Обращённость современных авторов к А. П. Чехову — феномен постмодернистской литературы. «Все мною написанное забудется через 5–10 лет; но пути мною проложенные будут целы и невредимы…» — писал Чехов в одном из писем 1888 года. Удивительно пророческой оказалась вторая половина этой фразы. Чехов многое предугадал в литературе XX века и во многом предопределил пути её развития. Его творчество повлияло на развитие практически всех жанров литературы. Чеховская проблематика, чеховские подходы к решению проблем, художественные средства, которые он нашел, прослеживаются в творчестве писателей XX и теперь уже XXI века. В критике достаточно часто освещается воздействие чеховских традиций на творчество целого ряда писателей и преломление традиций в их творчестве.
«У нас есть некая деформация представлений, связанная с нашей великой, гениальной, потрясающей литературой, и мы, живущие сто лет спустя, несколько загипнотизированы ее именем. Я не вполне уверена, что мы, сегодняшние писатели, имеем право называться ее наследниками. Когда меня сравнивают то с одним гением, то с другим, я буквально умираю от неловкости», — говорила в одном из интервью популярная ныне писательница Улицкая. Между тем точки схождения творчества Людмилы Улицкой и Антона Чехова в последние годы становятся все более очевидными.
Творчество Л. Е. Улицкой активно осваивается отечественным и зарубежным литературоведением. Однако в отечественном литературоведении высказываются разные точки зрения относительно творческой манеры писательницы, делаются различные, часто взаимоисключающие выводы об её эстетических пристрастиях. Ряд исследователей видит в ней представительницу так называемой «женской прозы», часто иронически связывая её имя с «дамской прозой, с «бульварной литературой». Другие рассматривают её как типичную «представительницу постмодернизма». Третьи называют Л. Улицкую одним из лидеров современного неосентиментализма. О поэтике сентиментального реализма в произведениях Л. Улицкой пишет Г. Л. Нефагина.
Столь разные точки зрения свидетельствуют о сложности научно-исследовательской интерпретации художественного текста писательницы. Уникальный художественный мир прозы Л. Улицкой органично совмещает традиции русской классической литературы и эстетику постмодернизма. При этом большинство исследователей отмечает близость творчества писательницы именно традициям А. П. Чехова.
Универсальность чеховского метода, объединившего стиль элитарной и массовой литературы, предвосхитила синтез обеих культур в эпоху постмодернизма. И Чехов, и Улицкая используют двойное кодирование письма, одновременно ориентируясь на массового читателя и думающего интеллектуала. Интересно, что исследователи творчества Улицкой спорят о её принадлежности к массовой либо элитарной литературе, и вопрос на сегодняшний день остаётся открытым.
В сборнике рассказов «Люди нашего царя», в его структуре и композиции, мотивах смерти автора, игры с названиями, постмодернистской чувствительностью, принципом нонселекции в отборе фраз, фрагментарном построении повествования, цитатности, эпистемологической неуверенности, конструктивизме и элементах политизированности, обозначенных в отдельных историях, постмодернистский стиль автора наилучшим образом взаимодействует с реалистическим методом.
Наиболее последовательно, по мнению Скоковой, соотношение традиций и новаторства, постмодернистского стиля и чеховского письма показано в рассказе из этого сборника с деформированным чеховским заглавием «Большая дама с маленькой собачкой» Л. Улицкой, где автор вступает в открытый диалог с классиком, интерпретировав известный образ. Таким заглавием Улицкая определила направление читательских ассоциаций и горизонт читательских ожиданий. Поэтому необходимо соотнести ее рассказ с чеховской историей, увидеть скрытый диалог авторских позиций.
Сборник коротких рассказов уже сам по себе предполагает следование чеховской традиции лаконичного письма. Лаконичность письма является одной из главных стилевых черт писателя. При этом нельзя понимать провозглашенную Чеховым краткость в прямом смысле слова. Речь идет не только и не столько об ограниченном объеме художественного произведения. Краткость, по Чехову, это умение писателя максимально использовать художественное пространство текста для выражения поэтической мысли. Чехов мог ограничиться малым объемом повествования потому, что в этих сжатых пределах он был в состоянии высказать содержание, значительное по своему смысловому и эмоциональному объему. Это было такое содержание, которое способно перевести текст с бытового уровня на уровень бытия. Следование этому принципу мы можем проследить и в рассказе Л. Улицкой «Большая дама с маленькой собачкой».
В своей диссертации «Проза Людмилы Улицкой в контексте русского модернизма» Скокова Татьяна Александровна отмечает, что в этой истории Улицкая выбрала иной ракурс повествования, сосредоточив внимание не на мужском, как у Чехова, а на женском начале. Причем, выбрав позицию стороннего наблюдателя, лишь фиксирующего события, автор не раскрывает внутренней динамики Татьяны Сергеевны, как это происходило с Гуровым, а сводит повествование почти до уровня биографии.
Татьяна Сергеевна — несостоявшаяся в молодости актриса, но успешная и влиятельная в театральной среде женщина. Интересно, что прошлое влиятельной дамы, почти совпадает со временем чеховской истории. К нему, такому необычному и загадочному, отсылают уже первые строки рассказа: «Про Татьяну Сергеевну ходили разнообразные слухи, от достоверных, можно сказать, документированных, до самых невероятных». Ей приписывали романы с известными личностями начала XX века. Романы эти она не отрицала, создавая тем самым вокруг себя ореол тайны.
Сила, величие её натуры поддержаны автором яркой портретной характеристикой: соединение кавказской и казачьей крови отразилось и в лице и в фигуре героини красотой и смелостью линий, делая её похожей на лошадь, как пишет Улицкая, в самом похвальном смысле.
Про отношения с людьми, окружавшими Татьяну Сергеевну, боготворившими, боявшимися и ненавидящими её, автором сказано, что они почти полностью принадлежали ей. Героиней всегда руководил точный расчет и личная выгода. Не случайно автор назвала ее таким именем: в переводе с древнегреческого Татьяна означает «устроительница», «учредительница», что полностью отвечает описанию женщины, которая всю жизнь для себя что-то устраивала или организовывала. Характер героини Улицкой практически во всем соответствует толкованию ее имени: «У Татьяны врожденные организаторские способности.... Она добивается профессиональных успехов... на руководящей работе всех уровней... Татьяна твердо стоит на земле, а не парит в облаках». О своей героине автор заявляет как о женщине эгоистичной, обладающей незаурядными организаторскими качествами, способной изо всех и каждого извлекать выгоду и не считающуюся с интересами других людей. Не один раз в рассказе о Татьяне Сергеевне Улицкая употребляет глагол «использовать», который точно характеризует ее натуру.
При том, что про Татьяну Сергеевну говорили, что она великая интриганка, сама она ненавидела коварство и очень ценила преданность. Самые преданные существа были допущены в пределы ближнего круга вышедшей на пенсию актрисы. Это обожающий муж, «принадлежавшая» ей домработница, без устали предъявлявшая преданность собака Чуча и готовая по первому звонку бежать на помощь Веточка. Основной сюжет как раз и сосредоточен на взаимоотношениях Татьяны Сергеевны и молодой девушки Веточки, которая ее боготворила и, несмотря ни на что, выполняла все поручения и просьбы светской львицы. Так, Татьяна Сергеевна поручила безотказной Веточке, не умевшей шить вовсе, сотворить для нее за ночь две блузки. Благодарностью за проделанную почти титаническую работу было торжественное обещание дамы, что девушке «зачтется».
Так кто же Татьяна Сергеевна — бездушный, эгоистичный тиран, расчётливый и жёсткий, неспособный ни на какие светлые чувства? Или человек, который пытается, но не может, просто не умеет дружить, как чеховский Гуров не может любить в начале рассказа? Только один раз героиня обмолвилась о важности для неё дружбы: «Сердцу моему «Беломор» гораздо нужнее, чем нитроглицерин. А ещё нужнее дружба». Даже в этой, слегка театральной фразе, звучит глубина страшного одиночества, никчёмности своей жизни. А дальше без всяких слов — только факт: когда любимица Чуча заболела, жизнь Татьяны Сергеевны остановилась. Она перестала выходить из дома, следить за своей внешностью, её знаменитые наряды поизносились.
Как мастерски, по-чеховски, использует здесь Улицкая детали, например, чемодан, с которым Татьяна Сергеевна собирается ехать в Одессу, такой же старый, «когда-то модный», как она сама, не вписывающийся в современную жизнь, чемодан, который давно пора отправить на свалку. О таких деталях в творчестве Улицкой Егорова Н. А. пишет: «Чеховские» детали, детали ментальной характеристики героев, имеют особую значимость в контексте дешифровки авторских смыслов».
Н. А. Егорова анализирует портретную деталь и вещный мир в произведениях Улицкой и делает вывод о генетической близости Улицкой чеховской манере, чеховской традиции, провоцирующей внимание к художественной детали.
Исследователи творчества Чехова замечают, что на протяжении небольшого рассказа писатель не рисует внутренний мир персонажа, не воспроизводит психологические основы, движения чувств. Он дает психологию во внешних проявлениях: в деталях, в жестах, в мимике («мимический» психологизм), телодвижениях. Психологизм Чехова (особенно в ранних рассказах) «скрытый», то есть чувства и мысли героев не изображаются, а угадываются читателем на основании их внешнего проявления.
Очень похоже выстраивается образ и у Улицкой. Так, первая блузка, заказанная «хозяйкой», — каприз «взбесившейся барыни». Приказ сшить её звучит безапелляционно: «Значит, сегодня надо сшить, чтобы завтра утром я могла бы в ней ехать». Но вторая блуза, чёрная, та самая, в которой похоронят, — траур по всей её нелепой жизни. Героиня как будто чувствует это, и просьба её звучит, как последняя, которую нельзя не выполнить: «Татьяна Сергеевна вернулась в спальню, вынесла на вытянутых белых руках кусок простого черного штапеля и сказала тихо и просительно:
— И еще одну блузку надо, черную. Но эту — с длинными рукавами, пожалуйста…».
Очень важно, что блуза должна быть с длинными рукавами — с короткими хоронить нельзя. «Черная была с рукавами. Правда, рукава заканчивались не манжетами, а были по-деревенски просто подрублены». Это тоже важная деталь — по-деревенски просто подрубленные рукава. Никогда раньше не позволила бы себе Татьяна Сергеевна надеть что-то подобное. Но теперь это не имеет никакого значения. Более того, героиня даже не взглянула на работу Веточки. «Татьяна Сергеевна встретила ее торжественно. Она приняла из рук сверток с блузками, и, не разворачивая, сказала:
— Что ж, Веточка, ты верный человек. Зачтется». Как алогично здесь сочетаются слова «торжественно», «приняла из рук», с одной стороны, и «не разворачивая», с другой. В этих словах и важность самого факта наличия (есть в чём умереть), и полное безразличие к тому, как это выглядит (намёк на состоявшуюся переоценку ценностей), и безоговорочное доверие к Веточке.
Почему Татьяна Сергеевна, никуда не выезжавшая из Москвы десять лет и четыре года не выходившая из дома, вдруг решилась на поездку в далёкую Одессу? Не потому ли чеховские три сестры на протяжении всей пьесы («Три сестры») томятся желанием вернуться в Москву?
Камчатский А. И., Смирнов А. А. в работе «А. П. Чехов: Проблемы поэтики» утверждают, что для героев это перемещение имеет гораздо большее значение, чем простое передвижение в пространстве. Герой обычно не переезжает откуда-то куда-то по делам службы или ради приятного отдыха, он бежит. Герой бежит из такого места, которое гнетет его однообразием заведенного порядка жизни, узостью человеческих интересов, обезличенностью и пошлостью. Место, из которого бежит герой, авторы определяют как Дом Обыденности.
Так и героиня Улицкой отчаянно, практически без надежды, пытается спастись бегством. Но ни по Чехову, ни по Улицкой бегство невозможно. Не успев даже пройтись по улицам города своего детства, героиня (ирония судьбы) умирает в той самой вышитой блузке, что была сшита Веточкой в ознаменование новой жизни. Тело отправили в Москву, а отпевание состоялось в храме Ильи Обыденного. Происходит возвращение туда, откуда бежала героиня (в Дом Обыденности).
Этот эпизод, по замечанию некоторых исследователей, показывает, что главную роль в рассказе Улицкой играет ирония внутренняя. В произведениях с таким видом иронии насмешка исходит не от автора, а от самой жизни, подтверждая отстраненность художника от хода событий, что очень характерно для творчества Чехова.
В финале рассказа мы видим похороны Татьяны Сергеевны: «Пришла вся артистическая Москва, дамы в черном, некоторые в шляпах, поглядывали друг на друга, кто в чем пришел». Невозможно не соотнести эту сцену с подобным эпизодом из «Человека в футляре». Такие же безразличные лица, так же прячется от посторонних глаз героиня, и только кусочек чёрного штапеля от блузки, видный в окошечко гроба, той самой блузки, которую сшила преданная Веточка, заставляет нас сожалеть об ушедшей из жизни Татьяне Сергеевне. Смерть как бы примеряет нас с героиней.
Избегая морализаторского, дидактического, нравоучительного тона, автор, как и Чехов, как бы остаётся в стороне от повествования, предстает скромным летописцем судеб и характеров, не мешающим ходу событий.
Но при этом заставляет нас сочувствовать, сопереживать абсолютно всем, даже неприятным героям. Е. Щеглова, анализируя произведения Улицкой, приходит к выводу, что главное достоинство творчества писательницы заключается в авторском отношении к своему герою. Она справедливо замечает, что «Л. Улицкая подкупала и подкупает не просто интересом к человеческой личности, а состраданием к ней — вовсе делом в нынешней литературе нечастым».
Проделанная работа позволяет нам сделать вывод об органичном совмещении в художественном мире прозы Л. Улицкой традиций русской классической литературы и эстетику постмодернизма, о близости творчества писательницы традициям А. П. Чехова, чеховской манере.
Улицкая следует чеховской традиции лаконичного письма, которое способно перевести текст с бытового уровня на уровень бытия. Внимание к художественной детали, «скрытый» психологизм, внутренняя ирония, отсутствие дидактики — всё это сближает творчество двух писателей. В рассказах Улицкой происходит преобразование чеховских сюжетов и трансформация чеховской поэтики. Но главное — Улицкая, как и Чехов, заставляет нас сочувствовать, сопереживать своим героям.
Литература:
- Улицкая Л. Люди нашего царя / Л. Улицкая. М.: Эксмо, 2005.
- Богданова О. В. Постмодернизм в контексте современной русской литературы (60–90-е годы XX века начало XXI века) / О. В. Богданова. СПб., 2004.
- Егорова H. A. Проза JI. Улицкой 1980 2000-х годов: проблематика и поэтика: дисс. канд. филологии, наук / H. A. Егорова. — Волгоград, 2007.
- Нефагина Г. Л. Русская проза конца XX века / Г. Л. Нефагина. — М.: Флинта: Наука, 2003.
- Эпштейн М. Постмодерн в России. Литература и теория / М. Эпштейн. — М.:, 2000
- Проза Людмилы Улицкой в контексте русского постмодернизма/Скокова Т. А. — Научная библиотека диссертаций и авторефератов disserCat http://www.dissercat.com/content
- Камчатский А. И., Смирнов А. А. А. П. Чехов: Проблемы поэтики.//www.textology.ru
