В статье анализируется энергетические интересы Китая в центрально-азиатском регионе. Наличие сравнительно большого количества энергетических ресурсов и уникальное геополитическое положение обуславливает интересы ведущих акторов к Центральной Азии. Китай, заинтересованный в энергетическом сотрудничестве со странами Центральной Азии в силу географической близости, с начала 2000-х обращает особое внимание на этот регион и направляет туда средства для усиления своего присутствия для реализации, в первую очередь, своей программы энергетической безопасности. Центральная Азия занимает все более значительное место во внешней политике КНР поскольку энергоресурсы стран региона крайне важны для диверсификации энергетических поставок в КНР.
Ключевые слова: энергетическая безопасность, Центральная Азия, Китай, диверсификация поставок.
В первой четверти ХХI века не утихают громкие дискуссии по поводу возможного дефицита и стремительного роста цен на нефть и экологических аспектах использования ископаемого топлива, все это не только говорит об актуальности, но и сильно усложняет проблемы мирового энергетического комплекса.
В современном мире Центрально-азиатский регион занимает одно из ключевых мест в практике международных отношений и привлекает значительный объем внимания мировой общественности, поскольку энергетические перспективы данного региона в последнее время активно обсуждаются не только при правительствах стран, но и в международных научных конференциях по всему миру.
Китайская Народная Республика (КНР) в настоящее время занимает одно из первых мест по динамике развития. Разумеется, поддержание высоких темпов роста национальной экономики невозможно без роста потребления энергоресурсов.
Не располагая значительными объемами нефти внутри страны (по данным статистики, запасы нефти в КНР составляют 1,1 % от общемировых запасов), КНР является одним из крупнейших производителей нефти, занимая 5 место в мире по добыче (3,9 млн. бар/день). Парадокс КНР заключается в том, что являясь одной из крупнейших стран по уровню добычи нефти (в 2016 г. страна добыла 199,7 млн. тонн, что значительно превосходит показатели любой другой страны Азиатско-Тихоокеанского региона) КНР, тем не менее, является одним из крупнейших ее импортеров.
В результате постоянного роста потребления энергоресурсов КНР была вынуждена увеличивать импорт нефти, к 2016 году (+ 9,2 % по сравнению с предыдущим годом) 65 % от общих объемов потребления нефти в Китае стало обеспечиваться посредством импорта.
Очевидно, что даже при дальнейшем росте объемов добываемой нефти в КНР, спрос на энергоресурсы внутри страны будет расти гораздо быстрее уровней внутренней добычи нефти.
Ситуация с природным газом выглядит также напряженной. Как и с нефтью, КНР не располагает значительными запасами природного газа: доказанный объем запасов равен 1,5 % от общемировых запасов.
В настоящее время мы можем отметить резкое повышение доли импортного газа: в 2016 году потребление природного газа составило 210,3 млрд. кубометров; а доля импортного газа — 34 % (73,3 млрд). И хотя рост потребления газа по сравнению с 2015 годом оказался невелик (6,5 %), доля ввозимого газа продемонстрировала стремительный рост на 19 %.
Таким образом, мы видим, что сейчас доля импортного природного газа возросла до 36 %, и этот показатель в ближайшее время будет только увеличиваться. Увеличение импорта нефти и природного газа в КНР обусловлено с одной стороны, возросшими потребностями китайской экономики, с другой стороны попыткой правительства снизить долю угля в энергобалансе страны. Несомненно, доля этих двух видов импортных ресурсов будет постепенно увеличиваться, поскольку КНР не может решить проблему декарбонизации в краткосрочной перспективе иными способами.
Главная энергетическая проблема КНР — нехватка энергоресурсов (в основном нефти), которая усугубляется отсутствием в стране каких-либо значительных запасов углеводородов и бурными темпами экономического роста.
Энергетическая стратегия КНР с конца 1990-х годов предполагает масштабное участие китайских национальных компаний в зарубежных проектах по добыче нефти и газа. Причем география участия китайских компаний постепенно расширяется и к настоящему моменту уже охватила как близлежащие регионы (Азиатско-Тихоокеанский регион и Центрально-Азиатский регион), так и достаточно отдаленные в географическом плане регионы Африки, Европы, Северной и Южной Америки.
В 2014 г. Государственным Советом КНР был принят «План действий по стратегии развития энергетики (2014–2020 гг.)» Согласно заявленным намерениям, Китае стремиться к эффективному, самодостаточному, экологически чистому и инновационному производству и потреблению энергии. Согласно «Плану» доля не ископаемого топлива в общем объеме первичной энергии возрастет до 15 %. Доля природного газа будет увеличена до 10 %, а угля — до 62 %. Добыча как сланцевого газа, так и метана угольного пласта к 2020 г. может достигать 30 млрд. куб.м. Начнется строительство новых атомных электростанций в восточных прибрежных районах после технико-экономического обоснования. Установленная ядерная мощность составит 58 гигаватт, а к 2020 г. она будет превышать 30 гигаватт, а мощность гидро-, ветровой и солнечной энергии, как ожидается, составит 350 гигаватт, 200 гигаватт и 100 гигаватт соответственно. Энергетическая независимость (самодостаточность) будет увеличена примерно до 85 % [1].
В настоящее время Китай опирается на иностранный экспорт почти на 60 % своей нефти, причем Саудовская Аравия, Ангола и Россия являются крупнейшими поставщиками нефти. Китай также получает более 30 % своего природного газа из иностранных источников.
По мнению китайских исследователей, в настоящее время приоритетными в китайской стратегии энергобезопасности являются следующие три направления: 1) диверсификационное сотрудничество; 2) экономия (энергоэффективность); 3) технологические инновации [2].
Если проблема диверсификации поставок была решена КНР в довольно сжатые сроки, то проблемы обеспечения безопасности перевозок все еще беспокоят Пекин. Глобализация мировой экономики резко повысила роль морских коммуникаций в международных отношениях, прежде всего речь идет о недорогих способах транспортировки нефти по морю. Обеспечение безопасности транзита осложняется доминирующим положением США и их союзников в акватории Индийского океана и Южно-Китайского моря, через которое проходит около 80 % поставок сырой нефти в КНР. [3]
Ряд исследователей, в первую очередь китайских, отмечают, что реальную угрозу для КНР в проливах (прежде всего Ормузском и Малаккском), как и в Южно-Китайском море исходит не сколько от пиратов, сколько от способности иностранных государств в одиночку или в составе союза заблокировать морские пути поставки нефти. При выполнении данного неблагоприятного сценария под угрозой окажется не только импорт КНР, но и его экспорт.
Стратегия КНР «String of Pearls» («Нити жемчуга»), направленная на повышение военного присутствия Китая в водах Индийского океана, что способствует повышению уровня безопасности морских перевозок, однако, в силу доминирования США в долгосрочной перспективе, такая «частичная безопасность» морских путей не может полностью обеспечить энергетическую безопасность КНР.
Иными словами, высокая зависимость страны от импорта сырой нефти через Ормузский и Малаккский проливы, обуславливает повышенный интерес к созданию альтернативных маршрутов доставки энергоресурсов, которые в том числе будут проходить через Центрально-азиатский регион.
Энергетические проблемы КНР в современном мире определены особенностями развития экономики страны, которая имеет три главных проблемы.
Во-первых, это проблема диверсификации импорта углеводородов в средне- и долгосрочной перспективе; работа по данному направлению тесно связана с проблемой Малаккского пролива, через который которое проходит около 80 % поставок сырой нефти в КНР [3]. Поэтому КНР, имея широкий спектр энергетических приоритетов, проводит многовекторную политику, направленную на диверсификацию поставок данного вида ресурсов.
Во-вторых, это проблема внутреннего энергетического баланса страны. В силу невозможности дальнейшего использования значительного количества угля и отсутствия значительных запасов нефти и газа власти КНР делает акцент на не ископаемые источники энергии (атомная и гидроэнергетика, альтернативные возобновляемые ресурсы) и стремится максимизировать темпы их развития.
В-третьих, это проблема энергоемких технологий, которые позволили бы стране снизить потребление энергоресурсов и построить «зеленую экономику».
Решение этих проблем позволит КНР выйти на новый уровень безопасности и существенно упрочить энергетическое положение на мировом уровне.
Сотрудничество в сфере атомной энергетики на данный момент является одной из самых перспективных для КНР. По прогнозам МЭА, Китай к 2030 г. станет крупнейшим производителем электроэнергии на атомных станциях; однако развитие атомной промышленности страны представляется затруднительным без должного количества ядерного сырья, которым КНР не располагает. В этом ключе сотрудничество с Центральной Азией приобретает для КНР первостепенное значение.
В урановой промышленности наблюдается ряд тенденций, осложняющих положение КНР. В частности, эксперты прогнозируют существенное снижение количества крупных урановых рудников с низкой себестоимостью добычи (до $80 за один кг.) [4]. Республика Казахстан, обладая 13 % общемировых запасов урана, на данный момент является крупнейшим его производителем (с 2009 г.), уже имеет довольно тесные связи с КНР в этой отрасли, что облегчит взаимодействие стран в будущем. Примечательным является еще и тот факт, что по мере исчерпания «дешевого» урана у КНР появится возможность включиться в борьбу за разработку рудников со средней себестоимостью добычи. По мнению экспертов, после 2020 г. даже при условии реализации всех заявленных планов компаний по вводу новых рудников и расширению действующих мощностей года дефицит уранодобывающих мощностей будет только усиливаться.
Еще одним важным направлением сотрудничества является нефтегазовая сфера. Наличие в непосредственной близости от страны столь необходимых КНР первичных энергоресурсов в значительном количестве (природного газа — более 20 % от общемировых запасов; нефти — более 10 %) обуславливает перспективность дальнейшего сотрудничества [5].
В энергобалансе Китая, невзирая на все усилия властей, по-прежнему необоснованно высокую роль играет уголь. Поскольку использование угля наносит серьезный вред окружающей среде, правительство КНР предпринимает меры по снижению его применения. В силу невозможности дальнейшего использования значительного количества угля и отсутствия значительных запасов нефти и газа власти КНР вынуждены вести поиск альтернативных источников энергии (атомная и гидроэнергетика, альтернативные возобновляемые ресурсы) и максимизировать темпы их развития. В этом и заключается инновационное направление развития энергосистемы КНР.
Невзирая на различия в прогнозах: в 2035 г. разрыв между максимальным и минимальным сценарием спроса на газ составит 365 млрд. куб. м., потребление газа в КНР продолжит увеличиваться. Исходя из критериев национальной энергетической безопасности, Китай будет брать в расчет фактор географической близости, и руководствоваться критериями надежности в выборе поставщиков природного газа.
В данной ситуации есть несколько путей развития для КНР: или использовать сжижений природный газ (СПГ) или трубопроводный. Очевидно, что КНР отдает предпочтение балансированию между СПГ и трубопроводным газом, что будет означать превращение Центрально-азиатского региона в равноправного партнера с высокими показателями надежности.
Политические элиты стран Центральной Азии отчетливо осознают выгоды своего географического расположения и прилегающего к нему Каспийского региона государств, расположенных на пересечении важных торговых путей, поэтому ими предпринимаются шаги по развитию транспортно-логистических перспектив региона. Перспективным в данном контексте является сотрудничество Казахстана в Экономическом Поясе Шелкового Пути (ЭПШП) и других проектов, направленных на улучшение транспортно-коммуникационного потенциала в данном регионе.
Следует особо отметить, что транспортное сотрудничество является основным методом проникновения: в обмен на инвестиции в инфраструктуру и предоставление займов на льготных условиях Китай «берет под контроль» и развивает нефтегазовое производство, с дивидендов от которого в свою очередь принимающая страна вынуждена возвращать средства КНР. Так, 2015 год отметился Совместным заявлением лидеров КНР и России о сотрудничестве по сопряжению строительства ЭПШП, которое подтвердило стремление ЕАЭС построить зону свободной торговли с КНР. Данная мера позволит уменьшить инвестиционные барьеры внутри региона и дать импульс к усилению торгово-экономического сотрудничества [6].
Говоря о методах проникновения КНР в Иран нельзя не отметить сложное международное положение исламской республики и давние дружественные связи двух стран. Иран, будучи региональной державой, представляет интерес для КНР как в стратегическом, так и в экономическом плане. Хотя Китай и участвует в развитии инфраструктуры, политика КНР, проводимая в Иране, разительно отличается от проводимой в Казахстане, это объясняется специфическим международным положением страны.
Попытки КНР к экспорту инвестиций, производственных мощностей и услуг, направленные на регулирование промышленной структуры стран региона, в том числе, и по каналам энергетической дипломатии и получившие широкое распространение в настоящее время, могут иметь и обратный эффект. При неблагоприятном сценарии КНР добьется не налаживания связей и приобретения надежных партнеров в регионе, а роста опасений Казахстана по поводу «китайской угрозы».
Однако в отношении Ирана можно утверждать обратное: в силу отсутствия других партнеров, как в нефтегазовой, так и в военной сферах, у страны не остается выхода кроме как сотрудничества с КНР. И хотя партнерство не всегда можно назвать равноправным и взаимовыгодным, Тегеран, прекрасно понимая, что оно может иметь и негативные последствия в долгосрочной перспективе (истощение ресурсов страны, деградация перерабатывающей промышленности и. т.д.), активно идет на сотрудничество с КНР в ключевых отраслях, так как сложившая экономическая обстановка в стране требует этого.
Основным методом проникновения является инфраструктурное сотрудничество (другие методы не так распространены), это обусловлено как экономической мощью КНР, так и отсутствием в Центрально-азиатском регионе крепкого единого экономического пространства. Промышленные и транспортные инфраструктуры в прошлом единого региона после распада СССР разделились на отдельные национальные сегменты, которые потеряли признаки экономической интеграции между собой.
Сотрудничество со странами региона помогает Китаю предотвратить перебои со снабжением энергоресурсов, поступающих через Малаккский пролив, избежать рисков, связанных с растущей нестабильностью в Ближневосточном регионе и в случае политических обострений при перекрытии китайских морских коммуникаций флотами США и Индии дает возможность КНР гарантированно получить необходимые энергоресурсы. Все это в ближайшей перспективе позволит КНР выйти на новый уровень энергетической безопасности.
Из-за высокой уязвимости морских путей перевозки ресурсов стратегическая роль Центральной Азии будет только возрастать, что и обуславливает постоянно растущий интерес Китая.
Проекты, реализованные в рассматриваемый период в Центрально-азиатском регионе, помогают снизить зависимость КНР от импорта нефти через Малаккский пролив, способствовали развитию отдельных регионов страны и ряда отраслей промышленности КНР. Но главным является то, что на фоне дефицитности ископаемых энергоресурсов и роста импорта ископаемых ресурсов в КНР, страна начала активно сокращать свою зависимость от дорогого иностранного сырья, посредством развития на своей территории атомной промышленности, гидроэнергетики и альтернативных возобновляемых ресурсов.
Невзирая на скромные результаты в настоящее время, в долгосрочной перспективе центрально-азиатский регион будет выполнять сразу несколько важных функций. Во-первых, он будет обеспечивать КНР стратегически важным ресурсом — ураном, без которого невозможно производство ядерного топливо и развитие атомной промышленности КНР. Во-вторых, данный регион благодаря своему экономико-географическому положению будет являться главным сухопутным маршрутом доставки товаров в ряд стран Азии, Европы, Ближнего Востока. В-третьих, хотя не все страны региона обладают значительными запасами ископаемых энергоресурсов, тем не менее, они потенциально способны внести огромный вклад в диверсификацию поставок. В-четвертых, в долгосрочной перспективе развитая экономика и инфраструктура Казахстана и Ирана окажет крайне благоприятное воздействие на развитие западных провинций КНР. Более тесная экономическая интеграция позволит решить ряд региональных проблем и несколько охладить уйгурский сепаратизм, что выведет КНР на новый уровень безопасности.
Литература:
- Energy Development Strategy Action Plan (2014–2020) // Asia and Pacific Energy Forum 2014 https://policy.asiapacificenergy.org/node/138
- Ли Син, Ван Чэнсин Стратегия энергетической безопасности Китая в Центральной Азии,// Сравнительная политика, — 2013, № 2 [Электронный ресурс].- Режим доступа: https://mgimo.ru/files2/z07_2013/comp-polit_2013–2_li_wan.pdf
- Хлопов О. А. Энергетическая политика и стратегия Китая // Вестник МГОУ.- 2015, № 4.- С. 125.
- Бойцов А. В. Устойчивое развитие мировой урановой промышленности: вызов времени // Атом экспорт RU [Электронный ресурс].- http://2010.atomexpo.ru/mediafiles/u/files/Present/9.1_A. V. Boytsov.pdf
- BP Statistical Review of World Energy June 2011, P. 6–20.
- Чжан Гофэн. Приоритет стратегии сопряжения // Китай. Февраль 2017. № 2 (136) С. 32–34.
