В данном исследовании рассматривается конструирование образа идеальной женщины в императорской семье в поздневизантийский период (образ действий, мысли, манеры, внешний вид) на основании «Истории» Акрополита Георгия и «Истории ромеев» Никифора Григоры.
Ключевые слова: гендерная история, женщины, Византия, История ромеев.
This study examines the construction of the image of an ideal woman in the imperial family in the late Byzantine period (way of action, thoughts, manners, appearance) based on the «History» of Acropolite George and the «History of the Romans» by Nikifor Grigora.
Keywords: gender history, women, Byzantium, The History of the Romans.
Конструирование женского образа в культурном пространстве Средневековья невозможно без анализа религиозной репрезентации её гендерной роли [2, с. 76]. Как отмечает В. Э. Бармина, «признавая божественное происхождение женщины, а, следовательно, и равные с мужчиной возможности спасения и служения Господу, христианская теология отнюдь не видела для них равных шансов с «сильным полом» в способности противостоять соблазну и скверне греха» [2, с. 77]. Можно говорить даже о восприятии женщины как своеобразного Другого. Уместно, кроме того, говорить об антиномичности женского образа в культуре: «одну половину женского лика, как составляет образ женщины падшей, с плотскими желаниями и вторую — добропорядочной, чистой женщины, достойной преклонения» [2, с. 77].
Прежде чем обратиться непосредственно к качествам, которые отличали идеальную женщину, необходимо подчеркнуть общую характеристику «женской» природы, высказанную Никифором Григорой. Мне бы хотелось полностью привести эту довольно агрессивную тираду: «В самом деле, ничто так не изменчиво, как настроение женщины, и не превосходит ее в готовности сочинять правдоподобные наговоры и клеветы, и собственную вину сваливать на неповинных. Если женщина ненавидима, она притворяется, что это она ненавидит; если любит, говорит, что любят ее; если крадет, говорит, что обкрадываема. Говорит, что ее домогаются, а она по скромности испытывает отвращение, и одновременно не стыдится красоваться и кокетничать, и не бывает смущена обличением; мало того, зная, что такие вещи легко могут быть истолкованы в дурную сторону и в высшей степени приятны распутным ушам, она звонит своим языком звонче колокольчика, смело дает ложные клятвы и мешает небо с землей. А если она еще и отличается родовитостью и властью, что отводит от нее обличения в преступлениях дальше некуда, то нужна милость Божия и вода целого моря, чтобы смыть поношения и клеветы с того несчастного, против которого эта мерзавка навострит свой язык» [4, с. 182–183]. Как отмечает Е. В. Когут, эта реплика, с одной стороны, напрямую относится к Ирине Монферратской, уже неоднократно упомянутой супруге Андроника II Палеолога. С другой стороны, текст обезличенный, и в нём не могли не отразиться более общие представления автора о женском поле [3, с. 231].
При этом, предыдущие примеры показали, что отношение обоих авторов к женщинам было не настолько критическим, когда речь заходила об отдельных выдающихся представительницах прекрасного пола. Показательным отрывком, в котором описывается приближенная к идеальному образу женщина, является уже упоминавшийся момент о влюблённости Константина Палеолога в дочь протасикрита Неокесарита. Её образ у Григоры абсолютно гармоничен: «Она настолько превосходила всех и красотой лица, и приятностью беседы, и вкрадчивой ласковостью характера, что не только души общавшихся с ней опутывала нерасторжимыми любовными узами, но и одна лишь молва о ней во многих разжигала любовь. Природа настолько была щедра к этой женщине, что и лицо ее украсила редкой гармоничностью, и ум наделила редкой остротой, и речи ее сообщила необыкновенную убедительность, искусность, изворотливость и приятное звучание. Она не была лишена и светского образования. Ее можно было видеть свободно разговаривающей обо всем, что сама читала или что слышала от других; так что даже наши самые ученые мужи называли ее пифагорейкой Феано и новой Ипатией» [4, с. 224–225]. Более того, даже с точки зрения христианской морали её образ изначально оставался вполне чистым. Отношение Евдокии к домогательствам, в версии Григоры, было отрицательным, она, «то ли опасаясь мужа, то ли питая отвращение к беззаконности такого дела — противилась и отстранялась» [4, с. 224–225].
Можно заметить, что Григора хвалит не только красоту женщины, но и её образованность. Действительно, учёность была качеством, скорее способствовавшим положительному восприятию женского образа. Георгий Акрополит отмечает в числе положительных характеристик скончавшейся императрицы Ирины, жены Иоанна Дуки Ватаца, её любовь к «научным беседам» и уважение к «учёным людям», которых она любила слушать [1, с. 76]. Историк описывает эпизод участия императрицы в астрономическом споре, в котором она не поддерживает позицию Акрополита, даже называя его «глупым», но потом сама признаёт, что «не следует все же нам называть так человека, высказывающего философские суждения» [1, С. 77]. В то же время, споры могли быть и более жёсткими. Например, императрица Елена Кантакузина, будучи сторонницей Паламы в дискуссиях об исихазме, запретила сообщать Григоре, противнику Паламы, причину своего вызова во дворец (он должен был принять участие в диспуте) [4, с. 221]. В то же время, ум, если исходить из Григоры, не считался обязательным качеством для женщины, хотя и приветствовался. Дочь Феодора Метохита, например, «была еще очень молода, но отличалась большим умом и наделена была от природы таким даром слова, который годился бы скорее Платону, Пифагору или другому какому мудрецу, чем ей» [4, с. 234]. Не стоит, однако, зацикливаться на одной лишь образованности. Естественно, что в христианской культуре женскими считались несколько другие ценности. Одной из важнейших считалось целомудрие. Анна Гогенштауфен, вторая супруга никейского императора Иоанна III Дуки Ватаца, после смерти мужа «не могла возвратиться домой и проживала у ромеев, украшая свою жизнь плодами целомудрия и скромным поведением еще более подчеркивая внешнюю красоту» [4, с. 76].
Ещё одной ценностью женщины считалась благотворительность и, в более широком плане, забота об окружающих её людях. Никейская императрица Ирина на пару с мужем участвовала в этом, занимаясь строительством храмов и других благотворительных организаций: «приписав к этим церквам много земли и большие ежегодные доходы, они устроили при них обители для монашествующих и аскетов, исполненные благодати и [духовного] веселья. И не только это, но они тогда же завели еще и больницы, богадельни и все такое, что ясно показывало их любовь к Богу» [4, с. 76]. Ирина Кантакузина, в свою очередь, отличалась заботой о преданных ей слугах во время гражданской войны 1341–1347 гг., «посылая из Дидимотихона много всего, что потребно для пропитания, во что одеваться, чем укрываться ночью, чтобы спасаться от тогдашней сильной зимней стужи» [4, с. 76].
Таким образом, идеальный образ женщины у обоих авторов оказывался достаточно разносторонним. К числу позитивных качеств относились целомудрие, преданность мужу и помощь ему в управлении, благотворительность. Образованность, оставаясь безусловно желательной, не была всё же обязательным элементом этого образа.
Литература:
- Акрополит Георгий. История / Георгий Акрополит; пер., вступ. ст. коммент. и прил. П. И. Жаворонкова; отв. ред. акад. РАН Г. Г. Литаврин. СПб.: Алетейя, 2005.
- Бармина В. Э. Модели идеальных женских образов в православной культуре IХ-ХVII веков // Вестник Челябинского гос. ун-та. Серия «Философия. Социология. Культурология». — 2008. — № 32 (133). — Вып. 1.
- Когут Е. В. Положение женщины в поздней Византии: вторая половина XIII — середина XV вв.: дис. канд. ист. наук. М., 2014.
- Никифор Григора. История ромеев = Ρωμαϊκή ἱστορία / пер. с греч.: Р. В. Яшунский; вступ. ст.: Л. Герд. Т. 1. Кн. 1–11. СПб.: Свое издательство, 2013.; Никифор Григора. История ромеев = Ρωμαϊκή ἱστορία / пер. с греч.: Р. В. Яшунский; Т. 2. Кн. 12–24. СПб.: Издательский проект «Квадривиум», 2014.; Никифор, Григора. История ромеев = Ρωμαϊκή ἱστορία / пер. с греч.: Р. В. Яшунский; Т. 3. Кн. 24–36. СПб.: Издательский проект «Квадривиум», 2016.
