Данная статья ставит своей целью осветить механизмы, используемые Парком Хонаном для создания литературной биографии Уильяма Шекспира, которая сочетает в себе элементы традиционной документальной биографии и наиболее репрезентативные литературные стратегии современных фикциональных биографий. Акцентируется тот момент, что, анализируя биографические факты, автор движется не от фигуры У. Шекспира к детализации культурно-исторической среды, а наоборот — на основе исторической конкретики выстраивает образ Барда.
Ключевые слова:биографическое письмо, литературная биография, беллетризация нарратива, документализация повествования, биографическая аналитика.
Вторая половина ХХ в. ознаменовалась появлением разнообразных жанровых модификаций биографического письма. Современные авторы постоянно апробируют новые техники и стратегии художественного жизнеописания. Очень репрезентативен в этом плане шекспировский биографический дискурс. Следует вспомнить, что произведения У. Шекспира всегда служили «экспериментальной площадкой» для новейших методологий [5]. Теперь и сама фигура Барда стала объектом постмодернистской деконструкции. И это не удивительно, ведь его биография имеет достаточно «белых пятен», которые открывают новые возможности для художественного домысла. Кроме того, сам мифологизированный образ У. Шекспира является своеобразным катализатором популярности для писателей и исследователей. Поэтому, думается, именно рассмотрение биографий Шекспира второй половины ХХ в. может быть интересным и с точки зрения освещения современных тенденций развертывания шекспировского дискурса, и с точки зрения уточнения парадигмы жанровых модификаций биографического письма.
Интересно отметить, что сегодня, когда постоянно появляются все новые биографические тексты, общепризнанным образцом в жанре литературной биографии считается работа Парка Хонан «Шекспир. Жизнь». Парк Хонан — британский ученый американского происхождения, заслуженный профессор в отставке Университета Лидса, где он в течение многих лет преподавал английскую и американскую литературу. Перу этого ученого, кроме жизнеописания У. Шекспира, принадлежат такие биографические произведения как «Джейн Остин: ее жизнь», «Мэтью Арнольд. Жизнь», «Кристофер Марло: поэт и шпион». Как можно увидеть, для П. Хонана характерным является интерес к жизни английских литераторов, в том числе эпохи Ренессанса. По словам самого автора, ознакомление с творчеством других национальных авторов помогло ему лучше понять место У. Шекспира в истории английской литературы [2, с. XIV].
Среди других литературных биографий У. Шекспира произведение П. Хонана выделяется рядом характеристик, которые, хотя и часто присутствуют в работах других ученых, в анализируемом тексте приобретают особые формы. Данное произведение удачно сочетает в себе элементы традиционной документальной биографии и наиболее репрезентативные литературные стратегии современных фикциональных биографий.
Название работы предельно кратко. Отсутствие каких-либо литературных «украшений» свидетельствует об ориентации исследователя на таких «мэтров» документального жизнеописания как С. Шенбаум и Ф. Э. Холлидей. Кроме того, название указывает и на общую установку — сосредоточить внимание на самой личности У. Шекспира и представить его жизнь как можно более объективно во всей ее полноте. Эта установка реализуется также через структуру романа, которая является четкой, прозрачной, логичной и личностно ориентированной. Четыре основных части отражают превращение У. Шекспира из стратфордского юноши (I часть) в актера и поэта (II часть), гениального драматурга (III часть) и его путь к финальной сцене (IV часть). Каждая из частей распадается на ряд глав, которые в свою очередь также имеют отдельные подразделы. Такая структура делает довольно значительный по объему представленного материала текст удобным для ознакомления и легким для восприятия.
Основные идейные доминанты, которыми П. Хонан пользовался в процессе написания биографии, разъясняются в мастерски написанном предисловии [2, с. IX — XV]. Ученый подчеркивает свой главный творческий императив — он стремится создать точный, беспристрастный и современный рассказ о жизни У. Шекспира, в котором он обратится к литературному наследию драматурга в подходящем для жизнеописания объеме. Этот рассказ рассчитан прежде всего на массовую аудиторию, но, как предполагает П. Хонан, определенные «свежие» детали могут заинтересовать и специалистов. Вписывая свою работу в общий биографический контекст, исследователь отдельно акцентирует отличие написанного им произведения «от тех биографий, что придумывают для него [Шекспира — В.М.] политические роли, сексуальные связи или яркие интриги, которые документально не засвидетельствованы» [2, с. IX]. По мнению автора, домысел часто искажает не просто видение личности У. Шекспира, но, что более важно, понимание самой елизаветинской эпохи. Именно этим обусловлена ключевая нарративная стратегия П. Хонана: о жизни Шекспира он повествует через изображение социального контекста в деталях, показывая быт и привычки современников, похожих на Барда по социальному положению и отдельным фактам биографии. Таким образом, П. Хонану удается представить полную и яркую картину, сохраняя при этом объективность. С этой целью ученый привлекает также тексты пьес, выделяя в них те очевидные и неоспоримые «следы», которые были оставлены У. Шекспиром в процессе работы над текстом: имитирование литературных авторитетов, ответ соперникам, осознание потребностей театральной труппы, самоирония, отзыв на злободневные проблемы того времени.
Необходимо отметить, что такой повествовательный модус заставляет читателя постоянно принимать самостоятельное решение относительно той или иной гипотезы. По этому поводу Майкл Добсон пишет: «Если факты полностью подтверждены, он [Парк Хонан — В.М.] может быть на удивление прямолинейным. Но, когда в распоряжении Хонана имеются только сомнительные слухи, которые стали известны лишь недавно, и он вынужден рассчитывать на собственную интуицию, тогда он, к сожалению, пишет слишком уклончиво, и впоследствии его читатели привыкают — позже Хонан может отказаться от того, что он якобы утверждает сейчас» [1]. Такую стратегию можно рассматривать и как полезную «интеллектуальную зарядку», которая держит читателя в постоянном напряжении, и, в то же время, как неопределенность авторской позиции.
Говоря о нарративных особенностях текста, следует подчеркнуть, что в произведении выделяются две тесно связанные, хотя и разнонаправленные тенденции. Доминирующей из них является «документализация» повествования, стремление на всех уровнях опираться на факты и достоверные свидетельства. В то же время, П. Хонан пытается сделать повествование более литературным за счет определенных художественных стратегий. Рассмотрим эти два нарративных вектора более подробно.
Документализация повествования проявляется прежде всего в повышенном внимании к историческим подробностям и деталям. П. Хонан придирчиво изучает шекспировскую хронологию, географию, генеалогию. Читатель узнает о мельчайших нюансах английского уклада жизни, начиная от чистки зубов детьми и заканчивая составлением завещания. Автор не избегает ни изображения симптомов бубонной чумы, ни рассуждений о возможном весе Уильяма Шекспира в конце жизни. Особое внимание уделяется финансовым делам Шекспира, его семьи, его современников и даже самого короля Якова I. Хотя, что касается этого аспекта, М. Добсон обнаружил некоторые несоответствия, отметив, что с тайной финансового благосостояния У. Шекспира еще должны разобраться потенциальные преемники П. Хонана [1].
Стремлением быть ближе к документу объясняется также использование оригинальных цитат, которые подаются без перевода на современный английский язык, с сохранением орфографии и грамматики источника. Кроме того, П. Хонан часто апеллирует непосредственно к фрагментам документальных свидетельств (например, записи в церковных книгах, бухгалтерские записи, учебники по латинской грамматике, личные письма и т. д.), они подаются в тексте без изменений и выделены графически. Читатель словно получает возможность ознакомиться с ними, так сказать, «из первых рук». Это создает особый колорит, который отличается сознательной реализацией своеобразного «многоголосия».
Внимание к документу и исторической детали, ориентация на объективность и достоверность повествования обусловливают также нарративную логику в пределах отдельных эпизодов. Ярким примером является фрагмент под названием «Hic incepit pestis». В нем биограф говорит сначала о проблеме чумы в современной У. Шекспиру Англии, затем сужает фокус, вспоминая о семье драматурга, после чего переходит к описанию борьбы стратфордской власти с эпидемией. На основе этого кропотливого социо-исторического анализа П. Хонан приходит в конце фрагмента к достаточно неожиданному выводу: именно в Стратфорде У. Шекспир научился уважать и почитать общественный порядок [2, с. 19]. Таким образом, писатель проводит неожиданные параллели между повседневной реальностью У. Шекспира и его творческими установками.
Этот прием становится характерным для всего произведения в целом. В следующих разделах встречаются интересные примеры его использования. Так, описывая убранство дома Шекспиров, ученый упоминает гобелены, которые украшали стены помещения и защищали его от сквозняков. П. Хонан указывает не только их цену, но и основные сюжеты и примеры надписей, которые он сравнивает с популярными в Елизаветинскую эпоху гравировками на внутренней стороне колец («My heart and I, until I dye», «Not two, but one, till life be gone» [2, с. 22]). Согласно П. Хонану, эти максимы как образцы устной культуры аккумулировали в себе народную мудрость и в дальнейшем вдохновили У. Шекспира на создание его гениальных афоризмов вроде «The readiness is all» («Гамлет», Акт 5, Сцена 2, «Готовность — это все» (пер. М. Лозинского) [6, с. 264]). Таким образом, переходя от одной детали к другой, П. Хонан на основе материальных свидетельств эпохи делает обобщающие, более абстрактные выводы.
Как правило, при работе с историческими деталями П. Хонан опирается на принцип аналогии. Пытаясь ответить на вопрос «Откуда Шекспир взял те книги, которыми он пользовался?», писатель обращается к архивным ресурсам: после смерти графа Дерби его вдова Элис подарила издание «Сравнительных жизнеописаний» Плутарха некоему Уильяму, фамилия которого не сохранилась (в книге содержалась дарственная запись) [2, с. 202]. Хотя биограф и предполагает, что этим Уильямом мог быть и не Шекспир, его вывод касается не отдельного случая, а ситуации в целом — покровители часто дарили книги поэтам, а, следовательно, и сам Шекспир мог получить свои источники таким образом.
Нередко любовь к деталям позволяет П. Хонану заметить те аспекты, которые раньше в основном оставались вне поля зрения исследователей. Например, описывая состояние театральной жизни в 90-х годах XVI в., особенно после 1594 года, П. Хонан указывает на то, что большой процент публики приходил в театр регулярно, а потому известными и узнаваемыми были не только ведущие актеры, но и мальчики в париках и платьях. Так, если Бербедж опускал строчку в «Ричарде ІІІ», то зрители, наверное, громко подсказывали ему. Вывод ученого довольно интересен: аудитория знала Шекспира, и он знал ее, и, несмотря на случаи беспорядка, когда на сцене шло представление, в театре появлялся едва уловимый, но довольно сложный коммуникативный обмен [2, с. 206]. Исследовать природу этого обмена сегодня было бы трудно, впрочем, осознание его существования позволяет взглянуть на тот творческий процесс, центром которого был У. Шекспир, как на продуктивный креативный диалог между драматургом, актерами и реципиентами.
Стремлением реконструировать картину жизни и творчества У. Шекспира более полно объясняется не только обращение к малоизвестным историческим деталям, но и привлечение к исследовательскому дискурсу текстов, которые обычно находятся на периферии рецепции шекспировского канона — «Два веронца», «Тит Андроник», «Обесчещенная Лукреция». Апеллируя к тексту «Ромео и Джульетты», одной из самых популярных пьес У. Шекспира, П. Хонан в первую очередь привлекает внимание читателя не к сюжетной линии протагонистов, а к гибели Меркуцио [2, с. 210], которая по глубине трагизма выделяется даже среди шекспировских трагедий.
Следует отметить, что, детализируя социокультурный контекст, в котором творил У. Шекспир, П. Хонан, в отличие от своих коллег-биографов, много текстового пространства отводит изображению жизни других елизаветинских «men of letters», актеров, общественных деятелей (Генри Кондел, Огастин Филлипс, Ричард Бербедж, Вилл Кемп, Роберт Армин и т. д.). В исследовательский фокус попадает и Томас Кид с его «Испанской трагедией» [2, с. 128]. В более традиционном ключе писатель акцентирует творческую связь между У. Шекспиром и Р. Грином [2, с. 156–157]: хотя их отношения никак нельзя было назвать гармоничными (хрестоматийным сегодня уже стал пассаж из памфлета Р. Грина «На грош ума, купленного за миллион раскаяний» («Groatsworth of Witte, Bought with a Million of Repentance», 1592), в котором он называет соперника «вороной-выскочкой, украшенной нашим опереньем»), Р. Грин, тем не менее, оказал значительное влияние на художественные эксперименты У. Шекспира, в частности его поздние трагикомедии. В произведении «Шекспир. Биография» появляется и наиболее привычный для читателя соперник У. Шекспира — Кристофер Марло: именно его трагедии, по мнению П. Хонана, глубоко поразили У. Шекспира [2, с. 123]. Автор делает контекст более выразительным за счет описания самих театральных подмостков, на которых любили, страдали и погибали персонажи У. Шекспира [2, с. 97].
Ведущими творческими императивами исследователя — ориентацией на объективность и полноту картины — обусловлены еще две особенности структурирования и развертывания нарратива. Во-первых, П. Хонан выражает не только восхищение гением У. Шекспира, но иногда озвучивает те или иные сомнения относительно некоторых решений и ситуаций или даже имплицитную критику. Так, например, ученый указывает на одно из «слабых мест» У. Шекспира: «Он склонялся к имитации тех стилей, которые уже давно вышли из моды, или отказывался приспосабливаться к современности, что, возможно, потребовало бы поменьше искусства и риторики» [2, с. 55]. Другим репрезентативным моментом является отрывок из восьмой главы, в которой П. Хонан выражает определенные опасения относительно динамики творческой эволюции У. Шекспира: «И все же ему грозила опасность того, что художественное мастерство превзойдет его жизненный опыт и ему придется слишком ускорить развитие собственных талантов» [2, с. 121]. Итак, П. Хонан заметно отличается от тех биографов, которые абсолютно апологетизируют образ Барда. При этом исследователь не переходит границу, проведенную Л. Толстым, Б. Шоу и М. Твеном. Обозначенные П. Хонаном проблемные аспекты в конечном счете являются такой же неотъемлемой составляющей гениальности У. Шекспира, как и очевидные удачи. Поэтому, оставаясь в русле тенденции иконизации, биограф, тем не менее, делает повествование более выразительным, освещая не только «славные победы», но и творческие трудности, с которыми У. Шекспиру приходилось сталкиваться в процессе его становления как писателя.
Во-вторых, стремясь быть максимально незаангажированным, П. Хонан в своем произведении крайне избирательно обращается к работам других авторов, выделяя при этом самостоятельный раздел «Комментарии о шекспировской биографической традиции и сведениях о его жизни» [2, с. 415–424]. Источники, проработанные П. Хонаном, появляются в романе уже в синтезированном виде, сведения, полученные из различных работ, классифицированы и осмыслены, превращаются в нити, которые вместе формируют целостную ткань повествования: «Хонан рассудительно подходит к сизифову труду просеивания того, что сегодня называют «шекспировской индустрией» [4]. В самом же тексте упоминания о коллегах-биографах встречаются редко. К тому же, они могут принимать форму ненавязчивой критики. Например, П. Хонан описывает тяжелые времена шекспировской трупы, когда им пришлось продать тексты пьес «Ричард III», «Ричард II», «Генрих IV» (первая часть) и «Бесплодные усилия любви». Как отмечает автор, такое решение было принято из-за отчаяния, и об этом следует помнить «не только потому, что биографы Шекспира игнорируют данный факт, но и потому, что им почти нечего сказать о его труппе и они рассматривают его успех как константу» [2, с. 267]. В этой цитате можно заметить не только критическое отношение П. Хонана к другим представителям биографического письма, но и уже упомянутую выше склонность исследователя к отрицанию идеализированного взгляда на жизнь и творчество У. Шекспира. Все, что гармонично вписывается в стереотипизированный концепт, кажется П. Хонану сомнительным. По этому поводу Луи Поттер отмечает: «Хонан <... > так боится, что жизнеописание будет напоминать творчество Шекспира, что он даже хочет перенести день рождения Барда с общепринятого 23 апреля на 22» [3]. Эту особенность исследовательского ракурса П. Хонана отмечает в своей рецензии и Майкл Добсон, который иронически комментирует: «Он может рассчитывать на почетное место в торжественной процессии по случаю дня рождения Шекспира независимо от того, когда он будет его праздновать — 21, 22 или 23 апреля, или три дня подряд для перестраховки» [1].
Впрочем, даже стремление к максимальной объективности неспособно порой ограничить полет фантазии, порожденный желанием восполнить хрестоматийные «белые пятна» и, более того, лучше понять мотивацию и подтекст тех или иных решений Барда. Этой цели в работе П. Хонана, так же как и в произведениях его соперников, служит, прежде всего, домысел, хотя ученый и пытается минимизировать его присутствие в тексте.
Например, автор считает, что своим спокойным и уверенным характером и успехом в театре У. Шекспир обязан «невероятной заботе и сильной любви» своей матери в раннем детстве [2, с. 19]. Уильям был ее первенцем, и страх потерять сына из-за чумы заставлял ее неусыпно оберегать его. Итак, подобно многим другим биографам первопричины П. Хонан ищет в детских годах У. Шекспира. В дальнейшем автор обращается к домыслам каждый раз, когда речь идет об интимных чувствах и переживаниях. Например, влечение Энн Хатауэй к молодому Уильяму писатель объясняет тем, что девушке якобы было одиноко после того, как ее любимый брат женился и оставил родительский дом [2, с. 80].
Кроме домысла П. Хонан также использует некоторые другие художественные стратегии беллетризации нарратива. К ним правомерно отнести прием визуализации повествования. Описывая католические фрески в церкви Святой Троицы, он воссоздает образы во всем разнообразии цветов: голубого, терракотового, красного, зеленого [2, с. 9]. Не менее красочно изображается возвращение королевы Елизаветы в Лондон. Она въезжала в город ночью, а послы, лорд-мэр и чиновники встречали ее при свете факелов: «Она проезжала вдоль темных улиц, и люди приветствовали свою королеву-девственницу с тем глубоким чувством, которое также отражало робкое начало величайшей из всех драм мира» [2, с. 106]. В этом фрагменте примечательно использование еще одного художественного приема — драматизации нарратива, которая сопровождается значительным повышением «текстового напряжения». П. Хонан применяет данный прием для того, чтобы держать читателя в постоянном тонусе и подготовить его к восприятию тех или иных авторских выводов.
Еще одна стилистическая особенность — использование когнитивных метафор. Так, например, П. Хонан уподобляет интеллектуально-духовное развитие английского драматурга театру [2, с. XIII]. Далее в тексте биограф неоднократно возвращается к этому приему. В начале романа он вводит образ реки Эйвон: «Жизнь Шекспира началась у сверкающей как зеркало реки Эйвон, которая и сегодня течет мимо церкви Святой Троицы, где он похоронен, и мимо театра, где его пьесы смотрят и слушают зрители из всех стран мира» [2, с. 3]. Символ реки в данном контексте является многоуровневым: это и движение жизни человека от рождения к смерти, и движение развития человечества от Ренессанса к современности. Более того, подчеркивая общий для многих наций индоевропейский корень названия реки — Эйвон (Avon или Aven в Бретани, Avenza в Италии, Avona в Испании) [2, с. 3], П. Хонан тем самым на интуитивном уровне намекает и на универсальный характер источников, из которых черпал вдохновение У. Шекспир.
По своей общей тональности повествование является серьезным, вдумчивым и спокойным. Впрочем, иногда в произведении встречаются и ироничные ремарки, касающиеся обычно не главного объекта изображения, но определенных социальных конвенций и стереотипов, которые в зеркале биографического письма начинают выглядеть довольно комично. Например, комментируя собственные исследовательские ориентиры, П. Хонан отмечает, что его интересуют следующие вопросы: что нам говорят факты об отношениях У. Шекспира с Мэри Маунтджой или Джанет Давенант? Или об убийствах, связанных с его домом, и о жестокой расправе над другом семьи? И, если предположить, что не все произведения У. Шекспира были гениальными, то как он смог написать «Гамлета»? П. Хонан пишет: «Я считаю такие вопросы гораздо более интригующими, чем домыслы популярной мифологии, согласно которым он был связан с таким количеством смуглых леди и бедных мальчиков, был замешан в стольких тайных заговорах и так много времени проводил в тавернах, что только чудом можно объяснить, как он находил время для театра» [2, с. IX-Х]. Другим ярким примером является то ироническое объяснение, которое П. Хонан предлагает в отношении довольно непристойного юмора, иногда связанного у английского драматурга со школьной рутиной: по мнению П. Хонана, пошлые шутки школьников были реакцией на необходимость постоянно слушать и помогали им сохранить душевное равновесие [2, с. 46]. Впрочем, юмор и ирония встречаются в тексте крайне редко, не нарушая торжественной, уважительной и часто даже формальной тональности повествования.
В целом, биографический роман Парка Хонана «Шекспир. Биография» можно отнести к литературной биографии с выразительной ориентацией на объективность и документализацию повествования (опора на документ, использование оригинальных цитат, обращение к малоизвестным источникам и текстам и др.). Методологической константой работы является культурный материализм. Ведущими стратегиями литературно-биографического исследования жизни У. Шекспира выступают внимание к исторической детали, повседневности, быту, которое обозначает логику структурирования и развертывания нарратива, а также перенос акцентов на культурно-исторический контекст, в ткань которого жизнеописание У. Шекспира вводится при помощи параллелей и аналогий. Итак, характеризуя вектор биографической аналитики, следует отметить, что П. Хонан движется не от фигуры У. Шекспира к детализации культурно-исторической среды, а наоборот — на основе исторической конкретики выстраивает образ Барда.
Литература:
1. Dobson M. Hoarder of Malt [Електронный ресурс] / M. Dobson. — Режим доступа: http://www.lrb.co.uk/v21/n01/michael-dobson/hoarder-of-malt
2. Honan P. Shakespeare: A Life / P. Honan. — N. Y.: Oxford University Press, 2000. — 479 p.
3. Potter L. The Glover’s Son [Електронный ресурс] / L. Potter. — Режим доступа: http://www.nytimes.com/books/99/02/28/reviews/990228.28pottert.html
4. Review. Shakespeare: A Life by Park Honan [Електронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.publishersweekly.com/978–0-19–811792–6
5. Shakespeare. An Anthology of Criticism and Theory 1945–2000 / [ed. by R. McDonald]. — Singapore: Blackwell Publishing, 2001. — 930 p.
6. Шекспир В. Гамлет / Комедии, хроники, трагедии, сонеты: в 2 т. / У. Шекспир; [пер. с англ. М. Лозинского]. — М.: Художественная литература, 1989 г. — Т. 2. — С. 133–275.
