Семантические особенности образа женщины в поэзии Т. Корбьера



Данная статья посвящена изучению лексико-семантических особенностей создания образа женщины в контексте лирики французского поэта Тристана Корбьера с помощью лингвистического анализа, ориентированного на метод семантического поля.

Ключевые слова: поэзия, семантическое поле, образ, женщина.

This article is dedicated to the study of semantic and lexical features of the description of the woman`s image in the context of the French poet Tristan Corbière`s lyrics by using the linguistic analysis based on the method of semantic field.

Keywords: poetry, semantic field, image, woman.

Тристан Корбьер (настоящее имя Эдуар Жоакен, 18 июля 1845, Морле — 1 марта 1875, там же) — французский поэт — символист, первый в списке “Проклятых поэтов” Поля Верлена. Корбьер родился в семье капитана дальнего плавания, Жана Антуана Эдуара Корбьера-старшего, морского волка, периодически писавшего записки о своих путешествиях, которые впоследствии были опубликованы в различных французских журналах, и Анжелики Корбьер Пюио, обычной хозяйки, которая была на 33 года младше своего мужа. С детства поэт был очень слабым и болезненным; в возрасте 14 лет Корбьер был отправлен в императорский пансион Сен-Бриё, но обучение было прервано серьезной болезнью будущего поэта — суставным ревматизмом, впоследствии перешедшим в чахотку. Затем, переехав в Нант к дяде-врачу, Корбьер учился в местной школе, но через некоторое время недуг снова дал о себе знать, и учеба вновь прервалась. Желая облегчить свои страдания, Корбьер решил поселиться в небольшом доме своего отца близ океана в городке Роскоф. Именно здесь и началась печальная история его мученического, но самоироничного творчества. Корбьер получил от местных жителей, бретонцев, прозвище “Ан Анку”, что буквально означает “Призрак смерти”. Для поэта это не было столь удивительно, его внешность полностью оправдывала закрепившееся за ним прозвище: Корбьер был бледен, высок, худ и вечно со взъерошенными волосами. Всецело приняв свое никчемное, как казалось самому поэту, существование, Корбьер свел дружбу с некоторыми французскими поэтами, с одним из которых отправился в Италию. Там он познакомился со своей возлюбленной, Армидой-Жозефиной Куччиани или, как ее называл Корбьер, Марсель. Любовь к итальянской актрисе во многом определила будущее творчество поэта. После горькой разлуки с Куччиани Корбьер возвратился в Париж, где в 1873 году он выпустил на деньги отца свой единственный сборник стихотворений “Кривая любовь” (“Les amours jaunes”). Название сборника было составлено из аналогий с французскими идиомами “желтый гнев” (une colère jaune) — бурная ярость, и “желтая улыбка” (le sourire jaune)- кривая, болезненная, вымученная улыбка. В “Кривой любви” каждый стих говорит о том, что Корбьер “отдался во власть тех словесных волн, что денно и нощно шумят у нас в головах, не сдерживаемые никаким сознательным принуждением, и которым здравый смысл тщетно пытается противопоставить дамбу сиюминутной рассудительности”, как говорил Андре Бретон [1.85], создатель “Антологии черного юмора”. Книга осталась без внимания парижан, и Корбьер вернулся в Бретань. Попытки вновь писать стихи потерпели крах. Через некоторое время Корбьер умер от чахотки в стенах родного дома.

Ироничная и гротескная поэзия Тристана Корбьера не была по достоинству оценена его современниками. Тем не менее его лирику публиковали посмертно, к его выстраданному, кричащему сквозь сардоническую улыбку литературному слову взывали многие исследователи его творчества. Стихи Корбьера переводили Иннокентий Анненский, Иван Тхоржевский, Сергей Бобров, Бенедикт Лившиц и многие другие. Тот же Бретон отмечал: “Это противостояние физической ущербности и поразительной душевной чуткости неизбежно превращает юмор Корбьера в своего рода защитный рефлекс, а его самого приводит к систематическим упражнениям в так называемой «безвкусице»” [1. 85]. Лирика Корбьера являет собой грубую, уродливую правду, высмеянную со слезами на глазах. Корбьер не приукрашал действительность, как и другие “погибшие при штурме Последней Высоты Верлибра” [7], что, по всей видимости, и отталкивало читателей, привыкших к устаревшим и наскучившим романтизированным сюжетам. Его обличающее перо коснулось и образа Женщины, что может показаться своего рода местью за разбитое сердце реальным прототипом этого образа — Армидой-Жозефиной Куччиани. Актуальность представленной работы заключается в том, что исследований на данную тему в русскоязычной филологии не существует.

Работа выполнена на материале следующих стихотворений Тристана Корбьера: “À l’éternel madame” (“Вечная женственность”), “Elizir d’Amor”, “Féminin singulier” (“Настоящая женщина”), “Idylle coupée” (“Прерванная идиллия”), “Le Poète et la cigale” (“Поэт и цикада”).

Для исследования особенностей образа женщины в лирике Корбьера выделено одно семантическое гиперполе “Femme”, что помогло многогранней представить проблему, а именно точно проследить своеобразие формирования образа с точки зрения лексики. В данном поле представлены лексемы, так или иначе относящиеся к образу женщины.

Семантическое поле представляет собой “совокупность языковых единиц, объединенных каким-то общим семантическим признаком” [2]. Лексемы, входящие в семантическое поле, могут быть разными частями речи, а также могут объединяться на основе сходства или смежности своих значений.

Структура семантического поля являет собой трехкомпонентную систему:

– ядро, представленное семой высшего порядка (гиперсемой), которая организует вокруг себя семантическое формирование поля;

– центр поля, в котором находятся единицы, близкие по своему значению к ядру;

– периферия поля, где располагаются единицы, наиболее отдаленные по своему значению от ядра поля, общее понятие которых сводится к потенциальной или вероятностной семантике.

Таким образом, семантические поля, входящие в состав гиперполя, были выведены по следующему плану:

– определение доминанты семантического поля;

– выделение ядра поля;

– распределение единиц внутри центра поля;

– выделение периферийных элементов поля;

– выявление типов категориальных семантических отношений между единицами поля.

“Тристан воспевал превосходство женщины с таким же пылом, как и присущую ей спесь.” [6]. В лирике Корбьера образ женщины играет одну из ведущих ролей. Исследователи его творчества разделяют этот образ на четыре составляющие: “la cigale” (цикада), “Marcelle” (так называл поэт свою возлюбленную — Армиду-Жозефину Куччиани), “l`actrice” (актриса) и “la prostituée” (блудница) [6]. Взяв за основу уже имеющуюся группу понятий, формирующих образ женщины в лирике Корбьера, было выделено семантическое гиперполе “Femme”, которое, в свою очередь, состоит из пяти семантических полей: “la cigale”, “Marcelle”, “l`actrice”, “la prostituée”, и “la domination masculine” (мужское доминирование), где представлена грамматическая особенность поэзии Корбьера — глаголы в повелительной форме (impératif), объединенные общей семантикой (доминантное поведение мужчины по отношению к женщине). Гиперсемой для всех пяти семантических полей является лексема Femme.

В первом семантическом поле “la cigale” (цикада) представлены лексемы, обозначающие представителей мира фауны в сравнительном значении по отношению к образу женщины.

Стихотворение “Le Poète et la Cigale” (Поэт и Цикада) является своеобразным подражанием басне Жана де Лафонтена “Цикада и Муравей” (“La Cigale et la Fourmi”) [5], в которой повествуется о певунье-цикаде, что “все лето пела” и, соответственно, не задумалась о приближающейся зиме и голоде, который она сулила, и скупом муравье, который иронично ответил цикаде: “Что ж, теперь плясать черед!” (Eh bien! Dansez maintenant). Корбьер же не берет на себя роль муравья, он также является “цикадой”, которая просит у Марсель (что ясно из посвящения “К Марсели”) son petit nom pour rimer (ее милое имя для рифмовки). Та же, в свою очередь, на благо поэта моментально соглашается на так называемую сделку: “Rimez mon nom… Qu’il vous plaise!” (Рифмуйте мое имя... Раз вам так угодно!). Стоит отметить, что с самого начала стихотворения поэт настаивает на статусе Марсель: она обыкновенная blonde voisine (белокурая соседка), цикада, но ни в коем случае не Муза: “c’est tout ce qu’il vous faut? Votre Muse est bien heureuse…” (все, что вам необходимо, — чтобы ваша Муза была счастлива...) говорит Марсель в ответ на просьбу поэта. В “Вечной женственности” (“à l’éternel madame”) поэт не столько сравнивает женщину с животным, сколько призывает ее быть самым настоящим “зверем”, используя повелительную форму глагола (l`impératif), что встретится не раз (“fais-toi…bête”). Примечательно также то, что в стихотворениях “Femme” (“Женщина”) и “Pauvre garçon” (“Бедняга”) Корбьер в качестве эпиграфа предлагает словосочетание “La Bête féroce” (“Лютый зверь”), таким образом определяя женщину как безжалостную и беспристрастную хищницу. Итак, данное семантическое поле является небольшим, но достаточно значимым для выявления особенностей метафорических сравнений образа женщины. Ядром данного лексического поля являются лексемы la bête (зверь) и la cigale (цикада), а на периферии находится прилагательное féroce (свирепый).

В семантическом поле L’actrice представлены языковые единицы, демонстрирующие так называемые перевоплощения женщины. “Дама” Корбьера имеет бесчисленное множество имен, прозвищ, масок, дабы ее образ был всегда уникален, дабы у нее было такое же бесчисленное множество ролей. Такая особенность далеко не случайна — без сомнения, это прямая отсылка к образу Куччиани, той же Марсель, итальянской актрисы и возлюбленной поэта.

Особенность стихотворения “Вечная женственность” (“à l’éternel madame”) заключается в преобладании различных восклицательных обращений к женщине в виде метафорических сравнений. В первой строке стихотворения Корбьер ассоциирует женщину с mannequin idéal (идеальная кукла) и затем восхищается “Éternel Féminin!” (Вечная Женственность!), ссылаясь на образ, который впервые использовал Гете для обозначения «трансцендентной силы, любовно поднимающей человека в область вечной творческой жизни» [9]. В данном случае интересно, что за, возможно, грубым метафорическим сравнением следует возвышенный образ, взятый из “Фауста” Гете. В строчке “Me montrer comme on fait chez vous, anges déchus.” (Чтобы показать мне, как это делается у падших ангелов) поэт обобщает женщин, называя их “падшими ангелами”, то есть в понимании Корбьера женщина — то же божье существо, однажды предавшее нечто высокое во имя чего-то запретного, но чарующего, взбунтовавшееся, свергнутое и посланное на землю. Далее поэт восклицая обращается “Amante! Et meurs d’amour!” (Любовница! Умри от любви!), давая понять, что женщина, по сути своей, всегда любовница, и любовь — не только смысл ее жизни, но и причина ее гибели. Затем также идет обращение, но снова как к бездушному существу: “Fille de marbre” (Мраморная девочка), дополняя его грубым словосочетанием “en rut” (брачный зов, во время течки). Следом идет обращение “chair de moi” (моя плоть) и “femelle de l’homme” (досл. Самка человека), тем самым обозначается принадлежность женщины к мужчине. Говоря о стихотворении “Настоящая женщина” (“Féminin singulier”), стоит обратить внимание на первую же строфу: “Éternel Féminin de l’éternel Jocrisse!” (Вечная Женственность вечного Жокриса (простофили)!). Здесь, опять же, предложение составлено оригинально: возвышенная лексика смешивается с иносказательной бранной. В строфе “C’est le métier de femme et de gladiateur.” (Это ремесло женщины и гладиатора) Корбьер сравнивает женщину с гладиатором, то есть женщина — тот же боец, меченосец, сражающийся с такими же, как она, на потеху публики. В стихотворении “Un jeune qui s`en va” (“Юноша, который уходит”) Корбьер уже позволяет себе назвать женщину и Музой (“Muse”) и Улыбкой (“Sourire”) и Праздником (“Fête”) поэта. Затем Корбьер называет женщину “Sultane” (султанша), тем самым отмечая ее превосходство и величие. Итак, в данном семантическом поле ядром являются лексемы sultane (султанша), amante (любовница), jocrisse (простофиля), mannequin (кукла), fille de marbre (мраморная девочка), gladiateur (гладиатор), так как они непосредственно относятся к семе “l`actrice”, периферию составляют такие языковые единицы и словосочетания, как idéal (идеальный), en rut (в брачном зове), anges déchus (падшие ангелы), chair (плоть), femelle de l`homme (женщина мужчины), Muse (Муза), Sourire (Улыбка), Fête (Праздник). В данном случае лексемы mannequin (кукла) и fille de marbre (мраморная девочка) связаны синонимией.

Семантическое поле la prostituée cостоит из лексем, демонстрирующих женщину как представительницу низшего слоя общества, развратную и распутную, ее животную сущность.

Будучи игнорированным Марсель, Корбьер пытается забыться в обществе девушек легкого поведения. Под влиянием парижских “cocottes” (нигде не работающие девушки, живущие за счет богатых “дураков”, которые придают большое значение самоуничижению таких дам), желающих доброго дня, дабы “becqueter” (досл. поесть; здесь заработать на еду), работающих за “un rond d'or sur l'édredon “ (золотой грош, кинутый на одеяло), не имевших обуви, кроме туфель на высоком каблуке, и непостоянства большего, чем любовное, Корбьер сочиняет “Прерванную идиллию” (“Idylle coupée”). Стихотворение начинается строками “C'est très parisien dans les rues // Quand l'Aurore fait le trottoir, // De voir sortir toutes les Grues...” (Улицы Парижа естественны только тогда, когда на них по утру выходят блудницы). Здесь Корбьер использует лексему grues, что в дословном переводе означает кран или журавль, а в разговорном варианте — это «распутница, блудница». Возможно, такой выбор не столько обусловлен следованием рифмы, сколько первоначальным значением слова. Вероятнее всего, поэт хотел сравнить “блудниц” с прекрасными и свободными птицами. А может и тем, что Корбьера привлек столь красочный язык данного слоя общества, поэтому он и использует сленг нарушителей закона, стараясь сделать его более живописным, поэтическим. Корбьер без приукрашиваний демонстрирует “cocottes” (цыпочек), их «dos-bleus» (спины в синяках), их сутенеров и «perruches» (“попугаев” досл.; здесь — “стакан абсента” в жаргоне пьяниц). Сквозь оживленные разговоры таких особ, Корбьер улавливает скользящую меж строк тему торговли своим телом: “ — Vous comprenez; voici mon truc: // Je vends mes Memphis...”(Понимаете, вот и вся игра: я продаю свой Мемфис...”- а свое тело женщина легкого поведения называет не иначе, как “Memphis”. Вечно меняющиеся имена проституток, которые использует Корбьер, вовсе не привлекают внимание читателя, пока поэт не дает волю реализму: он начинает говорить о Марсель, актрисе тысячи ролей, одной из которых могла стать роль распутницы: “Fais nous sauter, pantins, nous payons les décors! // Nous éclairons la rampe… Et toi, dans la coulisse, // Tu peux faire au pompier le pur don de ton corps.” (Взорви нас, марионетка (разг. бесхарактерный человек), мы же платим за убранство! Мы осветим рампу... а ты в закулисье отплатишь пожарному чистой жертвой — свои телом). Таким образом, ядром представленного семантического поля являются лексемы grue (блудница), cocotte (цыпочка), pantin (марионетка), ведь они так или иначе относятся к семе “la prostituée”, а периферию составляют такие лексические единицы, как dos-bleus (спины в синяках), perruche (стакан абсента), Memphis (Мемфис), corps (тело). В качестве категориальных семантических отношений между единицами данного поля можно назвать синонимию (grue (блудница) — cocotte (цыпочка)).

В семантическом поле Marcelle представлены лексемы, так или иначе относящиеся к Армиде-Жозефине Куччиани.

Почему же именно Марсель? Изначально, “Marcelle” служила как удобная рифма к “en elle” (в ней), что, в свою очередь, рифмовалось с антонимами “pucelle” (невинная, девственница) и “demoiselle” (девушка, барышня, девица). По мнению поэта, ни одно из этих “качеств” Куччиани в себе не сохранила. Однако стоит обратить внимание, что история этого имени весьма примечательна: “Я взял его у своего брата” — говорит поэт, думая о Тристане де Лоннуа, который вместе с Изольдой образовал легендарную пару в кельтской мифологии. Именно в таком духе Корбьер дает имя своей возлюбленной, Марсель. Дело все в том, что, будучи с поэтом, актриса также принадлежала и другому мужчине, Родольфу де Баттину, как и Изольда была связана брачными узами с Марком, она была “Marcelle”, “celle de Marc” (принадлежала Марку). Известно также, что дядя Тристана из легенды, Марк Корнуольский, за то, что охотился на принцессу Дахут, пока она была в облике лани, был затем ею заколдован: у него выросла грива и уши, как у его коня [9]. А Корбьер же в дальнейшем своем творчестве, ненавязчиво эротическом, сопоставляет Марсель непосредственно с кобылой. На бретонском слово “лошадь” выглядит как Marc'h, что позволяет придать имени Марсель двусмысленное значение: “celle du cheval” (лошадь) и “selle de cheval” (лошадиное седло). Таким образом, в имени Марсель скрыта целая история несчастной любви поэта, но, тем не менее, составленная не без юмора.

В стихотворении “Le Poète contumace” (“Поэт заочно”) как раз описывается то место, где, умирая, Корбьер ждал свою “Изольду”. Здесь поэт отмечает, что так называемая зима в его любви напоминает ему одну из частей той самой легенды. Ведь, действительно, дабы усмирить враждующих между собой Тристана и Марка, было принято решение, что Изольда будет принадлежать тому или иному в зависимости от сезона. Марк изволил жить с Изольдой в то время года, когда все листья с деревьев опадают, воздух становится холодным, то есть зимой, ведь тогда ночи гораздо длиннее. В свете этого становятся яснее строчки в стихотворении “Élizir d'Amor”: “— Ouvre: je passerai vite, // Les nuits sont courtes, l'été…” (- Открой: я не задержусь, ведь ночи уже коротки, ведь лето...), поскольку зимой 1871 года пара, Рудольф и Армида-Жозефина, возвращаются в столицу, и Корбьер больше не может называть ту, которую любил, Изольдой, ведь она уже не больше, чем просто Марсель, та, которая принадлежит Марку, среди безлиственных деревьев и длинных зимних ночей.

Итак, ядро данного лексического поля составляют такие лексемы, так или иначе относящиеся к семе “Marcelle”, как pucelle, demoiselle, Yseut, периферию же представляют следующие словосочетания и слова: été, nuits courtes, en elle. В качестве категориальных семантических отношений можно выделить синонимию (“été” (лето) — “nuits courtes” (короткие ночи)) и антонимию (“pucelle” (девственница) — “demoiselle” (девица)).

Последнее из изученных лексических полей, la domination masculine, представляет собой, как было сказано раннее, грамматическую особенность поэзии Корбьера — преобладание повелительных наклонений глаголов (impératifs).. В данном случае, семантическое значение находится под непосредственным влиянием грамматики, то есть самой же морфологии. Реализация морфологии лексем данного поля происходит как раз-таки за счет использования impératifs. Таким образом, в стихотворении “À l’éternel madame” (Вечная женственность) отношение к женщине демонстрируется как к своего рода той, что должна исполнять все желания и приказы, грубо говоря, как к рабыне: “сядь на мои колени, когда я сам выберу для этого время). Далее следует строчка “fais pour nous la joie à la malheure” (создай для нас радость в недобрый час (здесь представлена игра слов: malheure — беда, un mal heure — недобрый час)) — поэт также утверждал, что женщина, по сущности своей, всегда актриса, лицедейка, соответственно, она ловка в метаморфозе вне зависимости от обстоятельств, то есть, она всегда на сцене, даже в “недобрый час”. В строчке “fais-toi vierge et lascive” (будь невинной и сладострастной) демонстрируется то, как женщина противоречива и многообразна. “et ris! et chante! et pleure,.. Et meurs d’amour!” (И смейся! И пой! И плачь!.. и умри от любви!) — здесь Корбьер, скорее, позволяет женщине быть такой, какой она на самом деле является — разной и настоящей, он дарует свободу всему ее нутру. Такая благосклонность также присутствует в строчках “Sois pire” (будь вредной) и “sois folâtre!” (дурачься!), но затем поэт добавляет без восклицания “… et pensive.” (...и вдумчива.), напоминая женщине о том, что, несмотря на весь эмоциональный спектр, на который она способна, ей необходимо быть благоразумной. В последней строчке “quand il ronflera — viens baiser ton Vainqueur!” (когда он захрапит — поцелуй своего Завоевателя!) Корбьер называет мужчину ”Завоевателем”, тем самым указывая на то, что женщина — предмет овладевания, захвата, покорения. Сама лексическая составляющая данного предложения весьма оригинальна: “когда он захрапит — поцелуй своего Завоевателя!”, а именно привлечение глагола “ronfler” (храпеть) к такому высокому слову “Vainqueur”, еще и написанному с заглавной буквы. Проще говоря, женщина, будучи в понимании поэта самим олицетворением любви, обязана днем и ночью окружать своего “Vainqueur” лаской и заботой, каким бы он ни был. Таким образом, ядром данного поля являются следующие повелительные формы глаголов, так как они напрямую связаны с семой “la domination masculine”: fais (делай), sois (будь), viens (приди), ris (смейся), chante (пой), pleure (плачь), meurs (умри), периферию же обозначают следующие лексемы: vierge (невинная), lascive (сладострастная), pire (вредная), folâtre (резвая), baiser (целовать), d`amour (от любви). В качестве категориальных семантических отношений следует обозначить антонимию (vierge (невинная) и lascive (сладострастная), ris (смейся) и pleure (плачь)).

Итак, в результате исследования особенностей образа женщины в поэзии Т. Корбьера в контексте оригинала с помощью метода семантического поля было выявлено, что данный образ, игравший одну из главных ролей в лирике поэта, был как и обличающим, так и восхваляющим “зеркалом” реального человека, его возлюбленной — Армиды-Жозефины Куччиани. В его восприятии “Она” — всегда разная и многообразная, она всегда актриса. Женщина безжалостна и свирепа, словно хищник, но и покорна одновременно; она свободна, легкомысленна, строптива, распутна, но и невинна и чиста; пуста и фальшива, словно расписная кукла, но и искренна и истинна. Женщина — и Муза, и Улыбка, и Праздник для поэта. Но, как оказалось, далеко не всегда. Самая главная мысль, которую вложил Корбьер в этот образ, — женщина — это и есть любовь, противоречивая и многогранная, кривая, лишившись которой у поэта не остается ничего, кроме надрывающейся, разрывающейся на части души, кровоточащей сквозь каждую исполненную иронией строку.

Литература:

1. Бретон, Андре “Антология черного юмора”, 1999 [85]
2. «Лингвистический энциклопедический словарь» / гл. ред. В. Н. Ярцева. 2-е изд., доп. М.: Большая рос. энцикл., 2002. URL: http://www.nlr.ru/res/inv/guideseria/yazyk/record_full.php?record_ID=40497
3. Un Jour Un Poème URL: http://www.unjourunpoeme.fr/auteurs/corbiere-tristan
4. Dictionnaire d'argot classique by Charles Boutler URL: http://www.russki-mat.net/find.php?q=jument+&c=lem&l=FrFr
5. " La Cigale et la Fourmi " (“Цикада и Муравей”) Ж. де Лафонтена в пер. Е. Фрог, 2013 URL: https://www.stihi.ru/2013/08/07/329
6. URL: http://www.corbiere.ville.morlaix.fr/tristan-corbiere/en-mots/index.html
7. Верлибры и другое. Проклятые поэты: французская поэзия конца 19, 2015 URL: http://verlibr.blogspot.com/2015/04/19.html
8. URL: https://en.wikipedia.org/wiki/Dahut
9. URL:https://ru.wikipedia.org/wiki/Вечная_женственность#cite_note-_a21eb3a1ea0675bb-1