К вопросу о метафорической репрезентации концептов внутреннего мира в английском языке

Проблема метафорической репрезентации концептов внутреннего мира лежит на пересечении двух крупных областей исследования современной лингвистики – теории метафоры и описания концептов психологической сферы человека.

С позиций современной когнитивной лингвистики метафора представляет собой когнитивный механизм, «способ познания, категоризации, концептуализации, оценки и объяснения мира» [1, с. 16], обладающий языковым выражением. Этому многогранному явлению посвящено огромное количество работ по философии, логике, психологии, лингвистике, литературоведению и многим другим научным дисциплинам; растет число ее междисциплинарных исследований.

В отечественной лингвистике выделяют следующие наиболее общие направления метафорологии: стилистическое, семантическое и когнитивное [2]. При этом семантическое направление разветвляется на лексико-семантическое (ориентированное прежде всего на лексикологический аспект метафоры) и грамматико-семантическое (рассматривающее ее синтаксическую семантику). Наблюдается тенденция объединения этих подходов для комплексного анализа метафор в отдельных видах дискурса (например, в политическом) или в авторских идиостилях. Соответствующий интегрированный [2] подход вслед за Т. ван Дейком [3] называют когнитивно-дискурсивным, так как в нем «усилия исследователя направляются прежде всего на то, чтобы выяснить, как и каким образом может удовлетворять изучаемое языковое явление и когнитивным, и дискурсивным требованиям» [4, с. 520].

Зарубежная когнитивная теория метафоры, возникшая как продолжение теории концептуальной метафоры Дж. Лакоффа и М. Джонсона [5], в основном нацелена на объяснение процессов продуцирования и понимания метафор.

Ср., например, обобщенную теорию первичной метафоры (Integrated Theory of Primary Metaphor), в которую Дж. Лакофф и М. Джонсон включают:

- теорию «конфляции» К. Джонсона (буквально: теорию объединения двух вариантов в целое); ее суть: основой для «первичных метафор» вроде «доброта – это тепло» являются ассоциации между эмоциями и сенсомоторными ощущениями, возникающие в младенчестве, на так называемой стадии конфляции, т.е. неразрывности впечатлений;

- теорию первичных метафор Дж. Грэди (суть: сложные метафоры конструируются из простых, первичных);

- нейронную теорию метафоры Ш. Нараянана (суть: в основе ассоциаций, возникающих на стадии неразрывности впечатлений, лежат нейронные связи между определенными участками мозга);

- теорию концептуального смешения Ж. Фоконье и М. Тернера (суть: в модель метафоры входят 4 ментальных пространства – 2 исходных пространства, соотносимые со сферой-источником и сферой-целью в теории концептуальной метафоры, общее пространство и смешанное пространство; метафора – это смешение некоторых элементов исходных пространств в смешанном пространстве). [6]

В отечественной теории метафорического моделирования (А.Н. Баранов, Ю.Н. Караулов, А.П. Чудинов, Э.В. Будаев и др.), основанной на когнитивистском понимании метафоры, упор делается на изучение разнообразной семантики сфер-источников и сфер-целей метафор (т.е. семантики лексико-фразеологического уровня). Связь между особенностями этой семантики и имплицитными структурами репрезентации действительности прослеживается при анализе метафор политической сферы [7]. На таком подходе строится дескрипторная теория метафоры, разработанная для анализа и словарной инвентаризации русских политических метафор. Обозначения сфер-источников называются в ней сигнификативными дескрипторами, а обозначения сфер-целей – денотативными. [8]

Наблюдается также сращение с когнитивистикой другой ветви семантического направления – грамматико-семантической. В рамках этого подхода исследуются контекстная оформленность метафор разноуровневыми языковыми единицами, членение развернутых метафор на однофокусные и многофокусные [9].

Лингвистические исследования концептов внутреннего мира не столь многоаспектны, как теория метафоры. Значительный интерес к этой проблеме наблюдается в отечественной лингвистике с позиций лингвокультурологии (С.Г. Воркачев, В.А. Маслова и др.). Среди многочисленных диссертаций последних лет, посвященных преимущественно отдельным концептам психологической сферы или их небольшим группам, выделяется работа М.В. Пименовой, цель которой сформулирована как «описание концептов сферы внутреннего мира человека» [10, с. 10]. Работа полностью посвящена анализу концептов «органов чувств для восприятия внутреннего мира», или «органов саморефлексии», как их называет автор, – таких, как душа, дух, ум, сердце и др., входящих в русскую и английскую наивные картины мира. У концептов этой группы выявлены признаки, основанные на метафорическом понимании: «витальные», т.е. физиологические и телесные, и «зооморфные» – анималистские, энтомологические и орнитологические. (В данной статье «концепты внутреннего мира» понимаются шире – как синоним более длинного выражения «концепты психологической сферы человека». Кроме «органов саморефлексии», сюда относятся также психические процессы и состояния.)

Специальные лингвистические исследования метафор внутреннего мира малочисленны – так, в Интернете находим всего 2 проекта в стадии разработки, в которых поставлена задача систематизации этого материала [11; 12]. Представляется, что это, как и малочисленность попыток решить более широкую задачу лингвистического описания внутреннего мира в целом, связано с трудностями его системного описания. Как показано в диссертации М.В. Пименовой, наивная картина внутреннего мира человека значительно отличается от научной [10, с. 15]; кроме того, эта наивная картина не обладает четкой структурой – например, такие общеизвестные понятия, как «чувства», «эмоции», «состояния сознания», представляют собой множества с менее четкими границами, чем у многих разрядов лексики, отображающей материальный мир. Поэтому как в отечественной, так и в зарубежной лингвистике преобладает изучение частных аспектов данной проблемы: на материале русского языка это прежде всего работы в русле лексико-семантического направления, посвященные метафорам чувств и эмоций [13, 14 и др. соч. указанных авторов]; в зарубежной лингвистике – психолингвистические труды.

Как было установлено при анализе выборки метафор внутреннего мира из англоязычной художественной литературы XX в, такая метафора может быть одиночной (когда в одном микроконтексте одной сфере-цели соответствует только одна сфера-источник) или употребляться в смысловом сцеплении с другой/другими (при этом в данном микроконтексте разным сферам-источникам соответствует общая сфера-цель или же все метафоры характеризуют разные особенности одного более общего психологического явления, т.е. их сферы-цели тесно связаны семантически). Термин «микроконтекст» употребляется здесь в расширительном смысле – это контекст, необходимый для понимания метафоры или их сцепления, объем которого варьируется от бинармы до нескольких диктем.

Коммуникативные задачи сцеплений метафор различны. По критерию «продолжение либо изменение темы высказывания» можно выделить два основных типа таких сцеплений (по теории коммуникативно-парадигматического синтаксиса М.Я. Блоха элементарной единицей языка, обладающей темой, является диктема [15, с. 178], поэтому объем рассматриваемых микроконтекстов будет не меньше диктемы). Метафоры в примерах обоих типов выделены подчеркиванием, а первый встречающийся в тексте сигнификативный дескриптор каждой новой метафоры – жирным шрифтом.

1) Первый тип представляет собой разъяснение или уточнение одной метафоры с помощью другой или нескольких последующих. В основе последующих метафор – те же признаки сходства между сферой-источником и сферой-целью, что и в основе первой. Несмотря на это, сферы-источники могут обладать радикально разной семантикой, что позволяет вернее вычленить общность между ними и сферой-целью, с большей вероятностью отсечь несущественное. Так, в следующем примере сознание уподобляется сначала карте, а затем «электронному интеллекту» (electronic brain); владение картой и умение пользоваться ЭВМ поочередно сопоставляются с владением собственным сознанием, умением пользоваться сознанием в полную силу:

With the use of a map, I could walk from Paris to Calcutta; without a map I might find myself in Odessa. Well, if we had a similar “map” of the human mind, a man could explore all the territory that lies between death and mystical vision, between catatonia and genius.

Let me put this another way. Man's mind is like some vast electronic brain, capable of the most extraordinary feats. And yet unfortunately, man does not know how to operate it. (Wilson, The Parasites of Mind)

Другой пример разъяснения: …It was simply his becoming aware that the rhythm of his inner being was so much richer than that of other souls. Even then, just at the close of his Cambridge period, and perhaps earlier too, he knew that his slightest thought or sensation had always at least one more dimension than those of his neighbours. He might have boasted of this had there been anything lurid in his nature. As there was not, it only remained for him to feel the awkwardness of being a crystal among glass, a sphere among circles (but all this was nothing when compared to what he experienced as he finally settled down to his literary task). (Nabokov, The Real Life of Sebastian Knight) Если персонаж Уилсона строит с помощью двух различных метафор сходные логические схемы, то здесь выбор различных сфер-источников помогает прочувствовать описываемую ситуацию через разные образы: ритм, геометрическое представление о многомерности, сопоставление хрусталя и стекла (характерная для Набокова синестезия, т.е. сведение воедино впечатлений от различных органов чувств).

2) При другом типе сцепления метафор их радикальная перемена способствует выработке совершенно нового взгляда на осмысляемое явление, немыслимого при опоре только на первую из метафор: So far, I had been assuming that some “natural” cause prevented me from penetrating below a certain depth in my mind. A diver can only reach a certain depth in the sea – at which the weight of water he displaces is equal to the weight of his own body. If he wants to go deeper, he has to put heavier weights on his diving suit. But I did not know of any method of making my mind heavier so that I could descend deeper into myself, and I had been assuming that this explained my failure to penetrate deeper. But did it? Now I thought about it, I realized that what prevented me from going deeper was a drain on my sense of purpose. My mind seemed to go blank…” (Wilson, The Parasites of Mind) В раздумьях о природе погружения в себя новая метафора «утечки ощущения смысла (своих действий)» вытеснила старую метафору «ныряльщика», которого надо «утяжелить», оказавшуюся эвристически бесполезной. Назовем такое сцепление развитием идеи.

Вероятно, для анализа смысловых отношений в сцеплениях метафор внутреннего мира существенны и другие критерии.

Сопоставление данных примеров показывает, что для более полного представления как минимум о метафорах внутреннего мира – а может, и о других видах метафор, – недостаточно опираться только на их дескрипторы, потому что между метафорами, сигнификативные дескрипторы которых примерно одинаково далеко отстоят друг от друга по значению (карта и компьютер, ныряльщик и утечка), в конкретных микроконтекстах могут существовать смысловые связи существенно разных типов. Когнитивно-семантическая структура сцеплений метафор внутреннего мира требует дальнейшего исследования.

Литература:

1. Будаев Э.В. Становление когнитивной теории метафоры//Лингвокультурология. Вып. 1. Екатеринбург, 2007.

2. Клименова Ю.И. Интегрированный подход к исследованию метафоры// Известия Российского государственного педагогического университета имени А.И.Герцена. Спб., 2009. №96. С. 201-205.

3. Dijk T.A., van. Cognitive discourse analysis. University of Amsterdam, Universitat Pompeu Fabra, Barcelona, 2000// http://www.discourses.org/UnpublishedArticles/cogn-dis-anal.htm

4. Кубрякова Е.С. Язык и знание. М.: Языки славянской культуры, 2004.

5. Lakoff, G. and Johnson, M. Metaphors We Live By. University of Chicago Press. 1980.

6. Lakoff, G. and Johnson, M. Philosophy in the Flesh: The Embodied Mind and Its Challenge to Western Thought. NY: Basic Books, 1999.

7. Будаева Д.Р. Методика изучения концептуальных политических метафор// http://www.rusnauka.com/18_DNI_2011/Philologia/3_90012.doc.htm

8. Баранов А.Н. Дескрипторная теория метафоры и типология метафорических моделей/ Международная конференция по компьютерной лингвистике «Диалог 2003»// http://www.dialog-21.ru/Archive/2003/Baranov.htm

9. Коротенко Л.В. Индивидуально-авторская метафора и контекст (на материале произведений В. Токаревой, Н. Горлановой и Л. Улицкой)//Вестник ВГУ. Серия: Филология. Журналистика. Воронеж, 2009. №2. С. 54-60.

10. Пименова М.В. Концепты внутреннего мира: Русско-английские соответствия: дисс. ... докт. филол. наук: 10.02.01. Спб, 2001.

11. Barnden J. ATT-Meta Project Databank: Examples of Usage of Metaphors of Mind// http://www.cs.bham.ac.uk/~jab/ATT-Meta/Databank

12. Шиманская О.Ю. Электронный двуязычный словарь метафор психологической сферы человека// http://www.dialog-21.ru/dialog2010/materials/html/84.htm

13. Апресян В.Ю., Апресян Ю.Д. Метафора в семантическом представлении эмоций // Вопросы языкознания. 1993. № 3. С. 27-35.

14. Зализняк Анна А. Заметки о метафоре // Слово в тексте и словаре: Сборник статей к семидесятилетию академика Ю.Д. Апресяна. М., 2000. С. 82-90.

15. Блох М.Я. Теоретические основы грамматики. - М., 2000.