Добросовестность в некотором роде состоит в контакте с моральными стандартами. Юридический нравственный принцип добросовестности означает честность, искренность, лояльность. Стандарт добросовестного поведения в основном означает, что сторона должна интересоваться другой стороны на счет. С другой стороны, добросовестность является воротами, через которые моральные ценности входят в закон.
Ключевые слова: принцип добросовестности, добросовестность, международное право, гражданское право.
Одним из результатов текущей реформы российского гражданского права была прямая консолидация в гражданском кодексе Общего принципа добросовестности — в параграфах 3 и 4 статьи 1 Гражданского кодекса говорится: «3. В установке, подготовке и защите гражданских прав и в исполнении гражданских пошлин, должны поступить добросовестно участники гражданских правоотношений. 4. Никто не должен иметь право использовать в своих интересах его незаконное или несправедливое поведение». Этот шаг, сделанный внутренним законодателем после большого колебания, вдохновленного континентальной европейской традицией, которая относится ко времени древнего Римского права с bona fides [4]. Таким образом, полное понимание того, что произошло, является возможным только принимающим во внимание зарубежным опытом.
Ссылка, таким образом, иногда делается на аристотелевское понятие собственного капитала. На самом деле некоторые системы не различают собственный капитал и добросовестность; они рассматривают их как тот же объективный стандарт. Тогда сказано, что абстрактные правила могут привести к несправедливому результату в конкретном случае, и что добросовестность может обеспечить основание для исключения на фактах того особого случая. По этой причине это иногда обсуждается (как это было для раннего Собственного капитала в Англии), что решение на основе добросовестности не может служить прецедентом, как это только предназначено, чтобы предотвратить несправедливость в особом случае, и что поэтому никакое усилие не должно быть приложено, чтобы определить содержание добросовестной нормы в более общих чертах. Однако это представление не общепринятое, и далее будет показано, что это не соответствует пути, которым добросовестность работает на практике.
Наконец, в некоторой добросовестности систем расценивается — и на самом деле используется судами — как средства, через которые значения конституции вступают в частное право [1].
Между тем, применение сравнительно-правовой методологии при изучении принципа добросовестности, во-первых, обладает ограниченным эвристическим потенциалом, поскольку сулит новое знание главным образом о юридическом методе, а не о материальном праве, и, во-вторых, сталкивается с серьезными трудностями, обусловленными спецификой предмета, ускользающего от обращенного на него взгляда.
На первый взгляд теоретический статус добросовестности может казаться довольно неясным постороннему, так как терминология, используемая юридическими авторами, совсем не унитарна. Добросовестность, является нормой, очень важным принципом, правилом, пошлиной или стандартом для поведения, источника неписаного права, общей оговорки. Английскому юристу — часто обвиняемому его континентальными европейскими коллегами в создании непоследовательного использования терминологии — это может казаться довольно сбивающим с толку [5].
Однако на более близкой проверке, картина менее запутанная, чем кажется. Обычно согласовывается, чтобы общий добросовестный пункт не содержал правило, по крайней мере, не одно как большинство других правил в кодексе. Добросовестность является открытой нормой, содержание которой не может быть установлено абстрактным способом, но который зависит от обстоятельств случая, в котором это должно быть применено, и который должен быть установлен через конкретизацию.
В большинстве систем добросовестность играет роль в интерпретации. Много систем содержат положение о добросовестной интерпретации; в других системах роль добросовестности в интерпретации была установлена судами. Объективный метод интерпретации часто основан на добросовестности. В дополнение к 'объективной' интерпретации в некоторых системах есть понятие дополняющейся интерпретации, также на основе добросовестности. Это составляет то, что можно было назвать 'ликвидацией разрыва'. Если договор не содержит конкретных условий для вопроса, который возникает, промежуток в договоре заполнен посредством дополняющейся интерпретации. Некоторые авторы предложили доктрину добросовестной интерпретации, которая еще более широка и работает не только в случае промежутков.
Английские учебники по договорному праву обычно содержат главу под названием 'содержание', которое имеет дело с выраженными и подразумеваемыми условиями настоящего договора. К примеру, французская правовая система говорит об эффектах договора. Для общего права и для гражданского права различие может быть сделано между автономным и условиями «heteronomous» или эффектами договора [3]. В итальянских учебниках определение «heteronomous» обычно называют «integrazione», срок, зарезервированный для определения автономных эффектов [2].
Во многих системах добросовестность рассматривается как один из самых важных источников эффекта договоров или подразумеваемые обязательства. Добросовестные обязанности, чаще всего понесенные в различных правовых системах, являются обязательством лояльности, обязанностью по обеспечению интересов, обязательством сотрудничать и обязанностью сообщать. Обязательство лояльности защищает интересы ожидания. Это обязывает сторону обеспечивать работу или гарантировать, что у другой стороны будет использование договора, который он мог обоснованно ожидать от него. Договорная обязанность по обеспечению интересов защищает отрицательные интересы.
В большинстве систем, если стороны не сделали соответствующие условия относительно времени и места работы, и если кодекс не предусматривает определенных регулирующих положений или, такие правила обычно основаны на добросовестности или собственном капитале. Однако можно спросить, необходим ли отдельный заголовок 'работа' в дополнение к 'содержанию', права и обязанности, которые кодекс добавляет к тому, что согласовали стороны, могут быть разъяснены под направляющимся 'содержанием'.
Однако так как затруднение может не только состоять в том, что сторона больше не должна выполнять обязанность выполнить все еще существующее обязательство, но также и что обязательства изменены или даже расторгнутый договор, кажется более уместным отличить затруднение исполнения контракта как отдельную доктрину.
В течение двадцатого века доктрина затруднения исполнения контракта была принята в большинстве европейских систем. Часто это было основано на добросовестности, или потому что суды основывали свою доктрину на общем добросовестном пункте или потому что определенный кодекс упоминал понятие добросовестности и рассматривается как закон общего добросовестного пункта. Действительно, проблема непредвиденных обстоятельств часто цитируется в качестве примера парадигмы операции понятия добросовестности и потребности в таком понятии.
С одной стороны, во многих системах некоторые средства от неисполнения контракта основаны на добросовестности. Большинство систем признает «exceptio» не «adimpleti contractus». В некоторых системах это средство (которое является на самом деле защитой) или было основано на добросовестности. Германия и Нидерланды признают, что более общее право держит работу, которая является законом общего добросовестного пункта. Кроме того, немецкая доктрина позитивного нарушения договора, в конечном счете, основана на добросовестности.
С другой стороны, осуществление средства может быть ограничено добросовестностью. Во многих системах стороне не разрешают расторгнуть договор или удержать его собственную работу за просто незначительное неисполнение. В некоторых системах это задумано как исключение к общему праву закончить или удержать, на основе добросовестности.
Проблемы с определением несправедливого поведения и злоупотреблением правом. Основная проблема здесь — статьи 10 Гражданского кодекса РФ, которому не позволяют умышленно несправедливое осуществление гражданских прав (злоупотребление правом). Другими словами, где возможно установить существование намерения, включая косвенный, на основании буквальной формулировки данной статьи, недобросовестный человек может быть ограничен в праве. Но там, где умысел установить невозможно, где его нет, согласно формулировке п. 1 ст. 10 ГК такое неумышленное недобросовестное поведение законом допускается, и право недобросовестного лица не может быть ограничено. Но этот подход, являясь результатом буквальной формулировки, непосредственно противоречит сущности принципа добросовестности в его относящемся к доктрине смысле, а также нормам статьи 1 Гражданского кодекса РФ. Согласно данным нормам и сути принципа добросовестности, ограничению или корректировке субъективное право подлежит тогда, когда оно в конкретной ситуации не соответствует духу права, целям правого регулирования. В этом смысле несправедливое поведение более широко, чем просто намеренное поведение. Цель принципа добросовестности не состоит в том, чтобы просто наказать недобросовестного человека. Заявка правовых последствий на основании принципа добросовестности не то же, как наказание. Поэтому указание в ст. 10 ГК РФ не недопущение только лишь умышленного недобросовестного осуществления прав противоречит сущности принципа добросовестности. И терминология, которая определяет злоупотребление правом только как преднамеренное нарушение должностных обязанностей, действительно не совсем вписывается в теорию и доктрину принципа добросовестности.
Сделав вывод из вышеизложенного, следует сказать, что причина добросовестности, становившейся абсолютно открытой нормой и поэтому прекращавшей быть нормой вообще, вероятно, заключается в том, что содержание добросовестности, как говорят, состоит из трех функций, которые в действительности являются задачами судьи относительно закона. Если бы суды дали реальное содержание добросовестной норме (например, то оставляя его нормой для пути, которым должна выступить принявшая на себя обязательство сторона), вместо того, чтобы назвать три главных задачи судьи его содержанием, это была бы реальная (открытая) норма. Поэтому, из-за того, как добросовестность развивалась в большинстве европейских правовых систем ее уже нельзя считать нормой. Принцип добросовестности, в случае его принятия, может (и действительно должен) иметь свое надлежащее место в кодексе или пересмотре международного частного права в Российской Федерации.
Литература:
- Baker J. H. An Introduction to English Legal History. — London. — 2002. — P.106.
- C. Massimo Bianca, A. Menezes-Cordeiro, Il contratto. — №. 253. — P. 337.
- Michael P. Stathopoulos, Contract law in Hellas. — №. 52. — P. 11.
- Milsom S. F. C. Historical Foundations of the Common Law. — London. — 1981. — P.90.
- Philippe Malaurie, Laurent Ayne`s: Cours de droit civil, part IV, Les obligations. — Paris. — 1999. — P. 622.
