Стратегии восприятия эмоций и концепта памяти

С XX в. велись споры о том, должна ли лингвистика заниматься эмоциональными составляющими языка. По мнению некоторых исследователей (подробнее см. [Kerbrat-Orecchioni C.Laconnotation.– Lyon, 1977]), язык служит, прежде всего, для передачи актуальной информации, для рациональной обработки полученных знаний, а проблема выражения эмоций, по её мнению, не является основной. Однако все эти процессы не могут не сопровождаться чувствованиями, переживаниями, желаниями, и потому не могут не учитываться лингвистикой. В свое время Ш. Балли, Э. Станкевич, Д. Гоулман, Э. Стивенсон и Э. Сепир (представители американской лингвистической антропологии) признавали, что эмоции могут быть выражены языком. Профессор Оксфордского университета Джин Эйчисон в одной из своих работ [Aitchison 1985: 24] отмечал, что лингвисты боятся эмоций и мало о них пишут. До середины 70-х годов эта проблема, действительно, была довольно экзотической и опасной. Ш. Балли задался вопросами: «Откуда возникла эмоция? Исходит ли она из слов и оборотов или идёт от личности, которая произносит фразы? В самом языке существует эмоция или в сознании говорящего? Зависит ли она от обстоятельств произнесения речи, от ситуации?» По мнению Ш. Балли (подробнее см. [Балли Ш. Французская стилистика. — М., 1961]), эмоциональные компоненты существуют на всех уровнях языка (что подтверждается современной лингвистикой эмоции и находит отражение в работах отечественных авторов [Шаховский 2001]. Следует упомянуть и мысль М.Бреаля о том, что «речь была создана не для описания, повествования и непредвзятых рассуждений, а для того, чтобы выражать желание, делать предписания, а всё это не может быть произведено без эмоционального сопровождения».

При эмоциональном переживании периферические изменения охватывают весь организм, распространяясь на систему мышц лица и всего тела, а также проявляются в так называемых выразительных движениях: мимика — выразительные движения лица; пантомимика — выразительные движения всего тела; «вокальная мимика» — выражение эмоций в интонации и тембре голоса. Чаще всего в качестве наиболее существенных элементов экспрессии выступают мимика и интонация речи. В речи каждого человека эмоциональное возбуждение манифестируется в целом наборе выразительных средств: в интонации, ритме, темпе, паузах, повышении или понижении голоса и т. п. [Багдасарова 2004: 29].

Любую эмоцию можно выразить, используя свойства человеческого голоса. В работах Н. В. Витта [Витт 1990] и Э. А. Нушикян [Нушикян 1986] приводятся результаты исследований, целью которых послужило установление зависимости между эмоциональным состоянием говорящего, с одной стороны, и акустическими коррелятами, проявляющимися в речи, с другой. Так, например, фиксировалось увеличение частоты основного тона (ЧОТ) при выражении положительных эмоций, и понижение его частотных характеристик при проявлении отрицательных.

В фонетическом аспекте эмоции проявляются как на сегментном, так и на супросегментном уровнях (изменение качества, длительности гласных и согласных звуков, появление в высказываниях логического, эмфатического ударений — те явления, которые могут происходить под влиянием испытываемых эмоций). Одним из основных средств передачи эмоционального состояния является интонация. Наблюдается некая зависимость между интонацией и лексико-синтаксической последовательностью (на которую первая «накладывается»): в одних случаях интонация накладывается на нейтральный состав высказывания (и таким образом, его модифицирует; следовательно, одна и та же лексико-грамматическая структура может иметь различный смысл в зависимости от того, с какой интонацией она произнесена), в других — синтаксическая структура или лексическое наполнение сами диктуют выбор «эмоциональной оболочки» [Нушикян, 1986].

Такой аспект психофизиологической жизни человека, как эмоции, может быть представлен и с лингвистической точки зрения. В результате проведённых экспериментов нельзя оставить незамеченным тот факт, что эмоциональное возбуждение проявляется в речи в целом наборе выразительных средств: в интонации, ритме, темпе, паузах, повышении или понижении голоса. Обладая данными об акустических коррелятах эмоций, можно сказать, что исследование эмоций в лингвистическом аспекте является справедливым для языковой системы.

В исследованиях, проводимых ранее, использовались записи речи с вызванными эмоциями в специально созданной ситуации, диктующей определённое поведение, либо записи эмоциональной речи профессиональных актёров, которые порождали высказывания с нужным эмоциональным оформлением. Дети в возрасте 5–6 лет уже воспринимают эмоции, могут их интерпретировать и воспроизводить, но ещё в минимальной степени подвержены влиянию социального фактора (в отличие от поведения взрослых).

В последующих комплексных исследованиях рассматривался вопрос восприятия эмоций не только представителями — носителями одного языка, но проводились эксперименты по выявлению межкультурных различий на основе участия в эксперименте в качестве аудиторов представителей разных стран.

Лингвистическая мысль последнего десятилетия XX века и начала нашего столетия не ограничивается обращением к психолингвистическому и логико-прагматическому аспектам языка, она развивается «в сторону концептуального анализа, и прежде всего анализа культурных концептов» [Арутюнова 2003], начатого крупными философами: Л. Витгенштейном, М. Хайдеггером, П. Флоренским, А. Ф. Лосевым и др. Культура является для человека «второй реальностью» — он создал её, и она стала объектом познания, требующим комплексного анализа. В арсенал культуры входят мировоззренческие понятия, определяющие «практическую философию» человека: истина, свобода, судьба, добро, зло, закон, добродетель и др. С этой точки зрения, объект нашего исследования — память — тоже может быть отнесен к группе культурных концептов. Но память, на наш взгляд, отражает стороны ещё двух разновидностей концептов: с одной стороны, этических концептов, таких как справедливость, совесть, долг и др., с другой — концептов внутреннего мира человека, таких как душа, дух и др. Таким образом, память следует отнести к культурным концептам, определяющим внутренний мир человека и дающим этическую оценку в определённых ситуациях человеческой жизни.

Важнейшей задачей семантического описания языкового пространства является определение типологических характеристик. Языковые картины мира предстают перед нами в виде системы тождеств и различий, устанавливающих соответствия и связи между различными измерениями реальности — социальными и психическими. В нашей работе эта система задана языковыми структурами, поскольку язык многофункционален по отношению к общим знаниям. По мнению исследователей, язык выполняет три функции: дискретизации, объективации, интерпретации. Необходимым условием решения проблем анализа, по мнению Р. И. Павилёниса, в контексте корреляции мысли, языка и мира является соотнесение анализа смысла языковых выражений с анализом устройства концептуальных систем и содержащейся в них информации.

Память — многостатусное понятие: онтологический статус — свойство сознания и души; семиотический — «концептуальное воспоминание»; логическое основание — сохранение информации; психологическое — состояние, характеризуемое как свойство воспринимать мир и сохранять представления как пережитое. Оппозиция «память — забвение» проявляется во всех измерениях человеческого существования, принимая различные культурные и языковые формы, отражаясь в разнообразных фигурах человеческого мышления.

С точки зрения когнитивной науки понятие «память» включается в перечень познавательных понятий. «Память (mеmогу; Gedächtniss) — когнитивная способность удерживать в голове информацию о мире и о самом себе, сохранять накопленный опыт и знания в виде определенных «следов» (энграмм) — когнитивных и ментальных репрезентаций как определённых структур представления знаний и оценок, упорядочивать весь этот массив знаний, чтобы облегчить легкий доступ к нему, «складировать» и систематизировать все сведения, пришедшие к человеку по разным каналам и в известной мере интегрировать их в единую систему для простоты оперирования и манипулирования имеющейся информацией». Это основная часть нашего сознания и разума, заключающаяся в возможности извлекать при необходимости хранящиеся в ней воспоминания об услышанном и увиденном, прочувствованном и осмысленном, познанном за время жизни человека. Именно память позволяет осуществить скачок «через чувственность за границы чувственного, через сенсорные модальности к амодальному миру» [Звегинцев 1982]. Этот термин отражает способность человека «помнить и воспроизводить в актах речемыслительной деятельности прежние впечатления и знания, мысленно или вербально ими оперировать», а также служит для обозначения «самого запаса хранящихся в голове сведений и впечатлений, функцией которого является обеспечение самых разных процессов по обработке и переработке информации». Такое значительное по объёму определение связано с признанием основополагающей сущности данного понятия для человеческого разума и сознания.

Ключевое положение самого понятия памяти для всей когнитивной науки не вызывает сомнения, когнитивный анализ всегда связан с тем или иным аспектом памяти. Как указывает психолингвист А. А. Залевская, «внимание исследователей заострено на роли знаний в различных познавательных процессах, в том числе и речемыслительной деятельности, на формах представленности (репрезентации) знаний в памяти и на организационных принципах, с помощью которых знания упорядочены в памяти, что обеспечивает доступ к ним в случае надобности». Но в конце 60-х годов прошлого века при зарождении когнитивной науки складывается парадоксальная ситуация: с одной стороны, о памяти было известно очень много, практически всё, с другой стороны, невозможно было составить единое систематическое теоретическое представление о ней.

Проблема памяти рассматривается как в общих работах по когнитивной науке, так и в литературе о когнитивной архитектонике человеческого сознания, а также в публикациях по когнитивной и экспериментальной психологии.

Е. С. Кубрякова в своей работе подчеркивает, что большинство учёных отмечает наличие в памяти разных видов или типов ее, поэтому конкретное изучение памяти часто осуществляется в системе разных оппозиций.

Способность понять и оценить ситуацию вытекает из возможности сравнить ее с соответствующими ситуациями в прошлом опыте, сличить её с тем, что хранится в памяти.

Функциональное описание памяти связано с ее участием во всех речемыслительных процессах. «Действие служит основой запоминания». Представлены и такие функции: хранение информации (storage), распознавание (rесоgnition), извлечение из памяти (rесаll) и нахождение нужной информации (rеtriеvа1). Все эти процессы изучаются и позволяют выявить структурированный характер памяти. У человека процессы памяти тесно связаны с работой второй сигнальной системы: «Обычно представления неустойчивы, они постоянно колеблются, и удержать их в сознании нелегко. Образы памяти, связанные с речевой деятельностью, напротив, обладают большой устойчивостью».

Литература:

1.                  Арутюнова Н. Д. О работе группы «Логический анализ языка» Института языкознания РАН // Логический анализ языка. Избранное. 1988–1995 / Редколлегия: Н. Д. Арутюнова, Н. Ф. Спиридонова. М.: Индрик, 2003. — С. 7–23 — С.10.

2.                  Багдасарова, Н. А. Лексическое выражение эмоций в контексте разных культур / Н. А. Багдасарова. — М., 2004. — 29 с.

3.                  Витт, Н. В. Личностно-ситуационная опосредованность выражения и распознавания эмоций в речи / Н. В. Витт //Журнал «Вопросы психологии». — 1990. — 12с. (С.95–107)

4.                  Звегинцев В. А. Язык и знание // Вопросы философии. 1982. № 1. — С. 71–80 — С.12.

5.                  Кубрякова Е. С. Об одном фрагменте концептуального анализа слова память // Логический анализ языка. Культурные концепты / Под ред. Н. Д. Арутюновой. М.: Индрик, 1991. — С.85–91.

6.                  Нушикян Э. А. Типология интонации эмоциональной речи / Э. А. Нушикян. — Киев: Одесса: Вищашкола, 1986. — 160 с.

7.                  Шаховский, В. И. Когнитивные ресурсы эмоциональной языковой личности /В. И. Шаховский // Языковая личность: проблемы когниции и коммуникации. — Волгоград, 2001.– С. 11–16

8.                  Aitchison,J. Cognitive clouds and semantic shadows / J. Aitchison // Language and Communication. — Oxford, 1985. — P. 69–93.