Участие в речемыслительных операциях – особая функция личных местоимений, отличающая их от других разрядов местоименных слов. Личные местоимения, являясь дейктическими знаками, содержат в своём значении отсылку к участникам речевой ситуации и являются единственным адекватным средством обозначения говорящего и слушающего, а также косвенных участников всякой языковой коммуникации.
Но кроме основных своих «местоименных» значений (обозначение говорящего и слушающего), местоимения могут иметь так называемые «неместоименные» значения, которые они получают в контексте художественных произведений.
Проблема контекстуальных значений слова важна и интересна для современной лингвистики, поэтому многие ученые-лингвисты посвятили ей свои научные исследования. Ею занимались такие ученые как Л.В.Щерба, О. Есперсен, В.В. Виноградов, Р.А. Будагов, Р. Якобсон и др. Все они признавали, что в установлении нового, непривычного значения слова именно контекст играет решающую роль[1,50].
Относительно личных местоимений контекст приобретает совершенно особое значение. Разнообразные семантические и экспрессивные оттенки, появляющиеся у личных местоимений в контексте, открывают неограниченные возможности использования их литераторами. По богатству экспрессивных красок этот разряд местоимений занимает одно из первых мест.
Отмечая особую частотность личных местоимений в художественной речи, обычно указывают на экстралингвистические факторы этого явления: содержание, конкретность повествования, стремление писателей избежать повторения. В то же время писатели и поэты считают личные местоимения своеобразным источником речевой экспрессии. Хотя некоторые ученые придерживаются прямо противоположного мнения.
Так А.А.Реформатский в книге «Очерки по фонологии, морфонологии и морфологии» писал: «...местоимения - удобное звено в устройстве языка; местоимения позволяют избегать нудных повторов в речи, экономят время и место в высказывании. Местоимения удобны и практичны, но в них нет "переливов красок" и настоящего живого слова, они не могут при себе иметь характеризующего живого эпитета... Они не способны к полисемии, может быть главному украшению знаменательных слов. Их назначение - указание; оно должно быть точно направлено и в этом их "однозначность"; местоимения - это не конструкторы, не инженеры, а скорее "уборщики", "подметальщики", "ассенизаторы". Без них не проживешь, но не они зажигают огонь мысли, не они бередят чувства» [2,68]. Думается, что А. А. Реформатский несколько принижает значение класса местоименных слов, видя в них «уборщиков», «подметальщиков», «ассенизаторов». Личные местоимения значимы не только как важное средство коммуникации, но и как яркое экспрессивное средство. Именно специфика местоимений позволяет вкладывать в него самые разнообразные значения и оттенки. Данное свойство местоимений широко используется как в литературе, так и разговорной речи, осознанно, с целью создания определенного эффекта и совершенно бессознательно, в силу привычности и обыденности употребления их в речи.
Проанализируем выразительные возможности личного местоимения я. Это местоимение является одним из наиболее употребляемых слов языка, о чём свидетельствуют частотные словари не только русского, но и других языков.
Местоимение я является, как известно, личным местоимением первого лица единственного числа и обозначает говорящего, то есть я – это знак, а первое лицо, единственное число – это понятие. Именно в этом значении оно и употребляется практически в каждом нашем предложении. Функция его кажется вполне определённой и ясной. Но, будучи очень часто употребляемым, это местоимение в устах каждого человека, который произносит его, способно менять оттенки своего значения. В силу своей абстрактности и зависимости от контекста, оно способно представлять любое говорящее лицо, а, значит, денотат этого слова варьируется в зависимости от ситуации или контекста, в котором это местоимение употребляется.
Местоимение я может иметь следующие наиболее распространенные контекстные значения:
1) значение «личность», «индивидуум»; утвердить своё «я», не потерять своё «я»;
2) значение «любой, всякий человек»: «Было бы хорошо, если бы книга с шутливым названием «Мама, папа и я» была прочитана каждым «я», каждой матерью и отцом, порождающими новые «я»;
3) обобщённое значение местоимения я, то есть возможность при схожей ситуации отнесенности к любым другим лицам: «Я человек, и ничто человеческое мне не чуждо».
Как правило, в выражениях типа «не потерять своё «я» подсознательно приписывается этому я качества, являющиеся неоспоримыми достоинствами человека, такие как ум, благородство, независимость и т.д.
Например: Откинув докучную маску,
Не чувствуя уз бытия,
В какую волшебную сказку
Вольётся свободное Я (И.Анненский)
Часто местоимение я встречается в качестве слова, определяющее самосознание человека, его самоощущение: «Я ощущаю себя человеком, - сказал он себе, - однако что из этого следует? Даже если бы я полностью превратился в другое существо, все равно я ощущал бы себя самим собой. Человек, получеловек, совсем нечеловек – в любом случае – это я»(Д. Найт) В последнем предложении местоимение я приобретает значение, совершенно отличное от простой передачи мыслей или слов от первого лица. В данном значении местоимение я – символ духовного мира человека.
Но, если, одни авторы вкладывают в местоимение я философский смысл, видят в нём суть человеческой натуры, говорят о лучших качествах её я, то, другие приписывают тому же самому я признаки излишней самовлюблённости, переоценки собственных достоинств, проявление нескромности. В разговорном стиле, лишенном лиризма, употребление местоимения я, и в особенности его навязчивое повторение, создают неблагоприятное впечатление: «Извольте, господа, я принимаю должность…только уж у меня…уж я…о, я шутить не люблю, я им всем задам остраску… Я такой, я не посмотрю…»(Н.Гоголь).
«Я всех умнее, хитрее, любопытнее и сильнее… я очаровываю и покоряю… Я владыка… мне поставлен памятник, и памятник этот - и я – памятник… Я слышал…я знал…я видел…»(А.Грин).
«Она девица умная: - я не умею притворяться…я никогда не лгу…я с принципами… - и все я…я…я» (А.Чехов).
Подобное чересчур частое употребление местоимения я, служащее для показа не самых лучших человеческих качеств имеет под собой научную основу: оно каждый раз подчеркивает принадлежность речи какому-то определенному лицу, сосредотачивая внимание слушающего именно на этом лице, нежели на смысле того, о чём собственно идёт речь. Поэтому, если не стоит задача подчеркнуть, заострить интерес собеседника на собственной персоне, то авторы стараются избегать, пропускать это местоимение, если в его употреблении нет никакой надобности. Подобное гипертрофированное употребление личного местоимения я негативно воспринимается и в научном стиле. В связи с этим в книжных стилях широкое распространение получило так называемое «авторское мы»: форма множественного числа употребляется в значении единственного для указания авторства: мы считаем, мы полагаем и т.д.
Употребление я может приводить к субъективации авторского повествования. Этот стилистический прием часто используют писатели и публицисты. Так, журналист, используя в репортаже личное местоимение, создаёт впечатление достоверности происходящего: Я вхожу в знаменитую Третьяковскую галерею и попадаю в мир, где царит атмосфера духовности и святости (Из газет).
Если же в речи происходит замена местоимения я 1-ого лица 3-им – создаётся эффект отстранения, что также может стать стилистическим приёмом: Это был сон о возвращении в детство... Будто я вхожу в наш двор… Мне навстречу выходит мальчик, и я знаю, что он – это я. Выходят мать и отец, смотрят на него и молчат. Я тоже молчу (Из газет).
В бурятском языке личное местоимение би (я) чаще всего используется по своему прямому назначению, т.е. называет говорящего (Би тиимэ хүниие мэдэхэб. – Я знаю такого человека (Х.Намсараев). Но также, как и в русском языке, оно может иметь обобщённое значение, то есть значение отнесенности к любым другим лицам (Би хүнби, тиимэhээ хүнэй уйдхар гашудал, зоболон намда мэдээжэ – Я – человек, и ничто человеческое мне не чуждо), может иметь контекстное значение человека, переоценивающего собственные достоинства. Например, Биб гэжэ hайрхаhанай үлүү. – Нельзя хвастаться самим собой (Лишнее хвастаться самим собой).
Также местоимение би (я) используется бурятскими поэтами и писателями как приём персонализации:
Одоол тиихэд би, талын хүн,
хуа сэнхир дайдаара ургылжа гүйлдэhэн
хонин hүрэгhөө гээгдээд,
хүрзэн хохир со хүлобэржэ хэбтэхы хүсэдэгби!
(Д.Улзытуев)
Местоимения второго лица ты обозначает лицо, к которому обращается говорящий, т.е. собеседника. Однако при утрате своих местоименных значений оно может выступать и в роли первого лица (формально сохраняя форму второго), и в роли третьего (например, при обобщенном обращении).
Одно из распространенных контекстуальных значений местоимения ты - непредвзятость взгляда на себя, взгляда «со стороны». Если бы автор употреблял местоимение первого лица или возвратное местоимение, то в его речи проскальзывала субъективность: «Теперь я знаю тебя. Я исследовал все углы и закоулки тебя, и теперь я знаю, что ты такое есть» (ср.: «Теперь я знаю себя…»).
Также, как и местоимение первого лица я, местоимение ты может использоваться как средство олицетворения:
Скульптор свечей, я тебя больше года вылепливал.
Ты – моя лучшая в мире свеча.
Спички потряхивая, бренча,
Как ты пылаешь великолепно
Волей создателя и палача. (А. Вознесенский)
Здесь олицетворение достигнуто только с помощью местоимения ты.
ср.: Клен ты мой опавший, клен заледенелый,
Что стоишь, нагнувшись, под метелью белой?
Или что увидел? Или что услышал?
Словно за деревню погулять ты вышел. (С.Есенин).
В данном примере олицетворение достигнуто с помощью глаголов. Местоимение ты не играет роли в создании образа дуба как живого существа. Этот образ создают глаголы увидел, услышал, вышел погулять. В стихотворении же А. Вознесенского нет глаголов, которые одушевляли бы в глазах читателя свечу, эта функция возложена на местоимение ты.
Местоимение ты используется и как средство обобщения. Такой прием часто используется в поэзии, в народных пословицах, в лирических отступлениях:
Услышишь суд глупца
И смех толпы холодной,
Но ты останься тверд, спокоен и угрюм.
Ты царь: живи один. Дорогою свободной
Иди, куда влечет тебя свободный ум (А. Пушкин).
Бурятское местоимение 2-го лица ши (ты) так же, как и русское местоимение может утрачивать своё местоименное значение и употребляться в качестве имени существительного:
Хэсүү хүндэ зоболонгой ерэбэлнь,
Хэн хубаалдахаб?
Ши.
(Когда придут тяжелые невзгоды, // Кто их разделит?//Ты. )
(Д. Улзытуев)
В данном примере местоимение ши (ты) имеет обобщённое значение «любой, всякий человек», то есть в схожей ситуации оно может быть отнесено к любым другим лицам, а не к конкретному собеседнику.
В бурятском языке, как и в русском, местоимение ши (ты) может использоваться и как прием персонализации, олицетворения:
Теэд шимни хаанабши, инаг дуран?
Шимни шэдитэ мэдэрэлни
Шимни сэлгеэ наhамни.
(Где ты, моя любовь? //Ты моё волшебное чувство, //Ты моя жизнь.)
(Д.Улзытуев)
Местоимение первого лица множественного числа мы обычно служит для выражения единства говорящего с другими лицами: «Веди, веди всех! – закричала со всех сторон толпа. – За веру мы готовы положить голову» (Н. Гоголь).
Мы имеет несколько конкретных различий в своих словарных значениях: мы = я + ты, я + вы, я + он (она), я + они, то есть я + другие. И, конечно, под этими другими подразумеваются живые люди. Но в художественной речи под этим другим может подразумеваться и лицо неодушевленное: «А вот и мы, – говорил он… - Он имел в виду себя и машину» (журн.). В других случаях подобное мы может служить средством для создания лирического образа: «Ночь и я, мы оба дышим» (А.Фет).
Местоимение мы такжечасто используется в значении других личных местоимений, так как способно заменить любое из них. Наиболее распространена местоименная транспозиция мы = я, которая проявляется в различных ситуациях и преследует разнообразные цели.
Транспозиция мы =я чаще всего используется, как говорилось выше, в научном стиле. Это объясняется тем, что авторы научных трудов стараются придать наибольшую объективность своим работам.
Замена единственного числа личных местоимений множественным числом может использоваться и в художественном стиле для указания на просторечие, крестьянскую речь:
- Кто там? – Мы. – А кто вы? – Калмыки. – А много вас? – Я одна (Из словаря В. Даля).
Местоимение мы может употребляться вместо местоимения я в разговорной речи для достижения каких-либо целей, например, цель говорящего в данном отрывке - уклониться от ответственности:
- Гусев, твой командир крал?
- А кто ж его знает. Павел Иванович! Мы не знаем, до нас не доходит (А.Чехов).
При обращении замена местоимения вы формой 1-го лица мы придаёт речи оттенок шутливого участия: Мы, кажется, сейчас заплачем? (Ср.: Вы, кажется, сейчас заплачете?)
В художественной литературе имеет место и местоименная транспозиция мы = она: Кот Бегемот от имени королевы бала: «Мы в восхищении…Мы рады…» (М. Булгаков) Здесь мы не содержит в себе я ни в малейшей степени, так как подразумевает не его и королеву, а лишь её одну.
В бурятском языке также возможны местоименные транспозиции би (я) – бидэ (мы):
- Баяр, танай байрын комендант хаанаб?
- Мэдэнэгүйб, Солбон Ширапович. Бидэ мүнөөдэр хараагүйбди(разг.)
Личные местоимения в прямой речи также являются сильным источником экспрессии. На читателя воздействует неожиданное введение в текст личных местоимений ты, мы, это создаёт эффект причастности, соучастия. И.Б. Голуб в «Стилистике русского языка» приводит такой пример: Германа собирались увольнять со студии. И тут он своими руками изрезал «Лапшина», думал, что спасает. Друзья, увидев новый вариант, пришли в ужас: «Что ты наделал?» Хорошо, что ему удалось восстановить картину. Мы так ликовали! [3,277].
В этом отрывке наиболее эмоциональными являются предложения с местоимениями мы, ты. Текст получился бы невыразительным, если публицист написал так: Друзья пришли в ужас от того, что он наделал. Они так ликовали. Благодаря обращению автора к личным местоимениям в сочетании с синтаксическими приёмами автор смог усилить экспрессивную окраску речи.
Особое стилистическое значение имеет выбор форм числа личных местоимений, отражающий официальный или дружеский характер речи:
Я к вам пишу…
Теперь, я знаю, в вашей воле
Меня презреньем наказать.
Затем следует выразительный переход к обращению «на ты»:
Вся жизнь моя была залогом
Свиданья верного с тобой;
Я знаю, ты мне послан богом… (А. Пушкин)
Использование поэтами личных местоимений 1-го и 2-го лица помогает читателю увидеть мир переживаний лирических героев, лирическая окраска речи во многом зависит от частотности этих местоимений.
Местоимения третьего лица он, она, оно, они также имеют свои экспрессивные значения. Одно из распространенных таких значений – вражеская сила, что-то негативное в сознании говорящего:
«Этот-то белый вал и есть неприятель – он, как говорят солдаты и матросы» (Л.Толстой)
«В народе говорили, что «он» не пущает, её интересовало, кто это «он» (Н.Лесков).
Высшую силу иногда также обозначают местоимением третьего лица (как правило, это местоимение единственного числа мужского рода он):
Я – непокорный и свободный,
Я правлю вольною судьбой.
А Он – простер над бездной водной
С подъятой к небесам трубой (А.Блок).
Употребление местоимений он, она, оно, они для обозначения каких-либо высших сил дало широкий простор для распространения подобных значений и на многие другие объекты или субъекты речи, и диапазон таких значений необычайно широк: от любого таинственного, непонятного, загадочного объекта-субъекта, до обозначения этим местоимением близкого человека для возвышения его и выделения из общей массы.
Писатели и поэты часто используют личные местоимения третьего лица он, она с целью выделения персонажей, подчёркивания их особо важной роли:
То видит он врагов забвенных…
То сельский дом – и у окна
Сидит она, и всё она (А.Пушкин).
Вся обомлела, запылала
И в мыслях молвила: вот он! ( А.Пушкин).
«Оказалось, что и её он принадлежал тоже к «табуну диких людей» (А. Чехов)
В художественной речи подобное употребление личных местоимений становится стилистическим приёмом, если писатель не называет имена своих героев: Ночная синяя чернота неба в тихо плывущих облаках, везде белых, а возле высокой луны голубых… Она боком сидит на подоконнике раскрытого окна и, отклонив голову, смотрит вверх – голова у неё немного кружится от движения неба. Он стоит у её колен (И.Бунин).
На основе рассмотренного значения этих местоимений строится своеобразный стилистический приём «обманутого ожидания», когда местоимение с иным значением употребляется в препозиции к замещаемому существительному. На использовании такого приёма построен рассказ А.П. Чехова «Моя «она».
Местоимения третьего лица могут иметь и совершенно обратное воздействие: персонаж, герой художественной литературы часто бывает лишен автором имени как такового и обозначается как он для того, чтобы подчеркнуть как раз его типичность, его общность с массой. Такой объект, как правило, является для автора средством показа судеб многих представителей поколения, времени.
Иногда местоимения 3-его лица получают значение «лицо, то самое, именно то»: «Жена моя обратила ко мне бледное своё лицо. Я хотел было её поцеловать. Она вскрикнула: «Ай, не он! Не он! – и упала без памяти» (Н.Лесков).
Часто местоимение 3-го лица оно имеет значение это:
1. Пускай поэт
Дурачится. В осьмнадцать лет
Оно простительно (А. Пушкин)
2. «В голове моей родилось подозрение, что этот слепой не так слеп, как оно кажется» (М. Лермонтов).
Употребление местоимений он, она для указания на присутствующих, вместо имен собственных, сообщает речи презрительный, пренебрежительный тон: Да кто он такой, чтобы ему почести оказывать! (разг.)
Местоимения третьего лица могут использоваться в значении других личных местоимений. Вот пример местоименной транспозиции он = я:
1. «И все-таки Ромашов в эту секунду успел подумать о себе картинно в третьем лице: «И он рассмеялся горьким, презрительным смехом» (А. Куприн).
2. Отслужи по мне, отслужи,
Я не тот, что умер вчера,
Он, конечно, здорово жил
Под палящим солнцем двора (А. Розенбаум).
3-е лицо личного местоимения может послужить вместо второго (как правило, в разговорной речи): «Я тут перед ним душу наизнанку выворачиваю, а он… Тебя уже ищут» (К. Саймак) В данном примере имеет место местоименная транспозиция он = ты.
Также местоимение 3-его лица мн. ч. в художественной литературе (в основном это произведения, написанные в 19 веке) могло употребляться вместо единственного. Оно использовалось писателями для оформления речи прислуги, для выражения подобострастия:
1. Шервиндский: А, понял, понял! Он заболел?
Лакей: Никак нет. Они из дворца выбыли.
Шервиндский: То есть как это – вовсе из дворца? Вы шутите, дорогой Федор. Не сдав дежурства, отбыл из дворца? Значит, он в сумасшедший дом отбыл?
Лакей: Не могу знать. Только они забрали свою зубную щетку, полотенце и мыло… Я же им газету ещё давал» (М. Булгаков)
2. – Ну, дядя-то твой? Он же что?
- Они ничего…(А.Чехов).
В бурятском языке нет специальных местоимений 3-го лица, их функцию выполняют указательные местоимения. Как правило, бурятские лично-указательные местоимения не образуют контекстуальных значений. Они используются только по своему прямому назначению – указывают на лица, не участвующие в данном речевом акте, или на предметы, находящиеся поблизости. Но, как и в русском языке, бурятское лично-указательное местоимение тэрэ (оно), используемое в качестве личного местоимения 3-го лица, может иметь значение это: Тэрэ ехэ hонин ушар юм (Это очень интересная история). В некоторых случаях личное местоимение 3-его лица в бурятском языке может обозначать ситуацию, как, например, в предложении: Тэрэ аймшигтай! (Страшно!)
Таким образом, проанализированный выше материал показывает: контекстуальные значения личных местоимений как в русском, так и бурятском языках создаются чаще всего за счет присущей только им экспрессии, символического смысла, вкладываемого автором речи в местоимение, замещения так называемых табуизированных слов; местоименных транспозиций. Данный разряд местоимений в обоих исследуемых языках способен воплотить в себе все виды лексических значений, присущих самостоятельным частям речи, но в русском языке контекстуальные значения личных местоимений намного шире и богаче, чем в бурятском.
Литература
1. Будагов Р.А. Человек и его язык М., МГУ,1974
2. Реформатский А.А. Очерки по фонологии, морфонологии и морфологии. М., Наука, 1979
3. Голуб И.Б. Стилистика русского языка М., 2002.
