Данная статья посвящена анализу национальных черт русского обмана, описанных в работах Ф. М. Достоевского (эссе «Нечто о вранье») и А. Ф. Писемского (цикл очерков «Русские лгуны»); приведены результаты социологического исследования, проведённого для оценки актуальности выводов писателей в наше время, их применимости к современному русскому человеку.
Ключевые слова: литература, национальные черты, русский обман, русские классики, типизация вранья, общество, мода, этикет.
Феномен лжи и обмана, априори относимый исследователями к явлениям общечеловеческим, а значит, межкультурным, имеет, тем не менее, с точки зрения многих учёных весьма интересные национальные черты. Так, французский психолог и социолог Ж. Дюпра полагал, что для некоторых народов и стран то или иное проявление лжи — естественное явление [1]. У гасконцев он отмечал склонность к вымыслам, у итальянцев — к плутовству, у англичан — к лицемерию, а в числе отличительных черт греков называл неискренность.
А существуют ли у русского обмана некие отличительные национальные признаки? Поиском ответа на этот вопрос исподволь занимались многие русские классики, обогатившие мировые культурные фонды блистательными, психологически точными литературными произведениями, героями которых нередко оказывались плуты и мошенники — фигуры Хлестакова и Чичикова, ювелирно созданные гением Н. В. Гоголя, служат наглядным тому подтверждением.
Однако же великие русские писатели не единожды прямо обращались к обозначенному вопросу, ставя перед собой социологические задачи обобщения и типизации и творчески решая их посредством воссоздания собирательного — национального — портрета.
Так, А. Ф. Писемский в серии очерков под общим ёмким названием «Русские лгуны» подчёркивал именно национальный характер описанного им феномена: «Люди, названные мною в заголовке, вероятно, знакомы читателю. / В них я вижу столько национального, близкого, родного мне»... [2]
Писатель отмечает социальную обусловленность вранья: «Выдумывая, всякий человек, разумеется, старается выдумать и приписать себе самое лучшее, и это лучшее, по большей части, берет из того, что и в обществе считается за лучшее» [2]. Кроме того, Писемский обращает внимание на значимость временного аспекта: «Лгуны времен Екатерины лгали совсем по другой моде, чем лгут в наше время. Прислушиваясь со вниманием к тем темам, на которые известная страна в известную эпоху лжет и фантазирует, почти безошибочно можно определить степень умственного, нравственного и даже политического развития этой страны» [2]. Таким образом, писатель считает ложь своеобразным культурным индикатором всякого — в том числе и в первую очередь русского — общества.
В своём прямом обращении к читателю Писемский говорит о своём намерении классифицировать встреченные им типы лгунов: «Начав с простейших элементов, мне, вероятно, придется перейти и к гораздо более высшим типам. Поле мое, таким образом, широко. / … прошу читателя обращать внимание не столько на тех добрых людей, про которых мне придется рассказывать, как на те мотивы, на которые они лгали» [2].
Как видно, определяющим классификационным признаком для отнесения лгуна к тому или иному типу служил признак мотивационный. Руководствуясь им, Писемский выделил три типа лгунов — невинные врали (рассказы «Конкурент», «Богатые лгуны и бедный», «Кавалер ордена Пур-ле-мерит», «Друг царствующего дома» и «Блестящий лгун»); сентименталы и сентименталки — рассказ «Сентименталы»; и так называемые красавцы (рассказ «Красавец»).
Невинными вралями Писемский называет те кроткие души, которые, подобно его герою Петру Вакорину, имеют умеренную склонность поприврать в вопросах совершенно безобидных: «Слабость поприврать в Вакорине, как в существе загнанном, так умеренно проявлялась, что ее почти никто и не замечал, а в то же время она была, и очень была: придет иногда и расскажет жене, что видел орла с орлятами, да улетели — канальство. А между тем никаких орлят не было, да и быть не могло…» [2] Очевидно, мотивом для вранья в этом случае служит некая внутренняя потребность угнетённого бытом человека к определённой творческой свободе, необходимость преодоления жёстких рамок сухой повседневности «загнанным существом», не находящая другого способа для своего выражения.
Рассуждая о втором типе лгунов — сентименталах и сентименталках, Писемский задаётся вопросом: «Чем человек может лгать?.. Тем же, чем и согрешать: словом, делом, помышлением — да, помышлением!.. Человек может думать, чувствовать не так, как свойственно его натуре…" Отзываясь о Карамзине как о прекрасном писателе, Писемский тем не менее упрекает его в том, что он «привил к русскому человеку совершенно несродный ему элемент — сентиментальность!» [2]. Писатель поясняет свою позицию следующим образом: «Из любви мы можем зарезать, зарезаться, застрелить, застрелиться, но ходить по берегу ручья с цветком в руке и вздыхать — не станем!" Писемский даёт русскому человеку ёмкую и категоричную характеристику: «Совсем уж мы не сентиментальный народ: мы — или богатыри, или зубоскалы» [2]. Манерные герои его рассказа, пытающиеся убедительно изобразить тонкие, возвышенные чувства, вызывают особую писательскую иронию, которую, очевидно, питали множественные живые наблюдения за общественной модой, ставшей ещё одним мотивом вранья.
Рассуждая о красавцах, Писемский с видимой досадой констатирует: «Весьма многие дамы, старые и молодые, до сих пор твердо убеждены, что у красивого и статного мужчины непременно и душа прекрасная, нисколько не подозревая в своем детском простосердечии, что человек своим телом так же может лгать, как и словом, и что весьма часто под приятною наружностью скрываются самые грубые чувственные наклонности и самые низкие душевные свойства…» [2] Ложь красавцев — не только телесная, но подкрепляемая словом, делом и помышлением, также имеет очевидный мотив — желание иметь успех у дам.
Несложно заметить, что самым обширным из приведённых Писемским типов лгунов является тип «невинный враль» — именно к нему относится большинство героев из рассказов его цикла.
Эта невинность русской лжи была замечена и описана также Ф. М. Достоевским — в своём эссе «Нечто о вранье» писатель, анализируя мотивы русского вранья, говорит о его прочной укоренённости в современном ему обществе: «С недавнего времени меня вдруг осенила мысль, что у нас в России, в классах интеллигентных, даже совсем и не может быть нелгущего человека. Это именно потому, что у нас могут лгать даже совершенно честные люди». 
Уточнение «у нас» имеет здесь ключевое значение, поскольку автор рассуждает именно о национальных особенностях русского вранья, подчёркивая, «… что в других нациях, в огромном большинстве, лгут только одни негодяи; лгут из практической выгоды, то есть прямо с преступными целями. Ну а у нас могут лгать совершенно даром самые почтенные люди и с самыми почтенными целями. У нас, в огромном большинстве, лгут из гостеприимства. Хочется произвесть эстетическое впечатление в слушателе, доставить удовольствие, ну и лгут, даже, так сказать, жертвуя собою слушателю» [2].
Приводя множество примеров, писатель подробно и обстоятельно описывает этот вид русской лжи — лжи из гостеприимства, потакая которой русский человек прибавляет число проделанных им ради визита вёрст, преувеличивает свои успехи на охоте и т. п., неизменно встречая в своих слушателях готовность верить ему и им восхищаться. Достоевский указывает на любопытную психологическую особенность, также описываемую им как некую характерную национальную черту: «Я знаю, что русский лгун сплошь да рядом лжет совсем для себя неприметно, так что просто можно было совсем не приметить. Ведь что случается: чуть только солжет человек удачно, то так слюбится, что и включает анекдот в число несомненных фактов своей собственной жизни; и действует совершенно совестливо, потому что сам вполне тому верит; да и неестественно было бы иногда не поверить» [2]. Способность русского человека приврать — и самому же себе поверить одновременно и удивляет, и откровенно забавляет писателя. Примечательно, что, обращаясь к читателю и употребляя местоимении «мы», «у нас», Достоевский одновременно добивается и камерного эффекта от приватного общения с адресатом своего творческого послания (как будто «секретничает» с каждым читателем), и причисляет как самого себя, и читателя к тем, о ком ведётся речь — о русских, которые способны соврать при случае.
Обозначая эстетическую функцию лжи из гостеприимства, писатель указывает на её этикетную значимость — не верить описываемому вранью не вежливо, ему в русском обществе ПРИНЯТО верить; более того, по Достоевскому, предоставив другому возможность соврать, мы демонстрируем ему свою любовь. Последняя мысль выражена писателем в его романе «Подросток» следующим образом: «Желание соврать, с целью осчастливить своего ближнего, ты встретишь даже и в самом порядочном нашем обществе, ибо все мы страдаем этою невоздержанностью сердец наших. / Я и сам, признаюсь, принадлежу к этому непорядочному типу и всю жизнь страдал от того... Друг мой, дай всегда немного соврать человеку — это невинно. Даже много дай соврать. Во-первых, это покажет твою деликатность, а во-вторых, за это тебе тоже дадут соврать — две огромных выгоды — разом… Надобно любить своего ближнего» [4].
Отдельное внимание писатель уделяет лжи в коммуникативной ситуации, которую определённо считает особенной — при разговорах «в публике», которые незнакомые друг с другом русские люди ведут в дороге («в вагонах ли, в другом ли месте»). Достоевский указывает на то, что современные ему " разговоры сильно изменились против прежних, старых лет; теперь жаждут слушать, жаждут учителей — на все общественные и социальные темы. Правда, разговоры в публике у нас ужасно туго завязываются; всех сначала долго коробит, пока решатся заговорить, ну а заговорят — в такой пафос иной раз войдут, что почти надо за руки держать» [3].
Любопытно, что по прошествии полутора веков тематическая направленность и эмотивное содержание русских разговоров «в публике» не изменились — проведённый опрос 150 респондентов в возрасте от 25 до 56 лет свидетельствует о том, что русские люди и сегодня не очень охотно вступают в вербальный контакт с незнакомыми людьми (85 % опрошенных предпочитают путешествовать в обществе хорошо знакомых попутчиков. С которыми и ведут «дорожные» беседы); однако же в случае возникновения общего разговора он касается общественно-значимых вопросов — главным образом политических и экономических (так обозначило тематическую направленность подобных бесед 80 % респондентов; среди ответов остальных 20 % опрошенных были также названы темы «погода», «спорт», «культура»). 75 % опрошенных отметили, что подобные «дорожные» диалоги нередко сопровождаются сильным эмоциональным всплеском, в том числе с их стороны.
Достоевский, всесторонне анализируя вопрос, называет две важнейшие причины русского вранья, первая из которых заключается в том, что «мы, русские, прежде всего боимся истины, то есть и не боимся, если хотите, а постоянно считаем истину чем-то слишком уж для нас скучным и прозаичным, недостаточно поэтичным, слишком обыкновенным и тем самым, избегая ее постоянно, сделали ее наконец одною из самых необыкновенных и редких вещей в нашем русском мире» [3]. Свойственную русской интеллигенции нелюбовь к истине отмечал Н. А. Бердяев: «С русской интеллигенцией в силу исторического ее положения случилось вот какого рода несчастье: любовь к уравнительной справедливости, к общественному добру, к народному благу парализовала любовь к истине, почти что уничтожила интерес к истине... Основное моральное суждение интеллигенции укладывается в формулу: да сгинет истина, если от гибели ее народу будет лучше житься, если люди будут счастливее, долой истину»... [5] Сходное отношение к истине поэтически выражено в строках
А. С. Пушкина: «Да будет проклят правды свет,
Когда посредственности хладной, Завистливой, к соблазну жадной, Он угождает праздно! — Нет! Тьмы низких истин мне дороже Нас возвышающий обман»... 
Последняя ставшая крылатой фраза, принадлежа к одному из самых ценных национальных достояний — литературному наследию А. С. Пушкина, в глазах всего мира обозначила русскую позицию как таковую в отношении рассматриваемого вопроса, сделав её классической.
Вторую же причину «русского лганья» Достоевский видит в том, «… что мы все стыдимся самих себя. Действительно, всякий из нас носит в себе чуть ли не прирожденный стыд за себя и за свое собственное лицо, и, чуть в обществе, все русские люди тотчас же стараются поскорее и во что бы ни стало каждый показаться непременно чем-то другим, но только не тем, чем он есть в самом деле» [3]. Недостаток уверенности в себе, заниженная самооценка могут быть причинами того, что человек начинает привирать для самозащиты — об этой причине вранья писал В. В. Знаков, считая её весьма существенной. Учёный, описывая психологический механизм вранья, подчёркивает, что "… нередко его нужно рассматривать как внешнее проявление защитных механизмов личности, направленных на устранение чувства тревоги, дискомфорта, вызванного неудовлетворенностью субъекта своими взаимоотношениями с окружающими. Стремление человека защитить свой внутренний мир от «несанкционированного вторжения», нежелание обнажать душу перед окружающими из боязни насмешек или проявления снисходительного отношения — достаточно серьезный повод для вранья» [7].
Достоевский отметил и гендерный аспект специфики нашего национального вранья, выражая своё преклонение перед образом русской женщины: «В нашей женщине всё более и более замечается искренность, настойчивость, серьезность и честь, искание правды и жертва; да и всегда в русской женщине всё это было выше, чем у мужчин. Это несомненно, несмотря на все даже теперешние уклонения. Женщина меньше лжет, многие даже совсем не лгут, а мужчин почти нет нелгущих, — я говорю про теперешний момент нашего общества. Женщина настойчивее, терпеливее в деле; она серьезнее, чем мужчина, хочет дела для самого дела, а не для того лишь, чтоб казаться. Уж не в самом ли деле нам отсюда ждать большой помощи?» [7] 
Для многих отечественных исследователей — в том числе В. В. Знакова, взявшегося на практике доказать это утверждение писателя в своей работе «Макиавеллизм и феномен вранья» - данное меткое наблюдение становилось отправной точкой во множественных исследованиях гендерных особенностей лжи и обмана. Так, В. В. Знаков пишет: «У женщин в среднем показатели макиавеллизма (склонности к манипулированию людьми) ниже, чем у мужчин; соответственно они понимают вранье в межличностном общении, основываясь на необходимости поддержки и психологической близости с партнером, а мужчины — с позиций сохранения компетентности и возможности управления ходом развития коммуникативного процесса» [7]. Соответственно, рассуждение Достоевского о половой принадлежности лгущего возымело в наше время научное подтверждение.
Таким образом, можно заключить, что литературное наследие русских классиков, имея исключительно важное социокультурное значение, позволяет обозначить национальные черты русского обмана — по большей части невинного, являющегося следствием «невоздержанности сердца», имеющего этикетное значение и проистекающего из творческого воодушевления, призванного возвысить часто неприглядную истину. Рисуя национальный портрет русского лгуна, Писемский часто прибегает к сатире, имея своей целью вскрыть пороки современного ему общества; изобличающая строка Достоевского звучит мягче — писательская ирония затрагивает вопросы неоднозначного русского отношения к истине, сложные психологические мотивы вранья, имеющего защитную функцию, показывая многоплановость и многоаспектность национального выражения общечеловеческого феномена.
Литература:
1. Дюпра Ж. Почему люди врут? [Электронный ресурс] URL: http://iplayer.fm/song/49789517/ZHorzh_Dyupra_-_POCHEMU_LYUDI_VRUT_-_Glava_V._Lozh_i_sravnitelnaya_psihosociologiya._29._Pol/ (дата обращения 8.08.2015)
2. Писемский А. Ф. Русские лгуны. Очерки. [Электронный ресурс] URL: http://az.lib.ru/p/pisemskij_a/text_0540.shtml (дата обращения 9.08.2015)
3. Достоевский Ф. М. Нечто о вранье [Электронный ресурс] URL: http://www.rvb.ru/dostoevski/01text/vol12/01journal_73/115.htm (дата обращения 9.08.2015)
4. Достоевский Ф. М. «Подросток» [Электронный ресурс] URL: http://az.lib.ru/d/dostoewskij_f_m/text_0090.shtml (дата обращения 10.08.2015)
5. Бердяев Н. Философская истина и интеллигентская правда [Электронный ресурс] URL: http://krotov.info/library/02_b/berdyaev/1909_vehi.html» [(дата обращения 10.08.2015)
6. Пушкин А. С. Герой [Электронный ресурс] URL: http://www.rvb.ru/pushkin/01text/01versus/0423_36/1830/0551.html (дата обращения 10.08.2015)
7. Знаков В. В. Макиавеллизм и феномен вранья " [Электронный ресурс] URL: http://library.by/portalus/modules/psychology/readme.php?subaction=showfull&id=1107687119&archive=1120045907&start_from=&ucat=&(дата обращения 10.08.2015)
