В статье рассматриваются попытки создания российскими губернскими журналистами конца XIXвека провинциальных юмористических изданий с целью вскрытия социальных, политических и духовных проблем населения провинциальных городов. В статье приведены ранее не опубликованные черновики владимирского писателя и журналиста П. В. Заведеева.
Ключевые слова: повседневная жизнь, провинциальная журналистика, периодическая печать, юмористический альманах, публицистика, интеллигенция.
Вторую половину XIX века называют расцветом российской журналистики. Насыщенные события, процессы и явления, происходившие в этот период в политической, общественной, культурной жизни Российской империи не только находили отклик на страницах печатных изданий самого различного толка, но и провоцировали появление ряда новых газет и журналов, описывающих российскую действительность и дающих ей оценку. Помимо столичных, активизируются и провинциальные журналисты, появляется множество новых губернских изданий, в том числе и во Владимире.
Изучение творчества провинциальных журналистов помогает нам лучше понять образ мысли просвещённых жителей губернских городов конца XIX — начала XX веков, поскольку публицистический взгляд всегда интересен тем, что содержит не только описание событий, но личную их оценку, отношение к этим событиям самого публициста. Кроме того, популярность данной тематики у исследователей обосновывается тем, что «для каждого региона собственные органы периодики были уникальными, их история не менее интересна и драматична, чем у общероссийских изданий, а публикации местной прессы отражали процессы формирования регионального самосознания, рост гражданских запросов читателей, становились летописью отдельных губернских и уездных центров, городов и сел» [1, с.3].
Общие тенденции в изучении периодической печати дореволюционной России были определены в работах Б. И. Есина, С. Я. Махониной, В.Г.,Березиной, Н. В. Жиляковой, А. И. Акопова, Е. В. Ахмадулиной, А. И. Станько и др.
Особенности провинциальной журналистики рассматриваемого периода изучаются в основном на краеведческом уровне. Об этом свидетельствуют исследования А. И. Станько «Журналистика Дона и Северного Кавказа (XIX в.)», О. И. Лепилкиной «Становление системы периодической печати на Ставрополье в XIX — начале XX вв»., диссертации Н. В. Жиляковой «Журналистика Томской губернии второй половины XIX — начала XX века: идея областничества», Гуторовой Н. А. «Печать Рязанской губернии (1838–1917гг.)» и многие другие работы по дореволюционной местной печати Астраханской губернии, Башкортостана, Кубани, Новгорода, Пензы, Татарстана, Твери.
Исследователи истории российской печати отмечают, что в 80–90-х годах XIX века окончательно сформировались основные направления русской легальной периодики: консервативное, либеральное и радикально-демократическое. Особое место, как в столичной, так и в провинциальной периодике конца XIX — начала XX века занимала сатирическая пресса, которая являлась неотъемлемой частью системы российских СМИ, и несмотря на то, что «сам факт активного развития в то время в России сатирических журналов, зафиксирован всеми историками отечественной печати, большинство сатирических изданий, возникших в то время в провинциальных городах, незаслуженно остаётся в тени» [2].
Существует лишь несколько работ, рассматривающих провинциальную сатирическую прессу, среди которых диссертация А. В. Старых «Становление фельетона в Русской провинциальной частной газете (газета Оренбургский листок 1876–1879 гг.)», статья О. И. Лепилкиной «Провинциальная сатирическая пресса в России в начале XX века».
Задачами данной статьи является рассмотрение особенностей возникновения и оформления во Владимире литературно-юмористического альманаха «Владимирская клюква» и изучение авторской позиции главного редактора этого журнала, владимирского писателя П. В. Заведеева, как системы взглядов представителя российской губернской интеллигенции изучаемого периода.
По своему предназначению сатирические издания, на первый взгляд, были ориентированы на нетребовательного читателя и далеки от обсуждения политических проблем, а содержали незамысловатые злободневные сюжеты повседневной жизни, но под пером мастеров эти сюжеты порой превращались в орудия обличения несправедливости, социального неравенства, произвола, халатности, пьянства, взяточничества и других острых социальных проблем российской действительности. В юмористическом жанре журналист мог выразить своё отрицательное отношение к существующим порядкам, и многие талантливые писатели и публицисты, такие как В. А. Гиляровский, Н. С. Лесков, А. П. Чехов в начале карьеры выбирали именно такой способ самовыражения. Успех столичных «Осколков», «Будильника», «Стрекозы» и потребность провинциальных общественных деятелей привлечь внимание к местным губернским проблемам дали импульс к распространению подобного рода изданий в провинции — журналы «Фаланга», «Гусли» выходили в Тифлисе, «Маяк» в Одессе, а в Вятке стала издаваться «Вятская незабудка», которую впоследствии стали называть жемчужиной провинциальной публицистики.
Идейным вдохновителем и главным редактором этого журнала стал знаменитый русский книгоиздатель и меценат Флорентий Федорович Павленков, он организовал творческий коллектив авторов, и в марте 1877 года увидела свет «Вятская незабудка: Памятная книжка Вятской губернии на 1877 год» в количестве 800 экземпляров. Это собрание сатирических очерков и корреспонденций, написанных на местном материале, стало в Вятке настоящей сенсацией. Причины её появления объяснены авторами и издателями тем, что к ним поступали многочисленные просьбы из разных уездов губернии о создании некой целостной картины губернской жизни. При этом цели авторов были многоплановые: «Кроме сведения итогов, мы имели в виду ещё и другую цель — дать, хотя какой-нибудь внешний толчок корреспонденческой деятельности в губернии» [3, с. 8]. А далее издатели признаются: «Задумывая своё издание, мы были одушевлены желанием, чтобы оно не осталось объединённым и нашло себе более счастливых подражателей в других губерниях, по крайней мере, в тех, где нет недостатка в частной инициативе. Исполнение этого желания было бы самой высокой наградой за нашу слабую попытку хоть сколько-нибудь облегчить для среднего читателя знакомство с изнанкой окружающего его местного мира» [3, с. 11]. А в статье Н. П. Изергиной, посвящённой рассказу об этом сборнике, приводится ещё одно заявление составителей об их стремлениях «разбить стену сытого личного благополучия, подправленного безрезультатной пустопорожней философией, и возбудить интерес в объятом богатырским сном провинциальном обществе к ближайшим общественным явлениям» [4].
Нужно сказать, что многое из этого удалось осуществить, несмотря на то, что выпуска журнала было всего три. «В десятках острых сатирических статей и очерков «Незабудка» рассказывала о неприглядных сторонах вятской действительности, смело называла лихоимцев, головотяпов и самодуров. Их имена были даны в специальном алфавитном указателе, которым открывался сборник» [5]. Естественно, что увидевшие своё имя в списке чины незамедлительно начали принимать меры: третий выпуск издания был арестован, а Ф. Ф. Павленков подвергся судебному преследованию, но был оправдан.
Мнения, по поводу опубликованных материалов были диаметрально противоположны, но равнодушных не было. Одни видели в «Вятской незабудке» сбор пасквильных рассказов, подрывающий авторитет местных властей, и призывающий народ к революционным действиям. А кто-то, как писатель-публицист Д. Л. Мордовцев считал её «литературной ласточкой, предвещающей весну для провинциальной печати». Эта цель Ф. Ф. Павленкова тоже была достигнута: «Она вызвала ряд попыток выпустить подобные сборники и журналы в других городах («Владимирская клюква», сборники в Перми, Нижнем-Новгороде, Казани, Иркутске, Полтаве, возможно, и в Екатеринбурге)» [5].
Главным редактором и автором идеи создания литературно-юмористического альманаха «Владимирская клюква» стал владимирский писатель и публицист Павел Васильевич Заведеев. О нём, как и о его детище, известно немного, лишь то, что он родился 28 июля 1860 года в Александрове, публиковался в таких изданиях, как «Будильник», «Развлечение» под разными псевдонимами (Таракашкин, Окунь, П.Э и т. д.), но, по-видимому, основной его целью было создание и поддержание подобного издания во Владимире. О его успехе трудно судить, но то, что попытка состоялась, свидетельствуют, сохранившиеся в Государственном архиве Владимирской области, письма на имя главного редактора «Владимирской клюквы», объявления о выходе очередного выпуска и переписка П. В. Заведеева с типографиями. Из переписки становиться известно, что в 1906 московскому «Товариществу типографии А. И. Мамонтова» было заказано «печатание журнала «Владимирская клюква» — в 16 страниц текста, 4 страницы обложки, в количестве 1600 экземпляров, по образцу юмористического журнала «Шутёнок» № 3» [6, оп. 1, д. 1, л. 6]. Стоит отметить, что стоимость этого предприятия по смете составляла 74,90 руб.
Что касается содержания «Владимирской клюквы», то оно подбиралось из двух источников. Во-первых, редактор просматривал огромное количество российской прессы и отбирал самые интересные, на его взгляд, заметки, о чём свидетельствуют многочисленные вырезки из газет «Вечерняя почта», «Биржевые ведомости», «Русская земля», «Копейка», «Старый Владимирец», «Наша жизнь», «Московский листок» и журналов «Русская мысль», «Разведчик», «Развлечение», «Сборник русского чтения» и т. д. с пометкой «для альманаха Владимирская клюква», найденные в фонде П. В. Заведеева в Государственном архиве Владимирской области. А в его черновиках удалось найти такую запись: «Передо мною вот сейчас лежит ворох разных газет, которые я прочитал с жадностью фельетониста, и что же я издам, не знаю, чем особенным могу поделиться с читателем, что отметить особо важного и занять на страницах своего фельетона?» [6, оп. 1, д. 21, л. 4 об.]. Во-вторых, в редакцию приходили письма из разных уездов с злободневными сюжетами из повседневной жизни. Одно из таких писем, написанное частным поверенным в г. Шуя Павлом Ивановичем Грезиным, и содержало следующий текст:
«1) Городская Дума надписала осветить Шую электричеством. Потому заготовлено 99 столбов, но на самом деле оказалось, что такое количество столбов далеко недостаточно, потребуется около 300 штук для поддержания проволоки.
2) На «Большом» мосту места для пешеходов давно требуют ремонта. Ведь доски почти провалились, пока что рискуешь поломать ногу или провалиться под снасть.
3) На чайной Ершова допускается игра малолетних на бильярде. Играют и учащиеся и ничего, пока всё сходит.
4) Представитель «Союза Русского Народа» маляр Петров после помещённой во «Владимирце» корреспонденции об устроенном им молебне на Крестовоздвиженской площади, видит почти в каждом прохожем корреспондента и называет их крамольниками, костерит их отборною «истиннорусскою» площадною бранью» [6, оп. 1, д. 4, л. 3].
Как мы видим, сюжеты достаточно просты и незамысловаты и хоть они не столь остры, как зарисовки из «Вятской незабудки», и не содержат конкретных имён чиновников, ответственных за эти «непорядки», но, в общем, передают атмосферу повседневной Шуйской жизни.
К сожалению, сегодня, экземпляры сборника найти проблематично. Можно предположить, что из-за цензурных ограничений того времени они или были изъяты или доступ к ним ограничен, но поиски ведутся.
Вернёмся к П. В. Заведееву, как уже было сказано, его биографические данные малоизвестны, но зато у нас есть более ценная возможность заглянуть в его… мысли, ведь в Государственном архиве Владимирской области сохранились авторские черновики, то есть, образно говоря, мы можем заглянуть через плечо публициста и увидеть ещё не подвергнутые цензурной обработке мысли, чувства, рассуждения главного редактора и через них понять, что это был за человек, каких взглядов, какие проблемы его беспокоили. В этих черновиках он высказывает достаточно смелые, даже резкие суждения о Владимире, как губернском городе, о своих коллегах писателях и журналистах самых разных российских изданий, о современной ему прессе вообще, о некоторых, особо его заинтересовавших сюжетах провинциального быта, о социальной сфере и человеческой сущности, как причине многих явлений.
Первая часть очерков называется «По литературным волнам». Вначале П. В. Заведеев пишет, как бы объясняя, почему он выбрал такое название «Владимирская клюква»: «Русский народ щедрый на различные меткие присказки и поговорки — давным-давно, отметил очень типично народные, по некоторым городам. Так, например, называют арзамасцев Нижегородской губернии — «гусаками», чебоксарцев Казанской губернии –«свиноедами», дмитровцев Московской губернии — «лягушечниками», смоленцев — «козовиками» и пр… И я право не знаю почему за нами, владимирцами осталось стойко прозвание «клюковников»; привычнее, на мой взгляд, было дать название «авось» и «небось» и просто «Владимир сонуль». Скука и однообразие + апатия и грандиозная лень — самый походящий девиз Владимира. Близость Москвы мешает развитию и укреплению какому-либо мало-мальски порядочному общественно-торговому предприятию… Вот, почему у нас нет ни одного порядочного магазина, театра, библиотеки, книжного магазина и прочее. Кто же заставит меня покупать какую-либо порядочную вещь, если я человек состоятельный во Владимирской гостинодворской лазейке, когда есть Москва в 5 часах.
Могу купить ту же вещь и более лучшего качества и дешевле несравненно и притом ещё вдобавок развлекусь дорогой и «вояжем» до Москвы белокаменной» [6, оп. 1, д. 21, л. 1 об].
Вот в таких серых, мрачных тонах представляется журналисту местная владимирская картина жизни. Но ясно, что, если он пишет об этом так откровенно, то это не предмет пустого сарказма, а предмет горечи и обиды за город, который некогда претендовал на звание столицы Российского государства и за несколько веков дошёл до такого состояния, что характеризуя его, П. В. Заведеев цитирует слова Г. Гейне «он красив, но всего более нравится, если повернуться к нему спиной». Понятно что, речь идёт не об эстетической красоте, а о величии города в целом.
Дальше Павел Васильевич пытается говорить о причинах экономических проблем города: «Кто будет покупать очень мерзкий чай «собственной» развески и чуть ли даже не подозрительно собственного приготовления наших владимирских коммерсантов, разве только пока живут бедно провинциально» [6, оп. 1, д. 1, л. 2 об]. То есть коммерсанты намерено не хотят повышать уровень и качество продукции, ориентируясь, на бедных мещан и крестьян, которые будут покупать и такой чай.
Второй тип «предпринимателей» описывается следующим образом: «Вы, конечно, своеобразно удивитесь, кода узнаете, что у нас во Владимире есть тоже талантливые коммерсанты, что из «фишек» — это игра такая, нечто вроде упрощённого «домино» — ухитряются создавать каменные дома в несколько этажей, открыть «ресторации» и производить тому подобные коммерческие «карамболи» [6, оп. 1, д. 21, л. 2].
Но нужно отдать должное, раскрывая столь нелицеприятные стороны местного коммерческого сословия, публицист предлагает и выход из сложившейся экономической ситуации, опираясь на труды бельгийского социолога и экономиста Эмиля де Лавеле, автора книги «Современный социализм» (1822 г).
Эмиль де Лавеле, а вслед за ним и П. В. Заведеев считают личный интерес директора акционерного общества одним из важнейших факторов успеха предприятия. А в действительности: «Личный интерес в акционерных компаниях слаб; но директор получает большое содержание и обыкновенно он участвует в прибылях; его можно сменять, если он дурной администратор, а, следовательно, ему выгодно хорошо действовать» [6, оп. 1, д. 21, л. 3 об]. То есть, как правило, директора стимулирует только личная финансовая выгода, а не нужды предприятия и его успешность. При этом «они почти всегда ведут свои собственные промышленные дела за свой счёт» [6, оп. 1, д. 21, л. 3 об]. При таком положении даже если акционерное общество разориться, личных интересов директора это мало коснётся. «Кроме того, величают обыкновенно людей былые способности… и, таким образом, их опытность восполняет меньшее действие личного интереса» [6, оп. 1, д. 21, л. 3 об]. Но по утверждениям Эмиля де Лавеле руководительский опыт — это вовсе не единственный фактор, обуславливающий успех акционерному обществу.
«Если будут все только такие кассиры, которые опустошают кассу, только такие конторщики, которые утаивают суммы, получаемые ими на счета, только такие управляющие, которые составляют фальшивые балансы, чтобы скрывать свои растраты и только такие дельцы, которые ищут сеть концессий с единственной целью обворовать публику, тогда конец всякой промышленности. В таких местах не будут умножаться заводы, и процветать торговля» [6, оп. 1, д. 21, л. 3 об]..
Основой кредита является доверие, а доверие пропорционально честности подтверждаемой хорошими законами. Там, где нет торгового доверия, не существует кредита или бывает неимоверный размер процентов» [6, оп. 1, д. 21, л. 3 об].
Таким образом, мы видим, что П. В. Заведеев выделил в концепции Эмиля де Лавеле 3 основных принципа успешной организации и функционирования экономического предприятия: личный интерес, порядочность и доверие.
Приверженность к идеям Эмиля де Лавеле говорит о том, что главному редактору «Владимирской клюквы» П. В. Заведееву были близки убеждения социализма, но не марксистского толка.
Закончив рассмотрение местных особенностей, П. В. Заведеев переходит к обзору общегосударственных проблем. Специфика его работы заключается в том, что своё видение общей картины событий, происходящих в стране, публицист получает, анализируя современные ему печатные публикации. Этот раздел очерков имеет название «Злоба дня и недели». Повествование начинается в первые дни нового 1884 года, поэтому автор делает попытку подвести итоги прошедшего года и вспомнить его наиболее значимые события: «предоставление права дворянству наследовать имущество, остающееся после смерти беспотомственных дворян; льготы для раскольников, отменяющие преследование их за своеобразные богослужения, дозволяющие творить общественные формы и заниматься общественной деятельностью; первоначальный дебют крестьянского поземельного банка; введение областных по крестьянским долгам присутствий в Западной Сибири; судебная реформа в северо-западных губерниях, амнистия лицам высшего польского духовенства, находившимся в ссылке за участие в восстании 1883 года; курс, нисколько не поправившийся даже от выпуска 30 миллионов кредитных бумажных рублей, и в силу установившегося обычая… — несколько крупных крахов банков и крупных краж» [6, оп. 1, д. 21, л. 5 об]. Это те события, которые были отмечены журналом «Новое время» (№ 2817). П. В. Заведеев от себя добавляет к этому списку ещё еврейский вопрос, намеревающийся произвести нечто более положительное, чем уже произвёл; бесконечную агонию питейного вопроса; увеличенный, с нового года, налог на имущество; административно-практические урезки, с одной стороны, и увеличение окладов с другой; эфемерные надежды относительно обновлений местных учреждений, возлагаемые на Кахановскую комиссию. Среди этого калейдоскопа внутриполитических событий особенно выделяет П. В. Заведеев, на его взгляд, самое лучшее: «это отмена подушной подати (снимаемой) с наступившего года с бывших фабричных, заводских и с безземельных крестьян» [6, оп. 1, д. 21, л. 5]. Это опять же говорит о том, что автор беспокоится о судьбе простого народа.
От политики рассуждения плавно переходят к литературной теме. 1883 год принёс печальные события: «умерли Тургенев, Корш, Марков, Садовников, Маревский и появились на свет «Медея» г.г. Суворина и Буренина, «Критический этюд» о литературной деятельности Тургенева, сочинённый развязно многообильным г. Бурениным» [6, оп. 1, д. 21, л. 5]. Затем описывается событие, которое наиболее задело журналиста: «26 декабря, прошлого 1883 г. умер Иннокентий Васильевич Федоров, известный в литературном быте под псевдонимом Омулевского — автор романа «Шаг за шагом», некогда взбаламутивший нашу российскую литературную кунсткамеру. Умер в такой страшной бедности, что не нашлось в квартире ни белья, ни платья, в котором можно было бы одеть покойника, не нашлось даже стола, на котором можно было положить тело умершего. Нашлось только всего на всего на шесть рублей имущества… Здесь конечно замечательно не то, что И. В. Федоров был так «непотребно» беден, а то, что эту бедность не знала ни одна из многочисленных петербургских редакций…не пресловутое Общество помощи нуждающимся литераторам и учёным» [6, оп. 1, д. 21, л. 5]. Предполагается, что скорее всего все они были заняты предновогодними заботами. П. В. Заведеев продолжает: «Только не весело было Фёдорову встречать праздник…среди ликования праздной толпы, равнодушия своего брата-литератора и окружённого собственной бедностью…Это всё вещи и обстоятельства, которые должно быть даже не только не приходили в голову, но даже не снились нашим мудрецам из литературного Общества — жалко, что мы всегда почему-то поздно узнаём то, что нам нужно знать раньше: и таланты других и собственную глупость и несообразительность» [6, оп. 1, д. 21, л. 5]. Уже после смерти Федорова, его семейство получило кое-какие деньги от редакций ряда газет и ничего опять же от Общества помощи нуждающимся литераторам и учёным.
Эти события автор называет свежей картиной литературных нравов. Далее ещё идут рассуждения о том, что зачастую успешная литературная судьба зависит не от таланта писателя, а от его благосостояния, и как бы ни были бездарны «литературные помещики», их карьера складывается вполне успешно, а таланты погибают в комнатах «без стола», среди собственного ужасного нищенства.
После этого беседа с предполагаемым читателем о старом годе заканчивается и открывается страница 1884 года с разговора о счастье. «Обыкновенно принято поздравлять вместе с Новым годом — ещё и с Новым счастьем, но полагаю, что это уместно будет только тогда, когда мы потеряем старое, но мы его не потеряем, по той простой причине, что едва ли кто его и находил... Эта материя так условна и растяжима, что я право и затрудняюсь {сказать}, кто получит счастье в Новом году? Выигравшие 200 000 — и те несчастливы и жалеют, что нет выигрышей на большую сумму; подписавшиеся на газеты видят тут же старую бумагу с макулатурно-статистическими заметками» [6, оп. 1, д. 21, л. 4 об].
Вот об этих самых заметках и идёт дальше рассказ. Ведь автору нужен был интересный материал, а найти его оказалось не просто. С явной досадой он говорит о том, что все те события, которые описаны в свежих газетах и журналах о дефиците бюджета, чуме, разорившихся банках и купцах и т. д. «настолько же интересны, насколько новы и это не более как вариации на старые темы — удивительного мало, а поучительного ещё меньше» [6, оп. 1, д. 21, л. 4]. Приводится несколько вопиющих сюжетов о глупости, наглости, жадности, которые П. В. Заведеев объединяет под темой «ошибок». Читая эти сюжеты, он удивляется тому, что оказывается многие неприглядные поступки, предприниматели, чиновники, священнослужители, представители высшего сословия совершают не от жажды наживы, жадности, алчности, а всего лишь «по ошибке», и вовсе не имея ввиду, ни какой корысти. Это очевидное «милое лукавство» явно раздражало писателя и в человеческих поступках и в официальной прессе, которая это освещала. Видимо поэтому ему и захотелось создать пусть маленькое, губернских масштабов, издание под видом литературно-юмористического альманаха.
Во второй части «Злобы дня» собраны сюжеты, объединённые общей мыслью о том, что глупость, халатность и превышения должностных полномочий, как массовые явления, в разных сферах российской жизни приводят к негативным последствиям для всего государства. Например, описание того, как на станции Елец Рязанско-Вяземьской железной дороги было сложено огромное количество хлеба, предназначенного к отправлению за границу, а так как не хватало ни вагонов, ни помещений, то весь этот хлеб валялся в мешках под открытым небом, в снегу без всякого присмотра. При этом, когда производили погрузки вагонов, эти мешки использовали как лестницу, по которой ходили рабочие. Павел Васильевич Заведеев, комментируя эту заметку, разделяет мнение корреспондента, её написавшего: «наглядно можно ответить себе, почему наш русский хлеб пользуется такой незавидной репутацией на рынках сбыта,… в каком виде этот хлеб после железнодорожного хранения поступит на рынки Европы? А здесь никто не отвечает за грязь и гниль хлебного груза». [6, оп. 1, д. 21, л. 6]. А от себя добавляет: «Ещё бы заботиться о каком-то хлебе каких-то халатных торговцев если на ярославско-вологодской костоломне не заботятся даже о людях» [6, оп. 1, д. 21, л. 6]. А дальше следуют заметки об ужасном, невнимательном и подлом отношении врачей к пациентам, работникам железнодорожных станций. Затем на контрасте идут рассказы о бедственном положении студенчества, которое буквально падает в голодные обмороки на лекциях и о шикарной жизни банкиров и наследниках больших состояний, которые могут поужинать на 24 000 рублей.
Всё это откровенно печалит нашего автора, и он не скрывает обиды за простое трудовое население, о трудностях которого почти никто не вспоминает. Из приведённых нами отрывков, можно понять, что П. В. Заведеев если не разделяет полностью, то, во всяком случае, тяготеет к социалистическим идеям и желает перемен в обществе именно в этом направлении. Что примечательно, в его очерках нет никаких лозунгов и пропаганды, прямо призывающей к каким-либо действиям революционного толка. Он просто излагает сюжеты из повседневной реальности, иногда пишет своё мнение о них, а вывод оставляет всегда за читателем, то есть открывает ему некую действительность, а отношение к ней каждый должен обдумать сам, при этом из обращений к читателям видно, что писатель уважает их, абсолютно не показывает своего превосходства над ними, и резко осуждает развязность других авторов в этом отношении.
Может возникнуть вопрос — зачем авторы и редакторы таких изданий как «Владимирская клюква» так резко негативно высказывались о состоянии своих родных губерний? Но они совершено чётко понимали, что, чтобы изменить ситуацию, нужно все существующие социальные болезни, ставшие привычными, выявить, вывести на поверхность, и чем острее будет их инструмент, тем легче и быстрее это удастся сделать.
Ещё среди особенностей этой публицистики выделяется тот факт, что авторы всегда пытаются обратить внимание в большей мере на морально-нравственный облик отдельного человека, чем целых социальных групп. Герои почти каждого сюжета совершают аморальные поступки и не задумываются об этом. Автор хочет подчеркнуть, что в основе того, что происходит в их государстве, лежит человеческий фактор, и если бы каждый задумался не только о своём благополучии, но и об окружающих его людях многих порочных явлений в обществе удалось бы избежать.
Своими зарисовками публицисты и издатели юмористических изданий хотели достучаться до читателей современных им и будущих и напомнить об общечеловеческих моральных ценностях.
Из вышесказанного можно заключить, что такие журналисты, как П. В. Заведеев брали на себя ответственность — быть писателями, но не выдумщиками, быть летописцами, но не писарями, чтобы донести ту эпоху для нас такой, какой она была.
Публицистическое творчество является неким мостом между историком и тем временем, которое он изучает, ведь публицист, пропуская нас через свои мысли и чувства помогает лучше понять это время, посмотреть на него изнутри и в деталях передаёт его атмосферу и сущность.
Литература:
1. Жилякова Н. В. Журналистика Томской губернии второй половины XIX — начала XX века: идея областничества: дис. …канд. филол. наук. — Санкт-Петербург, 2012.
2. Лепилкина О. И. Провинциальная сатирическая пресса в России в начале XX века // Вестник Челябинского государственного университета. — 2008. — № 12. — [Электронный ресурс]. — URL: http://cyberleninka.ru/article/n/provintsialnaya-satiricheskaya-pressa-v-rossii-v-nachale-xx-veka
3. Вятская незабудка: Памятная книжка Вятской губернии на 1877 год.- СПб, 1877
4. Изергина Н. П. Вятская незабудка// http://www.herzenlib.ru
5. Петеряев Е. Литературные находки: Очерки культурного прошлого вятской земли. Волго-Вятское книжное изд-во. Кировское отд-ние. — 1966. — [Электронный ресурс]. — URL: http://www.herzenlib.ru
6. Государственный архив Владимирской области (ГАВО). Ф.607.
[1] Научная публикация подготовлена в рамках государственного задания ВлГУ № 2014/13 на выполнение государственных работ в сфере научной деятельности.
