Активизация научного поиска в современной политической теории обусловлена, прежде всего, необходимостью расширения ограниченных объяснительных возможностей существующих моделей в условиях динамичного развития властно-управленческой практики и обозначения в ее рамках новых форматов и принципов функционирования. На стыке подобного взаимодополняющего развития теории и практики и рождаются такие научные парадигмы, как коммуникативный подход.
В целом, использование коммуникативного подхода обеспечивает решение трех ключевых когнитивных задач:
– выявление в причинно-следственной системе координат тех особенностей, которые характерны для политико-административного дискурса в целом и отдельных его элементов в частности;
– интерпретация и осмысление данных характеристик как в статике, так и в динамике;
– формирование действенного инструментария для изучения реальных (а не основанных на нормативных статусах) практик функционирования института государства.
Безусловно, государство сегодня подвергается качественным историческим трансформациям, происходящим как внутри данного института, так и по линии его взаимодействия с внешними контрагентами и обусловленным, прежде всего, теми изменениями, масштаб и интенсивность которых свидетельствуют о переходе к постиндустриальному обществу.
В условиях новой парадигмы общественного развития вокруг современного государства возникает специфическое проблемное поле, формирующее новую повестку дня и требующее качественно иных методов решения актуальных задач. Террористическая угроза и усложнение в связи с этим необходимости обеспечения физической безопасности населения, болезни (в том числе ранее не известные), распространяющиеся далеко за пределы места своего возникновения, не признавая территориальных границ, Интернет, не только предоставляющий уникальные возможности для оперативной двухсторонней коммуникации, но и формирующий новые угрозы, - эти и другие проблемы требуют выработки актуальных управленческих стратегий и тактик как на национальном, так и на глобальном уровне.
Расширение практики передачи отдельных государственных функций негосударственным акторам, а также формирование интегрированного правительства, ориентированного на оказание комплексных общественных услуг, которые явились следствием роста требований граждан к эффективности государственного управления, в свою очередь, связаны с трансформацией форм активности государства и вытеснением ряда жестких форматов на периферию практического использования. В этой связи особо показателен пример Правительства Сингапура, которое объявило переход от развития «электронного правительства» (e-government) к созданию «интегрированного правительства» (i-government), символизирующего углубление внутренней интеграции за счет расширения межведомственного взаимодействия и координации [5, с. 28-37.].
Делегирование полномочий государства по горизонтали дополняется аналогичными процессами, протекающими и в вертикальной плоскости. «Выплескивание» политики и управления за пределы национальных границ [2, с. 68], сопровождающееся появлением таких «супранациональных» [4, с. 6] структур, как Европейский Союз, и дисбалансирующее традиционную структуру центров влияния и принятия решений, открывает внетерриториальное измерение политической сферы, поднимает проблему размывания государственного суверенитета и, как следствие, требует со стороны государства поиска новых путей к самосохранению и легитимации в качестве ключевого политического актора.
В целом, сегодня можно говорить не только о переформатировании парадигмы внешних коммуникаций (развитии горизонтального - клиентского - формата отношений между гражданами и государством, изменении инструментов легитимации правящего режима, расширении использования методов политической рекламистики и имиджевых технологий в общественно-политическом дискурсе и проч.), но и о трансформации института государства как такового на функциональном, организационном и коммуникативном уровне.
Подобные процессы, безусловно, требуют актуализации методологического инструментария для исследования данной предметной сферы, и в этой связи особое значение приобретает коммуникативный подход, который формирует комплексный инструментарий для когнитивного поиска адекватных ответов на многочисленные вызовы эпохи постмодерна, возникающие во властно-управленческой сфере.
Тем не менее, коммуникативная методология обладает значительным эвристическим потенциалом для исследования не только темпорально обусловленных параметров государства. Более того, его когнитивная значимость заключается, прежде всего, в способности точно диагностировать, отразить и объяснить онтологические характеристики данного института, тем более что именно онтология государства обусловливает его коммуникативную природу.
Государство исторически развивалось в качестве такого института, который за счет физических и символических инструментов обеспечивает единое сосуществование больших масс людей на определенной территории и постоянное воспроизводство социума как системного, целостного образования. При этом одним из непременных условий данного развития и фактически институциональной кристаллизации было формирование организационного дизайна, для которого была и остается характерной внутренняя гетерогенность как с функциональной, так и территориальной точки зрения.
Другими словами, с одной стороны, государство является целостной системой, функционирование которой преследует определенные заданные цели, а с другой, - охватывает множество разнородных и относительно автономных от единого вектора структур и акторов, которые в рамках взаимодействий субъект-субъектного типа формируют среду, потенциально открытую для реализации индивидуальных траекторий развития и возникновения незапланированных последствий - то есть регулируемую в большей степени коммуникативными, а не нормативными паттернами.
Подобная практика также подкрепляется (если не является следствием) институциональной организацией властно-управленческого аппарата, которая основана на функционировании различных линейно функциональных структур, которые не только выполняют те или иные «отраслевые» задачи, но и характеризуются собственными формами производства решений с разным потенциалом управленческого и политического воздействия.
В целом, такая гетерогенность свидетельствует, что различные структуры и акторы внутри единого системного образования находятся в состоянии перманентной внутренней конкуренции или даже, по выражению Г. Алиссона, «вражды» [3, с. 6] за ресурсы и статусы, в том числе самый главный в рамках политического дискурса статус – возможность представлять в публичной сфере государство в целом.
Помимо того, что функциональная и территориальная диффузия в рамках консолидаризированного института государства приводит к необходимости постоянного внимания к вопросу поддержания внутренней целостности, такая особенность обусловливает формирование наряду с официальным десизиональным центром множества других, в том числе оппозиционных центров влияния, которые могут принимать непосредственное участие на различных этапах процесса принятия решений.
В свою очередь подобная конфигурация властно-управленческих отношений предусматривает существование особого пласта теневых и полутеневых взаимодействий в рамках согласования интересов, которые подрывают распространенное (причем, не только в обывательской среде, но и в некоторых отечественных и зарубежных исследованиях) представление о государстве как об институте, действующем исключительно в публичном политическом пространстве. В некоторых случаях, государственные решения в принципе не рассчитаны на публичность - например, в тех случаях, когда правящие группировки ориентируются на сокрытие истинных целей властей, - и потому нередко публичность выступает средством манипулирования общественностью [1, с. 74].
Кроме того, функционирование государства в рамках не только политического, но и административного уровня определяется также масштабом и многофункциональностью его деятельности, что обусловливает наличие различных, зачастую конфликтующих, форматов активности, принципов целеполагания, акторов, технологий, инструментов и проч. В целом, каждый из уровней целенаправленной активности поддерживает свой формат внутренних и внешних процессов и коммуникаций, формируя сложносоставной характер их детерминированности и усложняя не только выработку консолидированного вектора деятельности государства как целостного института, но и прогнозирование реакции на взаимодействие, поскольку изначально сохраняется высокий уровень неопределенности в отношении того, какой из уровней «включится» в рамках той или иной транзакции.
Тем не менее, публичный аспект деятельности государства предполагает участие (частично структурированное или преимущественно спонтанное, ограниченное временными и предметными рамками) в процессе принятия решений не только политиков, государственной бюрократии, бизнес-структур и прочих официальных и неформальных акторов, но и внешних контрагентов, не относящихся к профессиональной сфере политики или государственного управления, – общественного мнения, экспертно-академических кругов и СМИ. В этой связи те виды активности, которые ведутся государством и в рамках публичной сферы, и в среде теневых и полутеневых взаимодействий фактически представляют собой постоянный процесс коммуникации между государством и его контрагентами, формирующий особую процедурную практику.
Таким образом, подобная политическая составляющая формирует подвижные контуры деятельности государства, не укладывающиеся в нормативно заданные параметры и рамки, что в свою очередь ограничивает возможности формализации и операционального моделирования тех или иных процессов, происходящих в государственной сфере.
Вышеперечисленные характеристики государства как ключевого общественного института и центрального субъекта принятия решений относятся к категории онтологических, не зависящих от временных особенностей его развития. Безусловно, присущие современному контексту изменения приводят к новой волне рефлексии в отношении концептуального описания данного института, а форматирование его контуров является результатом взаимодополняющего влияния этих факторов. Однако очевидно, что именно онтологические характеристики государства формируют ту основу, на базе которой разворачиваются темпорально обусловленные изменения.
В целом, специфическая природа государства, определяемая, прежде всего, онтологическими параметрами и усиливающаяся в условиях текущих трансформаций, характерных для современного этапа общественного развития, обусловливает тот факт, что приоритетное значение приобретает коммуникативная эффективность, которая не просто обладает колоссальным потенциалом для корректировки процесса и результатов принятия решений, но и лежит в основе самосохранения государства как центрального политического института.
Литература
1) Соловьев А.И. Принятие государственных решений. М., 2006.
2) Хелд Д., Гольдблатт Д., Макгрю Э., Перратор Дж. Глобальные трансформации. М., 2004.
3) Allison G. Essence of Decision. Boston: Little, Brown, 1971.
4) Rosenau J. Turbulence in World Politics: A Theory of Change and Continuity. Princeton, 1990.
5) Wong K. Reinventing Singapore’s Electronic Public Services // ETHOS, Issue 4, April 2008 / Centre for Govern-ance and Leadership, Civil Service College, Singapore.
