Обзор некоторых актуальных вопросов доказывания в контексте его соотличения с познанием в правоприменительной деятельности



В настоящей научной работе проанализированы некоторые насущные вопросы относительно проблематики доказывания: соотношение понятий «доказывание» и «познание в применении права», практические предпосылки закрепления базовых свойств доказывания в нормах процессуального права, унификация правил доказывания в основных кодифицированных актах процессуальных отраслей права Российской Федерации, перспективы развития информационной теории доказывания.

Ключевые слова: правоприменительная деятельность, познание в правоприменительной деятельности, опосредованное познание, рациональное познание, доказывание, доказательства, процессуальная экономия

Множество актуальных проблем такого важнейшего института процессуального права, как доказывание, ждут своего теоретического и законодательного разрешения. Далее излагается авторское решение некоторых из них, в контексте рассмотрения доказывания через родовую призму познания в правоприменительной деятельности.

1. Впервую очередь следует проанализировать имеющиеся в науке теории права взгляды на корреляцию понятий «познание в правоприменительной деятельности» и «доказывание», и на основе полученных данных дать этому соответствующую авторскую оценку.

Правоведы Л. А. Воскобитова, С. Б. Россинский справедливо отмечают, что вплоть до настоящего времени учёные не выработали единой позиции по поводу соотношения категорий «познание» и «доказывание» [1, с. 131]. Т. е., в научной литературе по этому поводу существует несколько точек зрения.

Так, ряд специалистов отождествляет указанные категории, полагая, что доказывание и есть познание обстоятельств, имеющих значение для юридического дела (В. Д. Арсеньев, М. С. Строгович, Ф. Н. Фаткуллин).

Другие правоведы подразумевают под доказыванием более узкий правовой инструмент (разновидность познания), характеризующийся:

− наличием строгой процессуальной формы (А. В. Победкин, А. А. Хмыров, Р. В. Костенко, Л. М. Володина). В этой связи Р. В. Костенко так характеризует доказывание: «…уголовно-процессуальное доказывание представляет собой сложную познавательную деятельность, состоящую из определённых, образующих его элементов, средств, целей» [5, с. 30];

− возможностью опосредованного восприятия обстоятельств юридического дела (Н. А. Пьянов);

− направленностью на строго определённый круг обстоятельств (Ю. В. Астафьев, В. С. Джатиев).

Существует и иная, достаточно интересная точка зрения, в определённой степени разводящая познание с доказыванием [1, c. 131]. Представители данной теории (А. Р. Ратинов, Э. С. Зеликсон, Р. Г. Домбровский, А. А. Леви) отмечали, что доказывание — это процесс формирования и изложения различных доводов и аргументов, позволяющих обосновать правильность своей позиции перед субъектом правоприменения. Наибольшее развитие данная концепция приобрела в связи с переходом отечественного судопроизводства к состязательным началам.

Соотношение и различение указанных категорий «познание» и «доказывание», надо полагать, состоит в следующем. Доказывание, на наш взгляд, является разновидностью более широкого понятия «познание в правоприменительной деятельности», и представляет собой опосредованное, основанное на рационально-логическом компоненте, познание, осуществляемое в законодательно установленной для той или иной отрасли права процессуальной форме и располагающее специфическими средствами (доказательствами). Иными словами, познание в правоприменении включает в себя две разновидности — доказывание и непосредственное восприятие фактов; первое из них характеризуется логическим компонентом, второе — сугубо эмпирическими чертами. В связи с этим доказывание, действительно, ко всему прочему, ориентировано на установление таких фактических обстоятельств юридического дела, которые не могут быть познаны только эмпирическими средствами и методами, а требуют от правоприменителя сложного, системного, рационального исследования.

Любая научная парадигма и даже научная теория по отдельному вопросу включает в себя некоторый объём сходных научных мнений, и господствующей среди себе подобных такая теория становится при условии, что данный объём аналогичных взглядов существенно превышает объём альтернативных точек зрения по соответствующей проблематике. Данная работа призвана внести ещё одну «лепту» (вклад) в концепцию, гласящую о нетождественности познания в правоприменении и доказывания, характеристике последнего как сложной, носящей опосредованный, логический характер, разновидности познания в применении права.

2. Что касается свойств юридических доказательств, то о традиционных из них — относимости, допустимости, достоверности и достаточности доказательств — весьма много говорится в литературе по процессуальным отраслям права [2, с. 175–179; 7, с. 110–138, 142–143].

Смысл процессуальных требований относительно относимости, допустимости, достоверности и достаточности доказательств заключается в том, что такие требования позволяют сформировать правоприменителю «истинный», объективный предмет доказывания по делу, сузить его познавательные поиски до значимых для данного конкретного дела фактических данных, «отсеивая»:

− не относящиеся к делу фактические обстоятельства;

− обстоятельства из презюмируемых законодателем в качестве «сомнительных» источников (суть недопустимые доказательства);

− противоречащие истинному положению дел, а, следовательно, и не могущие способствовать истинному разрешению дела, фактические данные (недостоверные доказательства);

− дублирующие друг друга и отнюдь не способствующие процессуальной экономии в рамках разрешения дела доказательства. На этом пункте следует остановиться подробнее. Авторское мнение: правильное, научно выверенное и практически подтверждённое законодательное закрепление свойств доказательств и доказывания, видов и техники доказывания влечет за собой чрезвычайно важное в практическом плане следствие — за счёт детально фиксированного и конкретизированного порядка и алгоритма познания в правоприменении будет иметь место значительно более оперативное разрешение юридических дел, т.н. «процессуальная экономия» (разумеется, не в ущерб качеству разрешения юридических дел), значение которой в реальной действительности переоценить трудно.

Некоторые примеры из отечественной судебной практики, подтверждающие авторские выводы по указанному пункту: Апелляционное определение Волгоградского областного суда от 03.12.2015 г. по делу № 33–13915/2015, Постановление Арбитражного суда Северо-Западного округа от 25.11.2015 г. по делу № А52–4324/2014, Апелляционное определение Челябинского областного суда от 01.12.2015 г. по делу № 11–14307/2015 [8] и др.

3. Вцелях единообразного применения правоприменителями норм процессуального права, регламентирующих доказательственный процесс и специфику отдельных видов доказательств (а значит, и повышения эффективности установления фактических обстоятельств дела правоприменителем на практике) как учёными-теоретиками, так и юристами-практиками ставится вопрос о единообразном изложении правил доказывания и специфики доказательств в отечественных кодифицированных актах [например, 6, с. 707–718].

Несомненно, этот давно назревший вопрос требует своего незамедлительного разрешения. Причём внутренняя противоречивость такой правовой общности, как процессуальное право, в контексте института доказывания, — ещё не самая большая проблема, если рассматривать её именно в теоретическом, а не практико-прикладном аспекте. Однако здесь следует отметить, что унификация правил и средств доказывания возможна в той мере, в какой она согласовывается с началами и принципами той или иной отрасли права (защита публичных / частных интересов, гласность и т. п.), поэтому к данному процессу необходимо подходить с известной осторожностью.

4. В последнее время становится популярной так называемая информационная теория доказывания и похожие концепции, основанные на философской и психологической теории отражения. Так, упомянутые ранее Л. А. Воскобитова и С. Б. Россинский полагают, что в современных условиях наибольшие научные усилия, связанные с развитием теории доказательств, необходимо направить именно на исследование вопросов познания обстоятельств юридического дела на основании мысленных образов [1, с. 134]. Позиция данных авторов формулируется следующим образом: «… методологически отталкиваясь от информационной концепции и дополнив ее современными представлениями о механизмах формирования мысленных образов в сознании познающих субъектов, можно будет по-новому взглянуть на достоинства и недостатки различных видов доказательств и, следовательно, наметить новые подходы к оценке их относимости, допустимости, достоверности и достаточности для разрешения … дела» [1, с. 134].

В связи с этим они приходят к выводу о существовании двух основных способов юридического процессуального познания — «вербального» и «невербального» [1, с. 136–139]; значение подобного выделения авторы видят в принципиально новой методологической основе для исследования сущности и специфики отдельных видов доказательств.

Справедливости ради, необходимо отметить то, что теории, оперирующие информационной составляющей в правоприменении, возникли ранее XXI в. Так, Г. А. Густов характеризует познание следователя в расследовании преступлений следующим образом: «…Расследование преступления — сложная система познавательно-практической деятельности, направленной на решение задач предварительного следствия....Система расследования (по сути — информационная система — Я. К.) целенаправленно создается следователем в процессе работы по конкретному уголовному делу, непрерывно совершенствуется и прекращает свое существование по завершении предварительного следствия. Организовать расследование — значит: а) создать исходную систему расследования (оценить, переработать, использовать первоначальную информацию, выдвинуть версии, определить задачи расследования, принять и осуществить их решение); б) наладить дальнейшее управление процессом расследования (на основе вновь поступившей информации спрогнозировать развитие процесса, внести необходимые коррективы и тем самым усовершенствовать систему расследования» [3, с. 7].

Таким образом, информационные теории в правоприменении предполагают модификацию, творческое преобразование начального объёма информации в сознании правоприменителя в конечный информационный продукт, являющийся результатом познания — правоприменительное решение. По этому поводу (применительно к уголовному процессу) А. А. Корчагин пишет: «Судебное познание представляет собой процесс развития знания о событии преступления от начального, которое имеется на момент поступления дела в суд, до момента вынесения судом приговора» [4, с. 108].

Разумеется, данный подход к проблематике доказательств и особенностей исследования отдельных их разновидностей не только достаточно интересен, но и важен с точки зрения последних достижений отдельных сфер научного знания (психологии, нейрофизиологии, лингвистики и т. д.). Однако проблема представляется следующей: не только признанное научно-теоретическое обоснование указанной концепции в рамках процессуальной теории и теории права, но и законодательное закрепление её базовых постулатов. В связи с этим, при первом приближении, напрашивается один из возможных путей её решения: издание соответствующих разъяснительных актов, актов толкования права высших судов государства, фиксирующих в т. ч. также и особенности информационного алгоритма отдельных категорий дел. Представляется весьма ясным то, что в силу ряда понятных причин (противоречивость отечественной судебной практики, недостаточная разработанность проблемы на научно-теоретическом уровне, кратковременность её внедрения) всемерное научно-теоретическое обоснование, законодательное внедрение и закрепление достижений информационной концепции в отраслях отечественного процессуального права будет представлять собой весьма непростой процесс.

Литература:

1. Воскобитова Л. А. Вопросы познания в современном уголовном судопроизводстве / Л. А. Воскобитова, С. Б. Россинский // Криминологический журнал Байкальского государственного университета экономики и права. — 2015. — Т. 9. — № 1. — С. 130–143.
2. Гражданское процессуальное право: учебник / С. А. Алехина, В. В. Блажеев и др.; под ред. М. С. Шакарян. — М.: ТК Велби, Изд-во Проспект, 2004. — 584 с.
3. Густов Г. А. Проблемы методов научного познания в организации расследования преступлений: Автореф. дис. д-ра юрид. наук. — М., 1993. — 59 с.
4. Корчагин А. А. Особенности процесса познания в ходе судебного разбирательства по уголовным делам об убийствах // Известия Алтайского государственного университета. — 2011. — Вып. 2–2. — C. 108–111.
5. Костенко Р. В. Доказательства в уголовном процессе: концептуальные подходы и перспективы правового регулирования: Автореф. дис. д-ра юрид. наук. — СПб, 2006. — 36 с.
6. Лупинская П. А. Общее и особенное в правилах о доказательствах и доказывании в УПК РФ и ГПК РФ // Lex Russica. — 2005. — № 4. — С. 707–718.
7. Треушников М. К. Судебные доказательства / М. К. Треушников. — 3-е изд., испр. и доп. — М.: Городец, 2004. — 272 с.
8. URL: http://www.consultant.ru/