В статье анализируются различные работы отечественных лингвистов, посвященные исследованию горцев Кавказа.
Ключевые слова: горец, концепт, лингвокультурный типаж
Исследованию горцев Кавказа посвящено достаточное количество научных работ. Л. П. Иванова в статье «Кавказ как концепт русского языкового сознания» рассматривает описание Кавказа и его жителей в произведениях русских писателей с начала XIX (Г. Р. Державин, В. А. Жуковский, А. С. Пушкин и другие) до середины ХХ века (А. И. Приставкин). Концепт «горец» упоминается в работе в связи с ключевым концептом «Кавказ», который описывается на основе анализа мира природы, повседневного бытия и нравов кавказцев. Обращаясь к прозаическим и поэтическим произведениям, автор приводит фрагменты из произведений известных поэтов и писателей.
Одна из первых в русской художественной литературе зарисовок жизни и нравов горцев принадлежит В. А. Жуковскому: «...часто притаясь на бреге, Чеченец иль черкес сидел Под буркой, с гибельным арканом; Но там — среди уединенья Долин, таящихся в горах, — Гнездятся и балкар, и бах, И абазех, и камуцинец, И карбулак, и албазинец, И чечереец, и шансук, Пищаль, кольчуга, сабля, лук И конь — соратник быстроногий — Их и сокровища, и боги; Как серны скачут по горам, Бросают смерть из-за утеса; Или, по топким берегам, В траве высокой, в чаще леса Рассыпавшись, добычи ждут: Скалы свободы их приют; Но дни в аулах их бредут На костылях угрюмой лени: Там жизнь их — сон; стеснясь в кружок И в братский с табаком горшок Воткнувши чубуки, как тени, В дыму клубящемся сидят И об убийствах говорят, Иль хвалят меткие пищали, Из коих деды их стреляли; Иль сабли на кремнях острят, Готовясь на убийства новы». Фрагмент четко распадается на две части: описание разбойничьих действий и жизнь в ауле.
В первой части обращают на себя внимание следующие семантические ряды: 1) номинации народностей, живших в то время на Северном Кавказе (балкар, бах, абазех, камуцинец, карбулак, албазинец, чечереец, шансук); 2) номинации оружия горцев (аркан, пищаль, сабля, лук)» [1, с. 101]. Соотнеся приведенный В. А. Жуковским список народностей Северного Кавказа с современными наименованиями, следует внести следующие коррективы: балкарец, абадзех, карабулак, чеченец, шапсуг и другие номинации жителей гор.
Рассматривая описание горцев в произведениях Л. Н. Толстого, Л. П. Иванова подчеркивает, что «автор и герои воспринимают горцев по-разному: от сходства оценок, принятия реалий быта и подражания костюмам до отторжения Оленина от жизни казаков. У И. А. Бунина Кавказ — место радости и любви. Следовательно, по мере знакомства с жизнью Кавказа происходит движение по шкале чужое-свое в направлении своего. Подчеркнем, что на всех этапах всеми героями Кавказ воспринимался с уважением и стремлением постичь его быт и нравы» [1, с. 102]. Л. П. Иванова заключает, что «изучение темы Кавказа в лингвокультурологическом освоении ее русской культурой еще ждет своего исследователя» [1, с. 103].
Исследованию концепта «горец» посвящены работы С. К. Сапиевой, в которых концепт «Кавказ» исследуется на основе творчества Г. Л. Немченко. С. К. Сапиева отмечает, что оно посвящено «бесстрашным и благородным джигитам»: династии осетинских цирковых наездников Кантемировых и конкретно Ирбеку Кантемирову, почитаемому как «Великий Горец». В книге описана «борьба за сохранение вековых традиций, общечеловеческих ценностей, за становление чувства толерантности и взаимоуважения» [4, с. 156].
На основе анализа семантических групп с доминантным признаком «Кавказ» исследователь выделяет 11 групп: человека (горец, лицо кавказской национальности, джигит, кунак), характер (гордость, храбрость, терпение и нетерпеливость, удаль, мужество, великодушие, крепость слова, верность, беспокойство, бушующий, сбитый с толку), ценности (слава, высокое благородство, терпеливое достоинство, честь, традиции, почитание старших, традиция рукопожатия, гостеприимство, куначество (хачеш), кавказский кодекс чести (адыгагэ, адыгэ хабзэ, намыс), кавказская народная мудрость, война, кавказская дуэль, родина, спасительное единство народов), внешний облик (седой, поседевший), национальная одежда (черкеска, папаха, бурка, бешметы), место жительства (горы, Кавказ), заключая, что «все слои текстового авторского концепта «Кавказ» взаимосвязаны. Кавказ — родина и Кавказ — человек представляют собой некое пространство, характеризующееся особым духовным миром (традиции, обычаи, этикет кавказского народа). Поэтому особенность авторского мировосприятия отражается в динамичности компонентов, особом взаимодействии концептуальных признаков анализируемого концепта. Переплетение Кавказа — родины и его жителей, Кавказа — природы и неотделимого от нее горского этикета определяют собой историю Кавказа — дома, — вот составляющие концептуализированного понятия «Кавказ» в цикле рассказов Гария Немченко «Счастливая черкеска»» [4, с. 157–158].
Достаточно подробно анализ концепта «Кавказ» в различных картинах мира и в авторской картине мира Г. Л. Немченко представлен в диссертационном исследовании С. К. Сапиевой. Интерпретируя семантические поля рассматриваемого концепта, исследователь выделяет доминантные и периферийные понятия. Особое место в работе занимают номинации кавказских народов (кавказизмы) в речи персонажей рассказов Г. Л. Немченко.
Рассматривая песенный дискурс (как традиционные, так и современные тексты), исследователь отмечает, что в песнях присутствуют две доминантные лексемы: горы (ключевая) и горец — житель гор. В данных текстовых источниках репрезентировано представление о горцах как особом народе, диких, бесстрашных и непокорных людях, когнитивным признаком которых является война и оружие. Результаты анализа песенных лексем в виде схемы автор обобщает следующим образом:
С. К. Сапиева утверждает, что «в целом современный кавказский песенный дискурс, представляя собой гармонично выстроенное произведение с особой ритмикой, мелодией и своеобразной манерой исполнения, остается в неизменной манере повествования и характеризует специфику национальной горской самобытности, отражая моральный облик кавказского общества и пропагандируя его культуру и способность к здоровым нормальным взаимоотношениям со всеми людьми.
Тексты кавказских песен насыщены общечеловеческими ценностными и смысложизненными представлениями и идеями: любовь к родной земле, единство, братство, следование традициям (почитание женщин, уважение старших), высокие нравственные идеалы горцев и т. д». [4, с. 58].
Необходимо отметить значимость проведенного С. К. Сапиевой ассоциативного эксперимента, проведенного среди реципиентов от 25–80 лет в городах Майкоп, Саранск, Белгород, Казань. Участникам эксперимента было предложено 10 слов-стимулов (кавказцы, абрек, джигит, Хасэ, черкеска, черкешенка, Лагонаки, шашлык, Кубань, Кавказ). Согласно результатам проведенного эксперимента автор частотность лексемы горец/горцы как реакции на определенный стимул представляет следующим образом:
— реакция на слово «кавказцы» — 17 (Майкоп), 6 (Саранск), 8 (Белгород), 3 (Казань);
— реакция на слово «абрек» — 7 (Майкоп), 3 (Белгород);
— реакция на слово «джигит» — 4 (Белгород).
С. К. Сапиева делает вывод о том, что «в целом, ассоциативный эксперимент фиксирует положительную оценку географического положения Кавказа и его жителей; этот регион наделяется респондентами такими коннотациями, как сильный, мощный, воинственный, великий, таинственность, гордость, нечто прекрасное и т. д». [там же: 78]. Анализ позволяет С. К. Сапиевой заключить, что «представление о Кавказе в русском языковом сознании отражает положительную оценку респондентов и связано с двумя основными ядерными составляющими: горы ( красота гор, горный пейзаж, горный край и т. п.) и горцы ( жители Кавказа, обитатели гор, адыги и т. п.)» [4, с. 98].
С. К. Сапиева утверждает, что «Кавказскую тональность образам горцев, помимо кавказской лексики, придают также жесты и интонации героев, различные ремарки, описание их внешности и характера, традиций, их поведения в различных ситуациях, использование кавказских пословиц и поговорок, отражающих особенности национального самосознания народа, включение в ткань произведений кавказского ономастикона и т. д». [4, с. 118]. Г. Л. Немченко, по мнению С. К. Сапиевой, приводит следующие соотношения парадигмы «гора-горец» в своем творчестве:
— «спокойное, с правильными чертами лицо с печальными темно-карими глазами;
— длинные и широкие брови и густые усы под крупным, как у настоящего адыга, носом;
— высокий, стройный, с мужественным сухощавым лицом и выразительными карими глазами;
— высокий и широкоплечий, мощная, как у сельского кузнеца, крутая грудь, спина тоже бугрится тугими мышцами, а черная густая борода придает правильному, с крупными чертами лицу выражение не только внешней, но и внутренней мощи;
— далеко не молодой, но сохраняющий орлиную осанку настоящего горца;
— переменчивый, как погода в горах, черкесский характер» [4, с. 143–144].
Список ценностных ориентиров «горцев» в рассказах Г. Л. Немченко, приведенный С. К. Сапиевой, выглядит следующим образом: мужское начало, презрение к смерти, мужество, стойкость, верность слову, экипировка джигитов, кавказское гостеприимство, безукоризненное почитание и уважение старших, определенная система воспитания ребенка (аталычество, канство), этикет горцев (застолье, свадьба, похороны и т. п.).
По мнению С. К. Сапиевой, Г. Л. Немченко не идеализирует «ГОРЦА», говоря об упадке кавказской народности в современном обществе.
Полагаем, что для объективного определения характеристик лингвокультурного типажа «горец», необходимо опираться на богатый иллюстративный материал, в том числе на фрагменты из произведений как русской литературы, так и кавказской.
Взяв за основу ассоциативный эксперимент, проведенный С. К. Сапиевой, Н. М. Непомнящих анализирует данные из двух ассоциативных словарей, а именно: «EATWordAssociations» (на английском языке) [EAT] и «Русский ассоциативный словарь» (на русском языке). Акцентируя внимание на обратных реакциях, автор отмечает, что ни в одном из указанных источников рассматриваемые лексемы не являются лексемами-стимулами и встречаются лишь как лексемы-реакции на стимулы. Полученные результаты автор обобщает в сводной таблице.
|
ГОРЕЦ |
HIGHLANDER |
|
• гордый (5) |
• nationality (1) |
|
• аксакал (1) |
• ocean (1) |
|
• борец (1) |
• piping (1) |
|
• Магомет (1) |
• rebel (1) |
|
• немногословный (1) |
|
|
• перец (1) |
|
|
• старец (1) |
|
|
Итого: 7 слов-стимулов |
Итого: 4 слова-стимула |
Н. М. Непомнящих подчеркивает, что в русском языке рассматриваемая лексема раскрыта более подробно (7 слов-стимулов — 11 употреблений), нежели чем в английском (4 слова-стимула — 4 употребления), и заключает, что «в обоих языках лексемы не являются ведущими понятиями в языковой картине мира, но, тем не менее, они значимы для культуры и актуальны для более подробного исследования».
Н. М. Непомнящих изучает лингвокультурные типажи «ГОРЕЦ /HIGHLANDER» на материале произведений М. Ю. Лермонтова (1814–1841 гг.) и В. Скотта (1771–1832 гг.), лексикографических и энциклопедических источников, ресурсов корпусной лингвистики (Национальному Корпус русского языка и BritishNationalCorpus) в сопоставительном аспекте. Исследование проводится по таким параметрам, как место жительства, образ жизни, внешний облик, окружение, атрибуты, нравы, устои и ценностные ориентиры поведения, вероисповедание, речевое поведение, отношение окружающих , что позволяет представить их целостное описание, выделив наиболее существенные образно-перцептивные и ценностно-смысловые характеристики.
Наряду с лексемами, входящими в область ближней и дальней периферии, автор систематизирует эпитеты, уточняющие ту или иную характеристику образов кавказских и шотландских горцев 1-й половины XIX века. Н. М. Непомнящих отмечает, что в творчестве М. Ю. Лермонтова «ГОРЕЦ» предстает как человек в меховой шапке, кольчуге, на нем традиционный архалук и широкие шаровары. Лицо смуглое, отличается выразительными чертами и дерзким взглядом, в волосах проглядывает седина. А образ «HIGHLANDER» у В. Скотта ассоциируется со светлоглазым человеком, отчетливыми чертами лица и непременным шотландским килтом, тартаном и старинным оружием.
Обращаясь к ресурсам корпусной лингвистики (Национальному Корпусу русского языка и British National Corpus) с целью выявления актуального состояния лингвокультурных типажей «ГОРЦА / HIGHLANDER» в сознании представителей русской и британской лингвокультур, автор отмечает значительную трансформацию образа лингвокультурного типажа «ГОРЕЦ» и его адаптированность в контексте российской лингвокультуры, в то время как «HIGHLANDER» сохраняет свою исконную самобытность и продолжает восприниматься как лингвокультурный типаж, уходящий корнями в средневековую Шотландию.
Н. М. Непомнящих утверждает, что лингвокультурные типажи «горец / highlander» представляют собой уникальные, этносоциокультурно маркированные типизированные личности, которые обнаруживают определенное сходство в силу близости сложных, порой суровых природно-климатических условий и историко- культурного прошлого.
Обобщая труды, посвященные исследованию концепта «горец» и связанных с ним понятий, выделим лексические единицы, входящие в лингвокультурное поле исследуемого концепта.
Горец (кто?) — человек: черкес; абрек; аксакал; балкарец; карачаевец, борец; джигит; житель/обитатель гор; кавказец.
Горец — среда обитания: горы, Кавказ.
Горец — система ценностей: братство; высокие нравственные идеалы; высокое благородство; кавказский кодекс чести; крепость слова (верность слову); Магомет; мужское начало; традиции; честь; этикет горцев; свобода; мощь духа; суровые патриархальные обычаи.
Литература:
- Иванова Е. В. Архетипический концепт и экологический архетип // Вестник Челябинского государственного университета. 2013. № 24. С. 91–94.
- Непомнящих Н. Н. Лингвокультурные типажи «ГОРЕЦ / HIGHLANDER» (на материале произведений М. Ю. Лермонтова И В. Скотта). Автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата филологических наук. — Москва, 2017. 20 с.
- Сапиева С. К. Концепт «Кавказ» в цикле рассказов Гария Немченко «Счастливая черкеска» // Вестник Адыгейского государственного университета. Серия 2: Филология и искусствоведение. 2009 № 4. С. 155–158.
- Сапиева С. К. Концепт Кавказ в российском лингвокультурном пространстве: когнитивно-дискурсивный аспект: дис.... канд. филол. наук: 10.02.19 / Сапиева Саида Казбековна. — Майкоп, 2015. — 227с.
