Главной причиной тайны творчества, на наш взгляд, является включенность в эвристические процессы внерациональных феноменов — интуиции, эмоций, образных представлений, особенностей социокультурной среды, в которой находится личность-творец, его психических особенностей. Этот вывод касается и научного творчества. Он наиболее отчетливо выражен в работе французского ученого Ж. Адамара «Исследование психологии процесса изобретения в математике». На примере творчества Пуанкаре и других ученых, Адамар делает вывод об особой роли подсознания и образных представлений в творческой деятельности [1]. Автор утверждает, что в науке, как и в искусстве, понимание и объяснение творческого процесса невозможно полностью вербализовать.
Работа Адамара нас заинтересовала прежде всего тем, что в ней на многочисленных примерах творчества известных ученых автор приходит к выводу о значительной роли образных представлений в научном творчестве. Но как образ может привести к научному открытию? Если обратиться к истории науки, то можно заметить, что образы, применяемые в научном творчестве, относятся к классу продуктивных, т. е. к образам воображения. Творческий характер воображения отмечался еще в немецкой классической философии. Так, Гегель выделял как высшую ступень воображения «ассоциирующее воображение», способное подводить образы отдельных предметов под один общий образ: «Абстракцию, имеющую место в представляющей деятельности, благодаря чему и порождаются всеобщие представления ˂...˃часто объясняют как совпадение многих сходных образов и этим путем хотят понять её. Чтобы это совпадение одного образа другим не представляло собой совершенной случайности, не было чем-то лишенным понятия, для этого следовало бы допустить силу притяжения между сходными образами или что-либо подобное; эта сила была бы в то же время и отрицательной силой сглаживания того, что в образах остается еще неодинакового. Такой силой в действительности является сама интеллигенция, тождественное с самим собой «я», посредством припоминания непосредственно сообщающая образам их всеобщность и подводящая единичное созерцание под образ, уже сделавшийся внутренним» [4, c. 287].
Мировоззренческие образы обладают всеми признаками своих родовых образов — образов воображения. То, что они представляют собой вид образов воображения, не вызывает сомнения: мировоззренческий образ является продуктом человеческого интеллекта, представляющим собой синтез идеи с чувственным опытом человека. И мифологический образ Посейдона, и образы богов политеистических религий, и образ клетки в биологической картине мира созданы усилиями человеческого воображения. Креативность образов воображения подчеркивается в одной из лучших энциклопедических статей на эту тему: «ВООБРАЖЕНИЕ — важнейший процесс мыслительной деятельности, состоящий в создании и преобразовании образов и образных представлений. Воображение обусловлено природой мышления, в соответствии с которой человек имеет дело не только с действительными объектами, но и с идеальными представлениями. Оно функционирует как система, дающая возможность соединять чувственное и рациональное и образно представить себе с разной степенью ясности практически любой предмет, процесс, ситуацию, в том числе не воспринимавшуюся в целом в действительности или вообще невозможную ˂...˃. Специфической особенностью воображения является продуктивная творческая способность (выделено нами — Д. Х.), проявляющаяся во всех областях знания как отход, «отлет» от действительности, предвосхищение того, чего ещё нет (например, результата раньше его конкретного получения, как эвристический прием в процессах прогнозирования, предвидения, открытия и создания нового» [12, c. 120–121]. В приведенном фрагменте подчеркивается, во-первых, образный характер воображения, во-вторых, способность этих образов представлять и создавать новый вид знания, в-третьих, утверждается обязательное участие мышления в создании образов воображения.
Такую же оценку эвристических способностей воображения можно встретить и в психологических работах. Так, Л. С. Выготский писал, что «воображение не повторяет в тех же сочетаниях и в тех же формах отдельные впечатления, которые накоплены прежде, а строит какие-то новые ряды из прежде накопленных впечатлений» [3, 437].
Мировоззренческий образ, как и любой другой, является результатом субъективного отражения объективного мира. В связи с этим возникает вопрос: насколько объективно его содержание? Если оно как-то определяется внешним миром, фрагменты которого он представляет нашему сознанию, то его креативные качества так же объективны? Такой вопрос в явном или неявном виде возникает при исследовании процесса творчества.
Поскольку новое, несуществовавшее ранее, возникало и до появления человека, то обратимся к мыслителям, пытавшимся решить этот вопрос. В античном мире эту проблему поставил и гениально решил Платон. Его онтология весьма проста и актуальна. Он объяснял процесс порождения вещей как синтез идеи с материей. Как замечает А. В. Ахутин, у Платона «выделена конституирующая роль формы, сделана попытка установить логически единый принцип формообразования и открыта возможность принципиального переосмысления самой идеи конститутивной формы» [2, c. 371]. Заметим, что эта эвристическая схема в трансформированном виде потом эксплуатируется многими мыслителями. Аристотель заменяет платоновскую идею формой, Кант — априорными схемами разума и рассудка, Гегель — понятием. Недостатком этой концепции, на наш взгляд, является её рациональный характер: получается, что творчество, рассматриваемое и как объективный, и как субъективный процесс, подчиняется только законам логики.
Специфическим и, как мы полагаем, более продуктивным развитием платоновской онтологии является концепция «коллективного бессознательного» К. Г. Юнга. Он полагал, что индивид получает некие образы, формы видения мира априори, минуя рациональные и языковые средства социализации. Эти формы представляют собой опыт жизни его предков, хранятся в глубинах его психики и проявляют себя в виде архетипических образов. Близость своего учения к онтологии Платона Юнг и не скрывает: «В былые времена ˂...˃ без особых затруднений понимали мысль Платона, что всякой феноменальности предшествует и надстоит идея. Архетип — не что иное, как уже в античности встречающееся выражение, синонимичное «идее» в платоновском смысле» [13, c. 30].
В трактовке онтологических оснований архетипа мнения исследователей творчества Юнга расходятся. Например, Е. М. Мелетинский писал, что в основании архетипа лежит культурно-исторический опыт предшествующих поколений, который каким-то образом запечатлевается в психике [7]. Другая точка зрения представлена в работах Р. Ю. Рахматуллина, который приписывают архетипам метафизическое происхождение. Он утверждает, что «только сакральное обладает метафизической природой, его порождающие структуры являющиеся человеку в виде юнговских архетипов или религиозных символов, представляют собой всеобщие творческие формы преобразования Хаоса в Космос. По этой причине они первичны по отношению к другим порождающим структурам» [8, c. 114]. В других работах автор обосновывает идею о существовании метафизических оснований всеобщего в нормах права [9, 10].
Думается, вторая точка зрения на природу архетипа более предпочтительна. Дело в том, что Юнг различал архетип и архетипический образ. Архетип, согласно Юнгу, становится субъективной реальностью только при взаимодействии с сознанием, несущим в себе культурный, социально исторический опыт человека. В этом взаимодействии и порождается архетипический образ как результат синтеза метафизического и социального. Мнение о том, что Юнг не ограничивал архетип пределами психики индивида и придавал ему метафизическое содержание вытекает из слов самого ученого: «Феномен архетипического вида — то есть данность более тонкая, нежели психическая, — основан на существовании некоего психоидного базиса, то есть чего-то лишь обусловленного психическим, но принадлежащего соответственного к иной форме существования», — пишет Юнг [13, c. 31].
Идея о существовании неких матриц, проявляющих себя в самых разных областях, развивается не только Юнгом. В частности, В. М. Таланов выдвигает идею о существовании фракталов, как некоего универсального алгоритма, на котором творит и природа, и человек. Исследуя структуру некоторых химических соединений, он обнаружил их поразительное сходство с орнаментами, созданными человеком многие века тому назад, когда он не имел представления о молекулярном строении вещества. В. М. Таланов пишет, что «многие орнаменты на мавзолеях и мечетях напоминают проекции структур неорганических кристаллов ˂...˃, особенно структур силикатов. Так, например, фрагмент орнамента мечети, построенной в 1094 году в Египте, передает структурный мотив минерала флуоборита, а архитектурные турецкие орнаменты XIII века являются почти точной копией мотива кристаллической структуры некоторых силикатов» [11, c. 92]. Автор допускает, что «человек, будучи частью Природы, каким-то непостижимым образом, обращаясь к глубинам бессознательного, интуитивно руководствуется в своем творчестве теми же принципами, которыми творит и сама Природа» [11, c. 93]. Интересно, что автором была предсказана идея о наличии двойных спиралей в структурах таких неорганических соединений, как кварц, шпинель (оксид магния и алюминия), которые тождественны спиралям ДНК. А в 2003–04 гг. в Брукхейвенской национальной лаборатории США С. Масловым и его коллегой Т. Я. Паном были проведены исследования, позволившие эмпирически обосновать тождественность формирования цепочек ДНК и компьютерных программ. Оказалось, что существует поразительное сходство между процессами обмена геномами бактерий и структурированием больших компьютерных проектов. Получается, что компьютерные программы тождественны закономерностям соединения компонентов ДНК [6]! Результаты этих исследований позволяют оценивать фракталы не только как геометрические феномены, а как некие всеобщие формы, структурирующие не только информацию, но и материальную реальность. Если исходить из вышеизложенного, то творческая деятельность, строится по определенным алгоритмам, причем не обязательно логическим. Поэтому и образные компоненты человеческой психики структурированы по тем же алгоритмам, которые можно называть платоновскими идеями, аристотелевскими формами, кантовскими априорными схемами, юнговскими архетипами или фракталами.
На наш взгляд, в научном творчестве фрактальная концепция формообразования лучше всего представлена в методе структурной аналогии. Известно, что новые идеи и технологии появляются на стыке наук в результате проецирования теоретической модели одной науки в новую предметную область. В. Гейзенберг, вспоминая проблемы поиска адекватного описания орбит электронов в атоме, пишет, что решил вернуться к механической картине мира, структура и образы которой хорошо известны. Он воспользовался заимствованным оттуда образом маятника, который и подсказал ему решение, позволившее построить новый — квантово-механический — образ атома [5, c. 188–189]. Мысль о творческом потенциале структур подтверждает, на наш взгляд, идею существования так называемых «порождающих структур», как онтологической основы творения (в человеческом измерении — творчества). Мы полагаем, что мировоззренческий образ, как важнейший элемент человеческой психики, является носителем как логических, так и внелогических компонентов психики, прошедших обработку разумом тех «праформ», о которых писал Юнг. В этом случае он обладает большими потенциальными возможностями продуцирования нового научного знания.
Литература:
1. Адамар Ж. Исследование психологии процесса изобретения в математике // http://ega-math.narod.ru/Math/Hadamard.htm
2. Ахутин A. M. Вернер Гейзенберг и философия // Гейзенберг B. Физика и философия. Часть и целое. М., 1989.
3. Выготский Л. С. Собр. соч.: В 6 т. Т. 2. М., 1982.
4. Гегель. Энциклопедия философских наук: В 3 т. Т. 3. М., 1977.
5. Гейзенберг В. Физика и философия. Часть и целое. М., 1979.
6. Linux оказался бактерией // http://www.gazeta.ru/science/2013/04/03_a_5237373
7. Мелетинский E. M. Аналитическая психология и проблема происхождения архетипических сюжетов // Вопросы философии. 1991. № 10.
8. Рахматуллин Р. Ю. Онтологизированные образы в научном познании: генезис и функции: дис.... д-ра филос. н. Уфа, 2000.
9. Рахматуллин Р. Ю., Семенова Э. Р. Онтологические основания идеи федерализма в свете философии права // Вестник ВЭГУ. 2010. № 4.
10. Рахматуллин Р. Ю. О метафизических основаниях внеисторического в праве // Молодой ученый. 2013. № 11.
11. Таланов В. М. Существует ли единый универсальный язык культуры? // Фундаментальные исследования. 2009. № 1.
12. Фарман И. П. Воображение // Энциклопедия эпистемологии и философии науки. С. 120–121.
13. Юнг К. Г. Структура психики и процесс индивидуации. M., 1996.
