The article examines social networks as a specific communicative environment where new patterns of interaction, self-presentation, and digital identity are formed. The study highlights the key functions of online platforms, including informational, integrative, educational, entertaining, and reputational roles. Special attention is paid to the transformation of communication practices influenced by multimodality, interactivity, and the high speed of information exchange. The article outlines both the advantages of social networks as tools of public influence.

Keywords: social networks, communication, digital environment, interactivity, multimodality, media education, online communication, network practices, digital literacy.

Социальные сети в современном обществе превратились в одну из центральных коммуникативных сред, определяющих формы и динамику взаимодействия между людьми. Их распространение стало возможным благодаря процессам цифровизации, доступности мобильного интернета и расширению интерактивных сервисов. Как подчёркивает М.Кастельс, современный социум развивается как «сетевое общество», где структура социальных отношений опирается на процессы коммуникации и обмена информацией [4, c. 21–25]. Поэтому социальные сети выступают не просто технологическим инструментом, а новым социальным пространством, влияющим на когнитивные и поведенческие модели пользователей.

Особенность социальных сетей заключается в их гибридной природе: они объединяют признаки массовой, межличностной и групповой коммуникации. Ещё М. Маклюэн отмечал, что медиа являются «продлением человека», расширяющим его сенсорные и интеллектуальные возможности [5, c. 32]. В цифровых платформах эта идея реализуется особенно ярко: пользователь становится одновременно автором и потребителем контента, имея возможность создавать, редактировать и распространять материалы практически мгновенно.

Мультимодальность социальных сетей проявляется в сочетании текста, изображения, звука, видео и эмодзи. Г.Почепцов характеризует интернет-коммуникацию как пространство «многоголосия» [6, c. 87]. Практический пример этой тенденции — платформа TikTok, где короткие видеоролики формируют новый тип восприятия. Формат 10–60 секунд стимулирует клиповое мышление, о котором писал Г. Дженкинс (2006): сложный смысл передаётся через минимальный набор визуальных и аудиостимулов. Образовательные ролики TikTok («EduTok», «BookTok») показывают, как мультимедийность способствует развитию сетевых педагогических практик: эмоциональная динамика, ритм и визуальное насыщение заменяют линейное объяснение.

Многофункциональность социальных сетей определяет их влияние на коммуникацию. Информационная функция проявляется в создании альтернативных каналов новостей. Так, Telegram-каналы, широко распространённые в Центральной Азии, стали своеобразной формой «альтернативной журналистики». Один автор или небольшая команда может влиять на десятки или сотни тысяч пользователей, что полностью соответствует идее Кастельса о децентрализации власти коммуникации [6, c. 211]. Каналы Telegram часто обходят традиционные СМИ, публикуют комментарии, аналитические заметки и эксклюзивные материалы, формируя новое публичное пространство, где конкурируют интерпретации событий.

Интеграционная функция социальных сетей выражается в формировании устойчивых онлайн-сообществ. Например, движение MeToo или экологические кампании Fridays for Future демонстрируют способность платформ к гражданской мобилизации. Подобно «коллективному интеллекту», описанному Г.Рейнгольдом [7, c. 15–18], пользователи объединяются для решения общих задач, а социальные сети становятся инструментом координации массовых действий. В Узбекистане похожие процессы наблюдаются при организации волонтёрской помощи во время чрезвычайных ситуаций: за считанные часы формируются большие сети поддержки, распространяются инструкции и адреса пунктов сбора гуманитарной помощи.

Функция самопрезентации тесно связана с формированием цифровой идентичности. Идею Э.Гоффмана о «представлении себя» можно наблюдать в повседневных практиках Instagram. Пользователь конструирует визуальный образ — тщательно отобранные фотографии, stories, reels, эмоциональные нарративы. Исследования медиапсихологии [1] показывают, что подобная «режиссура впечатления» приводит к идеализации цифрового «я», а также к «эффекту сравнения», когда просмотр изображений других людей снижает самооценку. Таким образом, Instagram становится пространством не только художественной самопрезентации, но и психологической уязвимости.

Мультимодальность социальных сетей также влияет на структуру восприятия информации. Генри Дженкинс отмечал, что культура конвергенции способствует производству короткого, визуально насыщенного контента (Дженкинс, 2006, c. 102–109). Эмоциональность интернет-общения усиливается благодаря использованию эмодзи, стикеров, мемов — они создают дополнительные слои смысла, нередко замещая вербальное выражение эмоций. Как подчеркивает А. Баранов, в цифровой среде формируется гибридный язык, объединяющий устные, письменные и визуальные элементы [2, c. 44].

Наряду с преимуществами социальные сети порождают риски. Одним из наиболее актуальных является феномен сетевой агрессии — троллинг, кибербуллинг, оскорбительные комментарии. Почепцов объясняет это анонимностью и отсутствием немедленной социальной санкции [6, c. 145–148]. В реальной практике нередко наблюдается так называемая «цифровая травля»: пользователю достаточно опубликовать спорную позицию, чтобы алгоритм платформы усилил поток негативных комментариев за счёт повышенного взаимодействия. Таким образом возникает эффект «расправы лайками», когда коллективное порицание приобретает форму эмоционального давления.

Другой риск — дезинформация. Telegram, Facebook, Instagram и TikTok одновременно являются каналами распространения фейковых новостей, что особенно проявляется в период политических кампаний или кризисов. Кастельс определяет такие процессы как часть «информационных войн» [3]. Алгоритмы, ориентированные на вовлечённость, усиливают распространение эмоционально окрашенных сообщений, что делает пользователей уязвимыми перед манипуляциями.

Психологические исследования фиксируют риск развития зависимости от социальных сетей. «Культура лайков» формирует у некоторых пользователей потребность в постоянном подтверждении собственной значимости [1, c. 73]. Это особенно заметно среди подростков и молодых пользователей Instagram и TikTok, где визуальная самопрезентация становится ключевым элементом самооценки.

По нашим рассуждениям видно, что анализ современных цифровых практик подтверждает: социальные сети — это сложная коммуникативная среда, создающая новые формы взаимодействия, идентичности и информационного обмена. Они расширяют возможности социальной интеграции, образования, творчества и гражданской активности. Однако одновременно они порождают риски психологического, социального и информационного характера. Именно поэтому исследователи подчёркивают необходимость развития цифровой грамотности, формирования этической культуры общения и критического мышления. Только при соблюдении этих условий социальные сети могут выполнять роль продуктивной и безопасной коммуникативной среды современного общества.

Литература:

1. Kim J., Lee S., Park H. Social Media Addiction: Psychological Mechanisms. — Seoul: Seoul University Press, 2020. — 190 p.
2. Баранов А. Н. Медиалингвистика: теория и практика. — М.: Флинта, 2017. — 176 с.
3. Кастельс М. Власть коммуникации. — М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2009. — 564 с.
4. Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура. Том 1: Становление сетевого общества. — М.: ГУ ВШЭ, 2000. — 608 с.
5. Маклюэн М. Понимание медиа: внешние расширения человека / пер. с англ. В. Николаева. — М.: Канон-Пресс-Ц, 2003. — 464 с.
6. Почепцов Г. Г. Теория коммуникации. — М.: Рефл-бук, 2012. — 320 с.
7. Рейнгольд Г. Умная толпа: новая социальная революция / пер. с англ. А. Грызуновой. — М.: Ультра.Культура, 2006. — 336 с.