «Мир приключений». По её мнению, нужно больше выпускать этих полезных книг, в увлекательной форме показывающих страну, воспитывающих патриотизм и жажду подвигов.

На следующий день, 17 февраля 1955 г., писательница направила письмо-декларацию Молотову [10; 1, с. 358–363]. В нём она описывает свой конфликт с Александровым на совещании работников издательств. После её выступления Александров обвинил её в том, что она выразила «тенденцию “некоторых” писателей “увести советскую литературу из-под партийного и государственного контроля”»; это высказывание было поддержано тремя директорами издательств, они утверждали даже, что Шагинян сослалась на несуществующие слова министра; когда Мариэтта Сергеевна потребовала стенограмму своего выступления, ей было отказано; в конечном итоге кто-то из президиума вызвал охрану, которая предложила писательнице покинуть президиум. Шагинян настаивает, что обвинение Александрова — клеветническое. Однако цель письма — не столько желание защитить себя, сколько указать на неблагополучное положение редакторского дела в стране. По словам писательницы, «состав редакторов в большинстве своём работу выполняет плохо, но травмирует авторов ужасно»; есть редакторы, берущие взятки (при этом, как считает Шагинян, дающие ничем не лучше берущих), есть редакторы, «предпочитающие в первую очередь работать над собраниями мёртвых авторов», так как за эту работу хорошо платят. Мариэтта Сергеевна указывает, что хорошие редакторы есть, но их очень мало — на её «37-летней работе как советского писателя их немного», утверждает она, и называет всего четыре имени (при том, что работала она с сотней). Редакторы по сути не осуществляют никакого политического контроля над текстом — из-за своей низкой квалифицированности. Необходимо «жёстко поставить вопрос о качестве редакторских кадров, пересмотреть каждого». Существующая система редактирования приводит к огромному злу — она воспитывает малоквалифицированных писателей, поставляющих сырьё в надежде, что в издательстве его текст доработают. Кроме того, «у нас не один рецензент и не один редактор, а десятки их, иногда друг другу противоречащих, ибо издательство в целях перестраховки пользуется правилом “один ум хорошо, а два лучше” и даже: тридцать ещё лучше». Шагинян обращает внимание Молотова на следующие моменты: на «плохую постановку в издательствах корректорского дела. Кадры хороших корректоров дефицитны»; на то, что «поскольку нынешние редакторы часто не исправляют фактические ошибки из-за незнания и недостаточной для этого образованности, надо усилить в издательствах “бюро проверки” знающими людьми, обязанными исправлять фактические ошибки». В результате существующей в книгоиздательстве системе сложилась такая ситуация, при которой в писателях выросла сознательность, преданность партии (в том числе и у беспартийных, а отношение к ним книгоиздателей становится всё более и более осторожным и недоверчивым. Один из симптомов неблагополучия — тот факт, что «на совещание работников издательств, касающееся писателей больше, чем кого бы то ни было, Министерство культуры пригласило только шесть писателей», на этом же совещании «мы также не услышали голоса ни одного редактора». Завершается письмо так: «Дорогой Вячеслав Михайлович, помогите радикальней перестроить Положение в издательствах. Дайте туда образованных, опытных, уважаемых работников партии. Верьте нам, верьте, что мы, советские писатели, волнуемся не из-за личных обид и самолюбий, а нам тяжело впустую тратить наши производительные силы на бессмысленную волокиту. Мы ведь члены партии, мы верные дети её, будем до последнего дыхания служить делу коммунизма — клянёмся Вам в этом».

Жанр художественно-исследовательского эссе окончательно утвердился в последнем произведении Шагинян — мемуарной книге «Человек и время. История человеческого становления». Писательница была также автором многочисленных очерков, пьес, рассказов и многого другого.

Литература:

1. Аппарат ЦК и культура. 1953–1957. Документы. Серия «Культура и власть от Сталина до Горбачёва». М., 2001.
2. Большая цензура. Писатели и журналисты в Стране Советов. 1917–1956. Сост. Л. В. Максименков. М.: Международный фонд «Демократия», 2005. С. 203.
3. Вокруг Сталина. Историко-биографический справочник. Авт.-сост. В. А. Торчинов, А. М. Леонтюк. СПб., 2000. С. 537–539.
4. Воронов В. И. Шагинян М. С. // Русские писатели 20 века. Биографический словарь. М., 2000. С. 756–757.
5. «Литературный фронт»: История политической цензуры. 1932–1946 гг. Сб. документов. Составитель Д. Л. Бабиченко. М., 1994.
6. Осипов Д. Мечты и звуки Мариэтты Шагинян // Правда. 1936. 28 февраля.
7. Скорино Л. И. Мариэтта Шагинян — художник. Жизнь и творчество. 2-е изд. М., 1981.
8. Сталин. Энциклопедия / Составитель В. В. Суходеев. М.: Эксмо, Алгоритм, 2008.
9. «Счастье литературы»: Государство и писатели. 1925–1938. Документы. М., 1997.
10. Шагинян М. С. — Молотову В. М. // Вопросы литературы. 1993. Выпуск 5. С. 278–282.
11. Щедрина Н. М. Лениниана Мариэтты Шагинян. Книга для учителя. М., 1984.