Как правило, когда исследуется тематика и проблемы движения горцев Северо-Восточного Кавказа 20–50-х гг. XIX века, основное внимание уделяется военно-политическим, административным событиям.
Вопросы же, связанные с социально-экономическим положением целых районов, входящих в горское государство — имамат и территорий, находившихся под контролем российской кавказской администрации, поднимаются редко.
Между тем, уже такие дореволюционные авторы, такие как А. Руновский, Н. А. Добролюбов, обращали внимание на положение горских народов, оказавшихся в военных условиях существования.
Например, А. Руновский, писал, что «мы способствовали угнетению горцев со стороны их владетелей. После покорения дагестанских племен мы не изменили существенно господствующую там вредную систему управления. Установленные там порядки не только не прекратили тиранию владетелей, но и предоставляли им власть управлять народами на прежних основаниях, еще укрепили эту власть…. Таким образом, горцы, вначале смотревшие на русских, как на своих избавителей, увидели себя горько обманутыми» [1, с. 680].
Н. А. Добролюбов точно подмечает, что «когда русское управление сделает то, что для горцев не будет привлекательным перемена его на какое-нибудь другое — только тогда спокойствие на Кавказе и связь его с Россией будут вполне обеспечены» [2, с. 142–143].
Безусловно, точка зрения и познания подавляющей части российской военной элиты первой половины XIX века (П. Д. Цицианов, А. П. Ермолов, И. Ф. Паскевич и др.), согласно которым силовые методы являлись определяющими и главными при покорении горцев, не могли не отразиться на экономической и хозяйственной жизни региона. К этому необходимо добавить и то, что колоссальная эксплуатация новых кавказских территорий, также являлась военной идеей для высоких правительственных чинов. Например, министр финансов Е. Ф. Канкрин, фельдмаршал И. Ф. Паскевич и др., считали, что эти земли должны приносить государству выгоду «произведениями южных климатов» и получать от России мануфактурные изделия» [3, с. 84].
Первые же военные походы в Джаро-Белоканский союз сельских общин в 1803–04-е гг., причиняли огромный материальный ущерб, не говоря уже о погибших и раненых. Генерал Гуляков доносил, что грузинская конница отбила 6 знамен и истребила все ближайшие селения и самые Джаро-Белоканы обратил в «ничто совершенно». А Цицианов добавляет, что «не смотря на строжайшие мои предписания, не было возможности воздержать храбрых грузин, воспламененных мщением, от древнего азиатского обычая превращать селения в развалины и предавать все огню и мечу» [4, с. 51]. О тяжелом положении джарцев, которые не могли платить подать и повторном преданию огню селения Джары, сообщает И. П. Петрушевский [5, с. 92–93].
В 1802–1812 гг. почти все дагестанские феодалы и союзы сельских обществ, принимают российское подданство. Однако, это «подданство» совершенно по-разному понимали местные общества и кавказская администрация.
Зачастую для местных жителей, это была вынужденная мера. Так, из рапорта грузинского капитана-исправника видно, что горцы «идут в подданство России по двум причинам: дабы обитать под владением монарха, славно превозносимо непобедимым оружием и благосклонностью к верноподданным, и чтобы невозбранной им был пропуск ездить для торговли в край, под державою России находящийся, ибо местное положение их высоких горах, почти бесплодных, исключая только, что сеют несколько пшеницы, ячменя для нужного прокормления себя, однако же скотоводство изобилует» [6, с. 273].
Систематическое накладывание дани, повинности на горские общества, становится правилом. Естественно, это воспринималось крайне негативно. Причем, это было вне зависимости от времени и органов пребывания в российском подданстве.
Десятки селений были уничтожены в Кабарде, Осетии [3, с. 102]. Во время восстания крестьян, недовольных строительством крепостей, фортов, и прочих укреплений на их исконных землях.
В 1811–1812 гг. военные власти обложили «казенной податью» население вновь образованного Кюринского ханства, Ахтыпаринского, Алтыпаринского, Докузпаринского, Мискинджинского союзов сельских обществ Самурской долины.
Тяжесть дани признавали и сами власти. Генерал-майор Хатунцов, после похода в Казикумухское ханство, отмечает, что «ни хан, ни житель не в состоянии внести такого большого количества (денежной дани — Э.М.), которые никогда не платили денежной дани, кроме хлеба и некоторого количества скотом, ропщут на российское правительство и на хана» [7, с. 116].
Даже эти факты вполне убедительно показывают, как ухудшается экономическая ситуация во многих районах Дагестана.
Хозяйство народов Дагестана еще более пострадало после начала активных военных действий в Дагестане и Чечне под командованием генерала Ермолова. Количество военных крепостей и укреплений резко возрастает (Баксанская, Чеченская, Малькинская, Нальчикская, Урванская (Кабарда), Курахская, Капирская, Касумкентская, Дербентская, Чирагская, Хаджалмахинская, Кутишинская, Бурная, Низовая, Темирхан-Шуринская, Кизилюртовская, Миатлинская, Кази-Кумухская, Хунзахская, Зырянская, Койсубулинская, Унцукульская (Дагестан)) и ряд крепостей в Чечне и Ингушетии (Грозная, «Злобный окоп», «Преградный стан», «Неотступный стан» и т. п.) [8 с. 29]. Основывается Сунженская линия в пяти обширных станицах, и сооружаются новые крепости за счет земельных ресурсов местных жителей.
Фактически начинается торгово-экономическая блокада целых районов горного Дагестана и Чечни, сопровождающаяся «в силу необходимости стеснением горских пашен, отторжением от них лучших земель, лишением независимости» [3, с. 131–132].
Военные акции постепенно оттесняли местное население плоскостных районов в бесплодные горные районы.
Генерал Ермолов 5 марта 1820г. сообщает: «чеченцы мои любезные — в прижатом положении. Большая его часть живет в лесах с семействами. В зимнее время вселилась болезнь, подобная желтой горячке, и производит опустошения. От недостатка корма, по отнятию полей, скот упадает в большом количестве» [9 с. 8, 16].
Тяжело отразилась торгово-экономическая блокада. Преемник Ермолова Паскевич доносил в 1828 году графу Нессельроде: «Аварцы, будучи народом бедным, терпящим нужду в самых первых потребностях жизни, и будучи окружены, подобно им бедными соседями, не могут доставлять необходимейших для себя вещей иначе как областях наших и между народами, нам подвластными, обменивая оные на некоторые собственные произведения, без такого обмена аварцы существовать не могут… Правительству нашему остается только твердо придерживаться сего правила (запрета торговли — Э.М.), и оно, вероятно, достигнет цели» [8, с. 33]. Мерой для приведения горцев в покорность стал запрет пользоваться солью из соленных озер приморской территории Дагестана. Впоследствии даже практиковался выкуп дезертиров за соль. Нарушителя подлежали аресту с конфискацией имущества.
Источниковая база этого периода полна данными, свидетельствующими о тяжелой социально-экономической ситуации многих горных районов Дагестана и Чечни. Привести их в рамках одной статьи невозможно. Однако следует заметить, что тяжесть податей даже для «покоренных» жителей была и настолько очевидной, что представители кавказской военной администрации сами зачастую предлагали ее уменьшить.
Серьезный урон традиционным связям между горными и равнинными районами Дагестана причиняло занятие и укрепление важнейшего центра — Темир-Хан Шуры, являвшейся «единственным проездом из Аварии в Тарковскую область…главные поводы аварцев, заставляющие их иметь торговые сношения с определенными российскими областями, состоят в соли, хлебе, не в значительном количестве и в зимовых для стад пастбищах. Соль получали из Кумыкских и Тарковских владений, в особенности из последних». [10, с. 39].
В сборнике документов [11, с.] «Движение горцев Северо-Восточного Кавказа в 20–50 — х гг. XIX в». приводится много фактов «арестов» у дагестанских жителей различных товаров, например андийских бурок [11, с.130–131].
Население районов, находившихся под российским управлением, практически сразу же облагалось данью. Помимо Кюринского ханства, шамхальства Тарковского, Мехтулинского ханства, чьи правители занимали пророссийскую позицию, дань платили и сельские общества. Это десятки рутульских, даргинских, кайтагских, кубачинских, дербентских сел. Например, жители 17 рутульских сел, сюргинцы, кубачинцы, в 1828 году отказались, выполнять тяжелые экономические требования правительства.
Кроме того, не следует забывать о том, что в этот период (1818–1825-е годы) в ходе военных операций было уничтожено и разорено много крупных сел в Чечне и Дагестане (Дада-Юрт, Гойты, Урус-Мартан,Малые Атаги и др.).
Суммарный экономический и демографический ущерб сложно подсчитать, учитывая отсутствие точных данных о народонаселении многих районов.
Но даже простое перечисление разоренных населенных пунктов, садов, посевных площадей, позволяет в определенной степени получить картину тяжелого экономического состояния горских обществ Северо-Восточного Кавказа в период активного наступления царизма.
Литература:
- Руновский, А. — Мюридизм и газават по объяснению Шамиля.//Военный сборник. 1859. № 2
- Добролюбов Н. А. — О значении наших последних подвигов на Кавказе.//Сочинения: М., 1937. Т.IV
- Омаров А. И. Политика России на Северо-Восточном Кавказе в XIX начале XX века. Махачкала, 2004. 394 с.
- Утверждение русского владычества на Кавказе (под ред. В. Потто) — Тифлис,1904.
- Петрушевский И. П. — Джаро-Белаканские вольные общества в первой половине XIX века. Махачкала, ДНЦ РАН, 1993. 165 с.
- Русско-дагестанские отношения в XVIII — начале XIX вв. М., 1988.
- Материалы по истории Дагестана и Чечни. 1801–1839. Махачкала, 1940. Т III. Ч.1. 471 с.
- Рамазанов Х. Х. — Эпоха Шамиля. Махачкала, 2004, 342 с.
- Записки А. П. Ермолова/ сост. В. А. Федоров. М.: Высшая школа, 1991. 463 с.
- Даниялов Г.-А. Д. Имамы Дагестана. Махачкала, «Юпитер», 1996. 138 с.
- Движение горцев Северо-Восточного Кавказа в 20–50-х гг. XIX в. Махачкала. Дагестанское книжное издательство. 1959. 785 с.
