В статье рассматриваются пушкинские мотивы и реминисценции в творчестве российских бардов ХХ века. Было выяснено, что пушкинские традиции творчески осваивались и трансформировались в русской литературе XX века. Этот процесс постоянно имел место и в таком новаторском жанре, как авторская песня. В работе представлен анализ стихотворений Б. Окуджавы «Счастливчик», «Былое нельзя воротить, и печалиться не о чем…» и В. Высоцкого ««Песня о вещем Олеге», «Я к вам пишу». Внимание направлено на пушкинские тексты и образы в лирике поэтов-бардов. Основу данного исследования образуют следующие методы: описательный, культурно-исторический, интертекстуальный, сравнительно-сопоставительный, социальный.
Ключевые слова: Пушкин, Окуджава, Высоцкий, реминисценции, авторская песня, поэт, стихотворение, текст.
Одной из актуальных задач отечественного литературоведении является изучение литературных связей и особенностей функционирования классической традиции в поэзии и прозе русских поэтов и писателей XX века. В этом контексте творчество Б. Ш. Окуджавы представляет особый интерес. Синтез в его творчестве поэзии и прозы, актуализация проблемы бардовской песни как народного, национального искусства, гуманистический пафос — все это сделало Окуджаву властителем дум целого поколения и обусловило его глубинную связь с традициями национальной культуры.
В поэтическом пантеоне Булата Окуджавы образ Пушкина занимает одно из центральных мест. «Всечеловечность русского гения, уникальное свойство пушкинской литературы соединять в себе несоединимое позволяет Окуджаве воспринимать Пушкина как воплощённый идеал» [1, с. 23].
Среди лирической пушкининаны Булата Окуджавы выделяется стихотворение, озаглавленное при первой публикации «Счастливчик» (1967), но в устных выступлениях поэта неизменно именуемое «Счастливчик Пушкин»; под этим названием оно напечатано в итоговой книге «Чаепитие на Арбате» (1996). Комментарием к тексту может служить признание Окуджавы в одном из интервью, в котором он говорил, что только в сорок лет почувствовал Пушкина и стал смотреть на его произведения совершенно иным взглядом.
Другую сторону лирической субъективности Окуджавы оценил в своё время Ю. М. Лотман; полемизируя с Б. Ф. Егоровым по поводу своей биографической книги о Пушкине, он сделал стихотворение аргументом в защиту научной концепции: «… на мой взгляд, лучше всех Пушкина понял не исследователь, а поэт — Булат Окуджава. В его стихотворении “Александру Сергеичу хорошо, ему прекрасно…” больше понимания личности Пушкина, чем во многих академических трудах, и я полностью разделяю пафос его последних строк: “Ему было за что умирать у Черной речки…”» [5, с. 347]. Подводя итог, Ю. М. Лотман определил героя своей книги как бы на языке Окуджавы: «Пушкин мне видится победителем, счастливцем, а не мучеником» [5, с. 348].
Пушкин в изображении Oкуджавы — и некая светская икона, и живой человек, он нам близок, но и далек одновременно, это не близкий друг-приятель, а глубокоуважаемый Александр Сергеич. Ему, как и Моцарту, свойственна простота гения. Пушкин находит путь к сердцу каждого русского человека:
«И всё ему просто:
деньги в долг давали ему до самой смерти!..
Жандармы его стихи на память заучивали...
Даже царь приглашал его в дом…» [7, с. 123].
При всем драматизме судьбы Пушкин был все-таки «счастливчиком», доказывает Окуджава. Его любила и читала вся Россия, и время, в которое он жил, называют «пушкинской эпохой».
Через образ Пушкина Окуджава пытается показать девятнадцатый век, опоэтизировать его. Окуджава — романтик, поэтому весь дворянский век для автора — эталон поэтического и жизненного поведения. В подтверждение сказанного можно обратиться к стихотворению «Былое нельзя воротить, и печалиться не о чем…». Однако у поэта на первый план выходит не столько реальное время, сколько собственный поэтический образ былой эпохи, противопоставленный современности:
«Былое нельзя воротить, и печалиться не о чем,
у каждой эпохи свои подрастают леса...
А все-таки жаль, что нельзя с Александром Сергеичем
поужинать в «Яр» заскочить хоть на четверть часа.
Теперь нам не надо по улицам мыкаться ощупью.
Машины нас ждут, и ракеты уносят нас вдаль...
А все-таки жаль, что в Москве больше нету извозчиков,
хотя б одного, и не будет отныне... А жаль» [7, с. 216].
Пушкин здесь — «символ тоски о прошлом, овеянном ореолом романтики, своеобразная молитва о вечном, несбыточном» [4, с.126]. Окуджава не стремится поставить свое имя рядом с именем Пушкина, напротив, он признает превосходство Пушкина и гордится им. Александр Сергеевич у него — «свой» и «родной» человек и одновременно — недосягаемый Бог.
В течение всей своей творческой жизни постоянно обращался к произведениям А. С. Пушкина и В. С. Высоцкий. Юмористические стихотворения Высоцкого, в которых весьма вольно пересказываются пушкинские сюжеты, у некоторых критиков вызывали представление о том, что Высоцкий проявляет кощунственное неуважение к творчеству классика. Однако в последние два десятилетия опубликованы серьезные работы ряда исследователей творчества Высоцкого (Б. С. Дыхановой и Г. А. Шпилевой, А. В. Кулагина и др.), в которых доказывается, что Высоцкий не ставит задачей пародирование Пушкина, а через «сказочный мир … смотрит на современную себе действительность» [2, с.73], передает её несовершенство, состояние кризиса. По мнению известного высоцковеда В. И. Новикова, само использование реминисценций у Высоцкого во многом идет от пушкинских традиций: «по-новому, творчески, неожиданно раскованно, как это делал Пушкин» [6, с. 79].
В стихотворении Высоцкого «Песня о вещем Олеге» явно ощущается присутствие героя-рассказчика. Этот человек дает своего рода фольклорный вариант пушкинского текста. История Олега передается в сниженном плане: в таком пересказе «врата Царьграда» становятся «воротами», вместо «вдохновенного кудесника» предстает человек, который «шепелявит чего-то», и волхвы, «разящие перегаром». Это «заземление» истории князя Олега как бы переносит ситуацию летописного сказания, поэтически воссозданную Пушкиным, в реальную жизнь. В то же время трагическое по сути своей событие не воссоздается всерьез, как у Пушкина: о нем рассказывает повествователь, не без юмора передающий хрестоматийно известный факт:
«Злая гадюка кусила его –
И принял он смерть от коня своего» [8, с. 23].
Но переосмысление текста идет отнюдь не произвольно, а обусловлено идейно-тематическим содержанием пушкинского произведения.
Песня Высоцкого, имея в основе пушкинский источник, делает акцент на противостоянии князя и волхвов, причем, конфликт между ними у поэта нового времени становится резче: не князь спрашивает кудесника о своей судьбе, а волхвы пытаются предостеречь Олега. Это вызывает особое раздражение князя: действия волхвов, с его точки зрения, совершенно не мотивированы. Такая смелость по отношению к «могучему владыке» должна быть наказуема:
«Ну, в общем, они не сносили голов –
Шутить не могите с князьями!
И долго дружина топтала волхвов
Своими гнедыми конями» [8, с. 23].
Смерть Олега в стихотворении Высоцкого проистекает не оттого, что такова его судьба, а потому, что он не послушался волхвов. Таков не только Олег, но и другие власть имущие. А между тем князь обрел бы подлинное величие, послушав волхвов, представляющих наиболее мудрую часть народа.
Стихотворение «Я к вам пишу» не только заставляет вспомнить строки из романа «Евгений Онегин», но и несмотря на шуточный характер поднимает тему очень важную и для Пушкина, и для Высоцкого. В этой песне говорится о той «народной тропе», которая проложена к творчеству Высоцкого:
«Найдя стократно вытертые ленты,
Все хрип мой разбирали по слогам,
Так дай же Бог, мои корреспонденты,
И сил в руках, да и удачи вам!» [8, с. 54].
Для истинного поэта очень важна связь с читателем, а еще очень важно чутко уловить ход времени. Стараясь осмыслить эту проблему, Высоцкий вновь обращается к Пушкину в стихотворении «Люблю тебя сейчас…» По мнению литературоведа А. В. Кулагина, Высоцкий в этом стихотворении отнюдь не полемизирует с Пушкиным, у которого «прошлое — уже в прошлом, будущее — еще только в будущем; сейчас же есть лишь только настоящее» [3, с. 61]. Впрочем, у Высоцкого в стихотворении несколько иная ситуация, чем в стихотворении пушкинском: у него нет оснований сомневаться в чувствах лирической героини, поэтому любовь для него находит свое полное выражение в настоящем времени.
Прошлое у Высоцкого предстает как настоящее. В этом как раз и проявляется феномен искусства: оживить прошлое, сделать его настоящим.
Как видим, авторская песня развивалась в русле классических традиций, вела диалог с Пушкиным, в новое время решая проблемы, поднятые им (власть и «маленький человек», «судьба художника», «народные идеалы и реальная жизнь»).
Литература:
- Абельская, Р. Ш. Каждый пишет, как он слышит. Поэтика Булата Окуджавы. Екатеринбург: УГТУ — УПИ, 2008. — 56 с.
- Дыханова, Б.С., Шпилевая Г. А. «На фоне Пушкина…» (К проблеме классических традиций в поэзии В. С. Высоцкого)//В. С. Высоцкий: исследования и материалы — Воронеж, 1990. — С.73.
- Кулагин, А. В. Поэзия В. С. Высоцкого. Творческая эволюция. — Москва: Серии б/и, буква Б, 1997. — С.149.
- Левина, Л. А. Грани звучащего слова. Эстетика и поэтика авторской песни. — Москва: Нефть и газ, 2002. — 252 с.
- Лотман, Ю. М. Письма: 1940–1993. Москва: Языки славянской культуры, 2006. — 800 с.
- Новиков, В. И. Высоцкий / В. И. Новиков. — Москва: Молодая гвардия, 2002. — 412 с.
- Окуджава, Б. Избранное. Стихотворения. — Москва: Московский рабочий, 1989. — 335 с.
- Песни и стихи Владимира Высоцкого: каталог / сост. А. Петраков. — Москва: ГЦКМ В. С. Высоцкого, 1995. — 64 с.
