Май 1945 года. Победа... И что же может быть проще, сильнее, человечнее этого слова? Победа... Она пришла к нам не в лавровом венке, торжественная и спокойная. Она пришла в образе солдатской матери, вдовы, склонённой под тяжестью горечи утрат. Долгом павших было защищать Родину. Долгом нашим — помнить, сохранять и изучать слово той эпохи. Как писал профессор А. Н. Кожин, участник Великой Отечественной войны, «всё это нашло социально стимулированное выражение в русском языке и прежде всего в его словаре» [Кожин 2003: 51].
Эмоциональная напряжённость жизни советского общества во время Великой Отечественной войны не могла не оказать влияния на лексику, употребляемую в художественных текстах, описывающих тот период. Огромный вклад в изучение лексики Великой Отечественной войны внесли такие яркие учёные, как А. Н. Кожин, Ю. А. Бельчиков. «Многие художественные произведения того времени: поэмы, повести, романы — строились на документальном, фактическом материале, а реальные герои Отечественной войны стали излюбленными литературными персонажами» [История русской советской литературы 1961: 50].
В Великой Отечественной войне советского народа против фашистской Германии наша авиация с честью выполнила свой долг перед Родиной. Славные соколы нашей Отчизны в ожесточённых воздушных сражениях разгромили хвалёную немецкую авиацию, чем обеспечили свободу действий для Красной Армии... Да, действительно, это было так. Горя ненавистью к врагу, посягнувшему на свободу и независимость любимой Родины, наши лётчики с самого начала войны демонстрировали высокую воздушную выучку, отвагу и героизм, шли на самопожертвование. Именно поэтому для анализа нами было выбрано произведение Б. Полевого «Повесть о настоящем человеке», в котором повествуется о советском лётчике Алексее Мересьеве. Для этого человека небо было вторым домом; Мересьев не представлял своей жизни без самолётов, «он чувствовал мотор, точно тот бился у него в груди» (Б. Полевой). Цель нашего исследования состоит в определении роли военной лексики периода Великой Отечественной войны в данной повести, в частности названий самолётов.
А. Н. Кожин отмечал: «В плане реализации различных оттенков положительной экспрессии больше всех повезло названиям самолётов гражданской авиации» [Кожин 2003: 51]. Лётчики давали любимым самолётам восхищённо-шутливые прозвища. «Так мать, влюблённая в своё детище, даёт ему иногда нарочито грубоватые, характерные, лукавые, однако полные любви и гордости имена» [Кожин 2003: 53].
В наши задачи входило выяснение роли военной лексики периода Великой Отечественной войны в данной повести, а также определение отношений словообразовательной производности, благодаря которой самолёты получили свои прозвища. И это не простая производность, а более сложная — ассоциативная и метафорическая.
Учебный самолёт «УТ-2» называют ласково «утёнком». И вот почему. Эта машина имеет необычную форму кабины и приплюснутую носовую часть, что вызывает ассоциацию с уткой, и это даёт право говорить об отношениях ассоциативной производности при словопроизводстве диминутива. «Про себя Наумов решил, что завтра же новичка можнонаправить одного в зону, а после двух-трёх полётов пересадить на« утёнка » — учебно-тренировочный самолёт УТ-2, маленькую фанернуюкопию истребителя» (Б. Полевой). Диминутив появляется благодаря присоединению к производящей основе уменьшительно-ласкательной суффиксальной морфемы, представленной алломорфами - ёнок -/- ёнк , имеющей словообразовательное значение невзрослости. При словообразовании происходит морфонологическое явление: усекается определённо-количественное числительное, находящееся в конце производящего слова.
Самолёт «И-16» получил прозвище «ишачок». Изучив историю создания этого самолёта, можно отметить, что прозвище было получено им не из-за технических характеристик, а лишь из-за произношения. Получается, что в данном случае при словопроизводстве диминутива выступает ассоциативная производность, при которой значение деривата мотивируется не номинативными компонентами семантической структуры производящего слова, а его коннотациями — теми ассоциациями, которые не входят в толкование производящего слова, образуя его устойчивый ассоциативный фон [Современный русский литературный язык 2009: 354]. «По особым, свистящим нотам он безошибочно угадал, что летит« ишачок », на каком летал и он» (Б. Полевой). Выстроим словообразовательную цепочку от деривата к производящей основе: ишачок — ишак — и ш естнадцать. Процесс номинации идёт от абстрактного к конкретному. И опять присутствует сема детскости, или уменьшительно-ласкательная, передаваемая суффиксальной морфемой - ок -. При словопроизводстве также наблюдается морфонологическое изменение: чередование звуков [к] // [ч], что свидетельствует о том, что корневая морфема представлена алломорфами ишак- — ишач-. Присоединяется сема ‘выполнять тяжёлую работу’, благодаря корневому морфу ишач- , как в глаголе ишачить [СТС 2004: 254].
Не только наши солдаты давали прозвища самолётам, но и немцы. Легендарный советский штурмовик «ИЛ-2» был прозван ими «чёрнаясмерть». И совершенно обоснованно, ведь этот самолёт не только наводил страх, но и был очень живучим. «Илюшинский штурмовик шёл на бреющем полёте, именно шёл, потому что его огневые точки работали попеременно, и он надвигался огненными лапами, снопами огня на вражескую пехоту и танки. Он шёл и казался чёрным, хотя сверху был зелёным, а снизу голубым. Перебирая столбами огня поле боя, он огнём шагал по земле. Чёрный на фоне неба, он увеличивался мгновенно и беспощадно. «Чёрная смерть» — назвали его немцы» [Чуев 2010: 45]. Говоря об этом самолёте, можно отметить, что соотношение производящего и производного опирается на метафору — образное сравнение [Современный русский литературный язык 2009: 354]. Самолёт с земли кажется чёрным на фоне неба и его сравнивают с «чёрной смертью», поэтому происходит переосмысление производящей базы. «... двухместные ИЛы — эти летающие танки, скользящие над самойземлёй и сеющие прямо на головы врага и бомбы, и пули, и снаряды, ужеполучившие в немецкой армии паническое прозвище «шварцер тод», тоесть «чёрная смерть» (Б. Полевой).
Любовь к авиации проявляется у Полевого в описании самолётов. Основным средством выразительности в повести является сравнение, используемое для создания яркого художественного образа, выражающего авторскую оценку и помогающего представить предмет более наглядно. Он точно сравнивает самолёт с прекрасными, сильными, великодушными и преданными живыми существами.
− с крылатой рыбкой: «Уже до этого ЛА-5, маленький короткокрылый самолёт, очертаниями своими похожий на крылатую рыбку, был хорошо знаком Алексею» (Б. Полевой);
− с породистой лошадью: «Подходил к самолёту, осматривал его, гладил рукой крыло, похлопывал по бокам, точно это была не машина, а холёная и красивая породистая лошадь» (Б. Полевой);
− с проворной птицей: «Но самолёт, эта чудесная вёрткая, проворная птица!» (Б. Полевой);
− с конём: «Это как бы передавалось самолёту, и тот, как живое существо, как конь, чувствующий хорошего ездока, становился всё более покорным» (Б. Полевой) .
Полевой сравнивает самолёт с изящным, требовательным и капризным музыкальным инструментом, овладеть которым может далеко не каждый. « – Не машина — скрипка! Ей-богу, скрипка! — шумел он, перебиваяинструктора, выговаривавшего ему за лихачество. — На ней Чайковскогоисполнять…» (Б. Полевой).
«Много прозвищ, презрительных и ненавистных, было направлено в адрес фашистских захватчиков и их боевой техники» [Кожин 2003: 54]. Оккупанты назывались фрицами : «Знали лётчики: фриц идёт на Москву» (Б. Полевой). Самолёты фашистской армии Полевой представлял тяжёлыми бесформенными тушами, зверями, что вызывало священную ненависть к оккупантам. «Штурмовики <…> неожиданно вынырнув из-за зубцов сизойлесной гряды, они понеслись над тяжёлыми тушами «ломовиков», поливаяих из пушек и пулемётов свинцом и сталью, забрасывая хвостатымиснарядами» (Б. Полевой); «Выскользнула, но снова поймана в крестикприцела стройная, зализанная туша «немца» (Б. Полевой); «Рихтгофен» — это, брат, такие звери, что ты и рот раскрыть не успел, а уж у них назубах хрустишь .».. (Б. Полевой).
Если нашим самолётам немцы давали страшные названия, то советские лётчики давали шутливые прозвища немецким самолётам. Среди всех немецких боевых самолётов периода Великой Отечественной войны самым известным был Юнкерс Ju-87. Он стал самым узнаваемым из-за его неубирающихся шасси. « Они имели неубирающиеся шасси. Шасси эти в полёте висели под брюхом. Колёса были защищены продолговатымиобтекателями. Было похоже, что из брюха машины торчат ноги, обутыевлапти. Поэтому лётная молва на всех фронтах и окрестила их« лаптёжниками » (Б. Полевой). Это прозвище Юнкерс приобрёл наосновании сходства, что даёт нам право говорить об отношениях метафорической производности при словопроизводстве этого субстантива. «Советские лётчики в многочисленных боях нащупали их слабые места, и« лаптёжник» стал считаться у советских асов даже не бог весть какойбогатой добычей, чем-то вроде глухаря или зайца, не требующих отохотника настоящего мастерства» (Б. Полевой).
В проанализированном произведении военная лексика воспринимается как единое целое с образной структурой текста, не вычленяется из неё, а, напротив, способствует более верному пониманию смысла, потому что Борис Полевой опирался на свой богатейший жизненный и литературный опыт, приобретённый во время Великой Отечественной войны. И в «Повести о настоящем человеке» военная лексика послужила созданием достоверности и экспрессии изображаемых картин. Но очень уж глубоки раны, нанесённые войной — и детям солдат, и их внукам. Всем нам. И потому не забудется это. Помниться будет вечно.
Литература:
- История русской советской литературы. М., 1961.
- Кожин А. Н. Современный русский литературный язык: лексикология, стилистика, лингвопоэтика. М., 2003.
- Современный русский литературный язык / под ред. П. А. Леканта. М., 2009.
- Чуев Ф. И. Ильюшин. М., 2010.
- Современный толковый словарь / гл. ред. С. А. Кузнецов. М., 2004. (В тексте — СТС.)
- Полевой Б. Повесть о настоящем человеке. М., 1946.
