Многие согласны с тем, что в науке сейчас преобладают интегративные процессы, что связано с ускоряющим ростом научной информации: информации стало так много, что возникла необходимость в её систематизации и обобщении. Обобщение — один из способов развития знания, когда путем перехода от частного к общему, частей к целому, происходит его качественное изменение. Признавая незаменимую роль в систематизации и синтезе знания концептуальных средств, мы хотели бы обратить внимание на пока еще малоисследованные обобщающие возможности образных представлений. Одной из причин игнорирования синтезирующей способности наглядно-образных средств является неоднозначное понимание природы обобщения. В работах, посвященных исследованию обобщения, можно выделить следующие точки зрения:
1. Обобщение — это логическая операция, присущая только вербальному мышлению. Чувства способны отражать лишь единичное. Эта точка зрения, имеющая много сторонников, впервые очень ярко была представлена Ибн Синой [1, c. 222–223].
2. Обобщение есть свойство психики приматов, прежде всего, человека, не связанное с социализацией. Это мнение в наиболее ясном виде можно встретить в работах по гештальт-психологии [2, c. 348–657].
3. Обобщающими способностями обладает не только разум, но и чувственное отражение. Чувственный образ — результат не только генетического, но и социального опыта, нередко играющий роль эталона при селекции, восприятии и систематизации получаемой человеком информации о внешних объектах. В отечественной психологии такая точка зрения поддерживается А. Н. Леонтьевым, А. Р. Лурия, В. П. Зинченко и др.
Разногласия по поводу понимания сущности обобщения связаны, по нашему мнению, с существованием разных форм обобщения знания, обычно обозначаемых одним словом — «обобщение». Мы полагаем, что таких форм, по меньшей мере, три: 1) логическое обобщение. Оно определяется как логическая операция перехода от понятия с меньшим объемом к понятию с большим объемом» [3, c. 52]; 2) обобщение-генерализация. Оно имеет место тогда, когда конкретный представитель класса репрезентирует весь класс. Эпистемологические аспекты генерализации были изложены впервые в 1980-е годы Е. Д. Бляхером и Л. М. Волынской [4]; 3) синтез, представляющий собой соединение (мысленное или реальное) различных элементов объекта в единое целое. В отличие от других форм обобщения, при синтезе объединяются в одно целое различные модальности, отражающие систему. Например, логически соединить в одно целое звук, цвет, интенсивность, структуру и т. п. невозможно. Но это можно сделать при помощи образа.
Начиная с 1970-х годов в психологии и философии накоплен значительный материал, доказывающий обобщающие возможности образа. А. Р. Лурия пишет, что глаз человека способен воспринимать около трех миллионов оттенков цвета, но реально люди пользуются лишь двумя-тремя десятками цветов, имена которых зафиксированы вербально. По мнению автора, это объясняется тем, что восприятие обобщает, осуществляет «категориальное кодирование». Огромное количество поступающих в мозг сигналов от внешнего мира требует от психики селективной и систематизирующей деятельности уже на чувственном уровне отражения. По существу, любой сигнал уникален. В естественных условиях он варьирует в интенсивности, длительности и других параметрах. В таких условиях жизненно важным для человека становится способность узнавать общее в отдельном, инвариантное в вариативном. Н. Ю. Вергилес и В. П. Зинченко, обосновывая способность зрительных образов выражать общее, пишут: «Образ должен быть инвариантным относительно многочисленных трансформаций стимула» [5, c. 65].
В отечественной философии также существуют работы, в которых анализируются обобщающие возможности образов. Рассматривая гносеологические аспекты процесса узнавания, А. М. Коршунов замечает, что этот феномен есть реализация психической функции обобщения, реализуемой на уровне чувственного отражения. «Сформировавшаяся у субъекта схема-образец, эталон и есть общественно выработанный представитель класса объектов. Тем самым в узнавании единичный объект, зафиксированный в том или ином чувственном впечатлении, как бы относится к определенному классу. Осуществляется процесс обобщения» [6, c. 61].
Некоторые исследователи, соглашаясь с тезисом об обобщающей способности визуальных образов, считают, что в этом случае речь может идти только о примитивных формах обобщения. Мы так не считаем и поддерживаем Д. Н. Завалишину, которая пишет, что «нет оснований считать абстрактную (словесную и т. д.) обобщенность более качественной или полноценной, чем обобщенность наглядную, если последняя эффективно выполняет свою познавательную и (или) регуляторную функцию» [7, c. 136].
Приведенный выше материал из психологии и гносеологии вполне однозначно указывает на способность чувственных (следовательно, и зрительных) образов отражать общее. Эту же идею выразил еще Д. Юм, который заметил, что существуют такие образы, которые выполняют функцию представителя целого класса, отражаемого в мышлении в виде понятия [8, c. 109–110].
А. М. Коршунов так раскрывает алгоритм движения познания при образных формах обобщения: «Представление преодолевает единичное путем подведения единичного под общие конкретно-чувственные свойства, но тем самым оно вновь восстанавливает единичность. Даже общее в представлении, будучи известным обобщением многих отдельных предметов, всегда выступает в форме единичного. Представление стола вообще объединяет множество конкретных столов, но при этом оно остается представлением стола вообще, как единичное представление» [9, c. 89].
Таким образом, научная деятельность начинаются в виде логического процесса, как абстрагирующая деятельность разума, в результате которой рождается идея. Но после этого наступает второй этап: воплощение идеи в форму, максимально удобную для восприятия людьми, которым она адресована. Такое движение познавательного процесса Маркс назвал восхождением от абстрактного к конкретному. Он рассматривает конкретное как результат обобщения: «Конкретное потому конкретно, что оно есть синтез многих определений, следовательно, единство многообразного» [10, c. 727]. Образы в науке также возникают в результате восхождения знания от его абстрактного уровня к конкретному. Образ является как бы отрицанием отрицания первоначального чувственного впечатления, когда абстрактное (первое отрицание), снявшее старую наглядность, разворачивается затем в новую форму («отрицание отрицания» — второе отрицание), способную примирить в себе чувственное и рациональное, единичное и общее.
Принцип восхождения от абстрактного к конкретному помогает уяснить, почему в определенные периоды развития той или иной науки в ней преобладает концептуализация. Дело в том, что после определения предмета исследования актуальным становится абстрагирующая и идеализирующая деятельность, в процессе которой устанавливаются наиболее важные свойства исследуемого объекта. В это время появляются определения, раскрывающие его содержание, идет процесс их обоснования. Именно по этому поводу иногда идут многочисленные дискуссии, устраиваются конференции, высказываются самые различные мнения, дается их оценка. Это и есть период становления концептуального аппарата, появления теории. Появление определенного образа становится возможным лишь тогда, когда многочисленные дефиниции удается привести к определенной однозначности, представлению объекта в едином образе, синтезирующем в себе все богатство определений. Без многочисленных теоретических построений, проделанных Декартом, такой вид визуализации, как прямоугольные координаты, не появился бы. Точно также и Коперник смог создать онтологизированный образ Солнечной системы благодаря большой теоретической работе по объяснению имеющихся астрономических наблюдений. По нашему убеждению, тяготение к концептуальным средствами исследовании характерен периоду становления системы понятий теории. Именно этим мы объясняем существующие поныне трудности визуализации квантово-механических явлений. Существующие идеи, теории, гипотезы в области физики элементарных частей и полей пока весьма далеки от той однозначности, на основе которой можно было бы построить стройную картину микромира [11, c. 157–159].
Примерами обобщающих возможностей образов богата история науки. Известно, что модель ДНК была построена на основе открытий, сделанных в первой половине ХХ века: идеи матричного принципа (Н. К. Кольцов), ряд идей хромосомной теории, появившихся в дискуссии Н. В. Тимофеева-Ресовского с Н. Бором, идея «шифровального кода» Э. Шредингера, результаты экспериментальных исследований клетки и т. п.
Обратим внимание еще на один аспект рассматриваемого вопроса, важный для эпистемологии. Образ позволяет в небольшом пространственном поле разместить довольно большое количество научной и другой информации. Исследуя эту проблему, К. Прибрам выдвигает гипотезу о голографической природе образов: «В обычном кубическом сантиметре голограммы хранятся несколько десятков миллиардов бит ˂…˃ информации. Если бы мы на протяжении своей жизни каждую секунду запоминали один бит информации, то для выполнения этой задачи мозг должен был бы каждую секунду совершать около 3·1010 элементарных двоичных операций. Если бы так обстояло дело, то это (прежде всего) было бы невозможно. Однако, столкнувшись с этим парадоксом, постепенно начинаешь понимать, что оптическое хранение информации и ее обработка могут представить в наше распоряжение способ осуществить эту «невозможную» операцию» [12, c. 172]. В 1970-х годах появились попытки создания нового — более емкого — способа размещения и передачи информации, с целью создания более совершенных компьютерных программ. Речь идет о фреймовой организации информации, выдвинутой в 1974 году М. Минским для моделирования внелогического способа отражения мира. Автор начал с того, что стал рассматривать человеческое сознание в виде совокупности фреймов, представляющих собой, модели стереотипных, постоянно встречающихся в жизни ситуаций: «Человек, пытаясь познать новую для себя ситуацию или по-новому взглянуть на уже привычные вещи, выбирает из своей памяти некоторую структуру данных (образ), называемую нами фреймом, с таким расчетом, чтобы путем изменения в ней отдельных деталей сделать ее пригодной для понимания более широкого класса явлений или процессов» [13, c. 7]. Фрейм стула, например, представляет собой визуализированный образ некоего объекта, имеющего сиденье, спину и четыре ножки. Фреймы, семантически близкие друг к другу, образуют семейство. Минский полагает, что сознание человека мозаично и представляет собой совокупность таких фреймов, обладающих более мощными «разрешающими» способностями, чем логическое мышление.
Литература:
1. Ибн Сина. Избранные философские произведения. М., 1980.
2. Коффка, К. Основы психического развития // Основные направления психологии в классических трудах. М., 1998.
3. Рахматуллин, Р.Ю., Исаев А. А., Линкевич А. Е. Логика: учебное пособие. Уфа, 2010.
4. Бляхер, Е.Д., Волынская Л. М. Генерализация как общенаучная операция // Философские науки. 1982. № 1.
5. Вергилес, Н.Ю., Зинченко В. П. Проблема адекватности образа // Вопросы философии. 1967. № 4.
6. Коршунов, А. М. Диалектика чувственного отражения // Философские науки. 1979. № 1.
7. Завалишина, Д. Н. Психологический анализ оперативного мышления. М., 1985.
8. Юм, Д. Сочинения: В 2 т. Т. 1. М., 1965.
9. Коршунов, А. М. Элементы обобщенности образа в чувственном познании // Философские науки. 1962. № 2.
10. Маркс, К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 12.
11. Жуковский, В.И., Пивоваров Д. В., Рахматуллин Р. Ю. Визуальное мышление в структуре научного познания. Красноярск, 1988.
12. Прибрам, К. Языки мозга. М., 1975.
13. Минский М. Фреймы для представления знаний. М., 1979.
