Реституция как специфическое средство защиты нарушенных преступлением прав потерпевшего



Прежде чем приступить к исследованию особенностей реституции, как специфического средства защиты нарушенных преступлением прав потерпевшего, считаем необходимым обратиться к ее концептуальному пониманию и особенностям юридической квалификации как непосредственно общей компенсационной меры широкой сферы применения.

Так, в первую очередь следует отметить, что термин «реституция» изначально имеет латинское происхождение и обозначает «возврат в первоначальное положение» [19, с. 15].

Согласно подходов к этимологическому содержанию указанного понятия в международном праве, как правило, под ним понимается возмещение материального ущерба в имущественной форме: денежными средствами, товарами, работами, услугами [16, с. 108].

Если подходить с точки зрения исследователей в области общей теории права, формировавших концепцию общей системы восстановительной стратегии, то С. В. Бажанов пишет, что восстановительная стратегия — это исполнение юридической обязанности может преследовать цель устранения имевшего место нарушения субъективного права, восстановления его, т. е. реституции общественных отношений, существовавших до криминального события, где в реституционном аспекте одной из сторон в уголовном правоотношении является государство [9, с. 461].

В достаточной степени широко учение о реституции представлено в цивилистике. Под реституцией в гражданском праве, согласно положений ч. 2 ст. 167 ГК РФ [4], понимается возврат сторонами, которые между собой заключили сделку, всего обретенного ими по сделке, в том случае если данная сделка признана недействительной. В случае отсутствия возможности возвратить обретенное в натуре, оно должно возмещаться деньгами исходя из его стоимости, если другие последствия прямо не предусмотрены в законе.

Согласно абсолютно всех подходов в цивилистике, всеобщим правилом является непосредственно двусторонняя реституция. То есть, это те обстоятельства, при которых, как нами было отмечено, каждая из сторон, участвующих в сделке возвращает другой все полученное по ней, а в случае отсутствия такой возможности, предпринимает все необходимые меры, направленные на возвращение его стоимости в деньгах. Однако, в тех случаях, когда какая-либо из сторон, в процессе заключения сделки преднамеренно действовала во вред другой, или же с целью, которая характеризуется как заведомо противная интересам определенного круга субъектов, в том числе общества и государства, то применяется односторонняя реституция. Такие же последствия влекут за собой сделки, которые совершаются под непосредственным влиянием обмана либо угроз.

Таким образом, следует констатировать, что действующее в настоящее время отечественное гражданское законодательство ограничивает понятие «реституции» непосредственно общим последствием недействительности сделки. При этом, необходимо отметить, что правовое положение сторон недействительной сделки соответственно не предполагает распространения на их различные действия таких принципов, как автономии воли и свободы договора. В связи с этим, верно отмечает С. А. Синицын, что реституционные правоотношения не являются классической разновидностью гражданско-правовых, поскольку не должны зависеть от воли субъектов гражданского права, они реализуются в рамках принуждения, формы и пределы которого четко определены нормой права, выражают публичный, но не частный интерес: стороны не могут изменить, дополнить или заменить следующую из закона обязанность произвести возврат полученного по недействительной сделке [21, с. 39].

Как видим, в отечественной цивилистике в основу учения о реституции заложена публично-правовая санкция, которая охраняет общее состояние законности и правопорядок, а не конкретные субъективные права тех или иных, а также и тех и других участников недействительной сделки.

При этом, по мнению некоторых исследователей, применение реституции как публично-правовой санкции принудительно парализует весь экономико-правовой эффект недействительной сделки в части исполненного или ожидаемого исполнения, что означает общую юридическую ничтожность воли и волеизъявления участников недействительной сделки [8, с. 10].

Что же касается института реституции как специфического средства защиты нарушенных преступлением прав потерпевшего, то следует отметить, что в основном под ней в научной и учебной литературе на современном этапе развития уголовно-процессуальной науки понимается уголовно-процессуальная реституция.

По мнению О. А. Тарнавского, с которым на наш взгляд следует согласиться, уголовно-процессуальная реституция является одной из самых распространенных форм защиты прав потерпевших на компенсацию причиненного ущерба от преступлений [24, с. 26].

Между тем, являясь одним из основных на сегодняшний день способов возмещения ущерба, в УПК РФ [6] определение данного института отсутствует. Кроме того, и в УК РФ [5] также реституция не упоминается. В связи с этим, в научной литературе юридической направленности мы находим различные подходы на разных этапах развития уголовно-процессуальной науки к определению исследуемой научной категории.

Так, В. Я. Понарин, под уголовно-процессуальной реституцией понимал восстановление в уголовном деле материального положения лица, пострадавшего от преступления, посредством возвращения ему в порядке, указанном в законе, вещественных доказательств, а при необходимости — предмета того же рода и качества или уплаты их стоимости, если это возможно без ущерба для производства по делу» [18, с. 44].

Аналогичного подхода к пониманию уголовно-процессуальной реституции придерживался И. Н. Волошин [12, с. 34].

Некоторые исследователи, в достаточной степени расширяли подходы к определению понятие реституции. Так, Н. И. Газетдинов, понимал под ней «…не столько возврат похищенного имущества, но и все случаи возмещения причиненного преступлением материального ущерба в его натуральном, естественном выражении» [13, с. 11]. На наш взгляд, такой подход не совсем корректен, так как совсем сложно себе представить, как это будет выполняться, какой механизм реализации необходимо разработать, чтобы во всех случаях осуществлять «возмещение причиненного преступлением материального ущерба в его натуральном, естественном выражении». Ведь не всегда это возможно, по причине утраты либо привидения в негодность похищенного имущества.

Другие ученые под уголовно-процессуальной реституцией понимали восстановление материального положения потерпевшего путем возвращения ему вещей или иных материальных ценностей, непосредственно утраченных в результате преступления [7, с. 28; 11, с. 22; 17, с. 25].

Что же касается развития уголовно-процессуальной науки после принятия УПК РФ в 2002 г., то следует отметить, что имеют место также различные точки зрения относительно понятия уголовно-процессуальной реституции.

Так, некоторые исследователи считают, что уголовно-процессуальная реституция — это непосредственно фактическое возвращение имущества (вещественного доказательства) его законному владельцу [20, с. 207].

В настоящее время А. С. Герасименко соглашается с учеными прошлого столетия, определяя реституцию в уголовном процессе, также как восстановление материального положения потерпевшего от преступления путем возвращения ему вещей или иных материальных ценностей, непосредственно утраченных в результате преступления [14, с. 173].

С. В. Супрун понимает под сущностью уголовно-процессуальной реституции изъятие у лица, совершившего преступление, похищенного имущества и возвращении его владельцу [23, с. 24]. «Уголовно-процессуальная реституция имеет социальные преимущества перед другими способами возмещения вреда. Они выражаются в том, что реституция (восстановление) ограждает потерпевшего от неблагоприятных последствий инфляции и дефицита. Потерпевшему более выгодно иногда получить назад утраченные вещи в натуре, чем денежную компенсацию за них, особенно в условиях обесценивания денежной массы либо хищения уникальных вещей и предметов» [23, с. 25].

При реституции, считает В. И. Баловнева, происходит возврат владельцу именно того имущества, которое являлось объектом преступного посягательства [10, с. 31].

Под уголовно-процессуальной реституцией, считает О. А. Тарнавский, следует понимать восстановление материального положения пострадавших физических и юридических лиц посредством возвращения им вещей или иных материальных ценностей, непосредственно утраченных в результате преступления, а также передачу денег и иных ценностей, добытых преступным путем [24, с. 28].

Что же касается непосредственного нормативного регулирования указанного способа как специфического средства защиты нарушенных преступлением прав потерпевшего, то следует отметить, что нормы, регулирующие уголовно-процессуальную реституцию, содержатся в п. 4 ч. 3 ст. 81 (деньги, ценности и иное имущество, полученные в результате совершения преступления, и доходы от этого имущества подлежат возвращению законному владельцу), пп. «б» п. 1 (вещественные доказательства в виде предметов, которые в силу громоздкости или иных причин не могут храниться при уголовном деле, в том числе большие партии товаров, хранение которых затруднено или издержки по обеспечению специальных условий, хранения которых соизмеримы с их стоимостью, возвращаются их законному владельцу, если это возможно без ущерба для доказывания), пп. «а» п. 2 (вещественные доказательства в виде скоропортящихся товаров и продукции, а также подвергающегося быстрому моральному старению имущества, хранение которых затруднено или издержки по обеспечению специальных условий, хранения которых соизмеримы с их стоимостью, возвращаются их владельцам) ч. 2 ст. 82 УПК РФ.

Исходя из буквального толкования приведенных норм, на наш взгляд, следует констатировать, что в основе подхода к определению содержания уголовно-процессуальной реституции лежит институт вещественных доказательств, которые должны возвращаться его законным владельцам.

Проведенный нами сравнительный анализ различных по своему содержанию существующих в юридической литературе суждений относительно правовой природы реституции, в том числе сквозь призму соответствующих уголовно-процессуальных норм, регламентирующих исследуемые нами общественные отношения, на наш взгляд, дает бесспорные основания усомниться в правильности приведенных позиций — как ученых, так и законодателя.

Имеющиеся подходы в уголовно-процессуальной науке и уголовно-процессуальном законе фактически лишь в части отражают правовую природу реституции. Разрешение задачи по обеспечению возмещения вреда потерпевшему, причиненного преступлением, возможно лишь только тогда, когда на самом деле ему в кратчайшие сроки удается получить обратно утраченное имущество «в натуре». В этом аспекте, как отмечает С. В. Супрун, «уголовно-процессуальная реституция имеет социальные преимущества перед другими способами возмещения вреда. Они выражаются в том, что реституция ограждает потерпевшего от неблагоприятных последствий инфляции и дефицита. Потерпевшему более выгодно иногда получить назад утраченные вещи «в натуре», чем денежную компенсацию за них, особенно в условиях обесценивания денежной массы либо хищения уникальных вещей и предметов» [22, с. 60].

На самом же деле положение дел, которое нам приходится наблюдать в результате последствий правоприменительной практики в данной сфере (утрата имущества, его свойств и ценности, непосредственного назначения, упущенной выгоды, и т. п.), позволяет констатировать, что уголовно-процессуальная реституция в полном объеме в настоящее время не обеспечивает решение задачи возмещения вреда, причиненного преступлением. В связи с этим возникают определенные сомнения о выполнении одного из главных предназначений уголовного судопроизводства в части защиты прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений (п. 1 ч. 1 ст. 6 УПК РФ).

Тем более, это вызывает серьезную озабоченность в силу того, что содержание уголовно-процессуальной реституции в отечественном уголовном судопроизводстве не соответствует содержанию одноименной формы возмещения вреда, которая регламентируется нормами международного законодательства. Если быть точнее, то следует отметить, что уголовно-процессуальная реституция в отечественном уголовном судопроизводстве рассматривается в более узком смысле.

Согласно Декларации основных принципов правосудия для жертв преступлений и злоупотребления властью, реституция состоит в возврате собственности или выплатах за причиненный вред, возмещении расходов, понесенных в результате виктимизации, предоставлении услуг и восстановлении в правах жертв, их семей или иждивенцев правонарушителями или лицами, несущими ответственность за поведение последних (ст.ст. 8–11 Декларации основных принципов правосудия для жертв преступлений и злоупотреблений властью) [2].

Кроме того, в Декларации основных принципов правосудия для жертв преступлений и злоупотребления властью содержится общее правило о том, что потерпевший «имеет право на скорейшую компенсацию нанесенного ему ущерба в соответствии с национальным законодательством» (ст. 4), и в этих целях предлагается «содействовать созданию, укреплению и расширению национальных фондов для предоставления компенсации жертвам преступления» (ст. 13), т. е. речь идет о государственной компенсации вреда в случаях, когда реституция не смогла удовлетворить по различным причинам (неплатежеспособность преступников, утраченное имущество, либо его свойства, и т. д.) интересы потерпевших.

Также согласно положений ст. 13 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 г. [1], каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе.

Стоит отметить, что право на возмещение вреда от преступления прямо предусмотрено и иными международными правовыми актами.

Как видим, в настоящее время отечественная система уголовного правосудия отстает от основных тенденций, имеющихся в международном праве, и, что самое ужасное, сохраняет давнюю свою устремленность на карательную функцию.

В связи с этим, в настоящее время назрела острая необходимость разработки и системного внедрения механизмов реституционного правосудия, без наличия которого практически невозможно воплотить в жизнь провозглашенные Конституцией РФ [3] и УПК РФ задачи по справедливому возмещению вреда от преступлений. В это части весьма закономерны высказывания отдельных исследователей о том, что данная задача, корреспондирующая положениям ст. 52 Конституции РФ о том, что права потерпевших от преступлений и злоупотреблений властью охраняются законом, а государство обеспечивает потерпевшим доступ к правосудию и компенсацию причиненного ущерба, не выполняется в полном объеме [15, с. 3].

Таким образом, указанные недостатки уголовно-процессуальной реституции как специфического средства защиты нарушенных преступлением прав потерпевшего, на наш взгляд, должны быть устранены в первую очередь путем имплементации норм международного права в национальное уголовно-процессуальное право. Тем более, что Декларацией основных принципов правосудия для жертв преступлений и злоупотребления властью было рекомендовано правительствам рассмотреть возможность включения реституции в свою практику, положения и законы в качестве одной из мер наказания по уголовным делам в дополнение к другим уголовным санкциям (ст. 9).

С учетом всего вышеизложенного, под уголовно-процессуальной реституцией, как специфическим средством защиты нарушенных преступлением прав потерпевшего, на наш взгляд, необходимо понимать исполнение государством юридической обязанности по устранению имевшего место нарушения субъективных прав потерпевшего путем восстановления его материального положения посредством возвращения ему денег, ценностей и иного имущества, непосредственно утраченных в результате преступления, а также доходов от этого имущества, либо выплатой денежной компенсации равной утраченному имуществу.

Только в этом случае, на наш взгляд, уголовно-процессуальная реституция, как специфическое средство защиты нарушенных преступлением прав потерпевшего, будет являться самой благоприятной и оптимальной формой возмещения причиненного преступлением имущественного вреда, а также полностью соответствовать назначению уголовного судопроизводства в части обеспечения защиты прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений (п. 1 ч. 1 ст. 6 УПК РФ). Кроме того, уголовно-процессуальная реституция как средство возмещения ущерба преступником жертве будет также полностью соответствовать восстановлению социальной справедливости (ч. 2 ст. 43 УК РФ).

Представленная нами точка зрения относительно определения содержания уголовно-процессуальной реституции, на наш взгляд, должна найти свое прямое закрепление в уголовно-процессуальном законе. В связи с этим, в рамках данного исследования предлагаем в ст. 5 УПК РФ «Основные понятия, используемые в настоящем Кодексе» внести в качестве дополнения сформулированное выше нами понятие уголовно-процессуальной реституции. Помимо этого, в законе должен быть представлен действенный механизм ее реализации.

Литература:

1. Конвенция о защите прав человека и основных свобод ETS № 005 (Рим, 4 ноября 1950 г.): по сост. на 13 мая 2004 г. // Бюллетень международных договоров. — 1998. — № 7.
2. Декларация основных принципов правосудия для жертв преступлений и злоупотреблений властью (Принята 29.11.1985 Резолюцией 40/34 Генеральной Ассамблеи ООН) // Советская юстиция. — 1992. — № 9–10. — Стр. 39.
3. Конституция Российской Федерации (принята на всенародном голосовании 12 декабря 1993 г.): по сост. на 21 июля 2014 г. // Российская газета.– 1993. — 25 декабря. — № 237.
4. Гражданский кодекс Российской Федерации от 30 ноября 1994 г. № 51-ФЗ (часть первая): по сост. на 29 июля 2017 г. // Собрание законодательства Российской Федерации. — 1994. — № 32. — Ст. 3301.
5. Уголовный кодекс Российской Федерации от 13 июня 1996 г. № 63-ФЗ: по сост. на 29 июля 2017 г. // Собрание законодательства Российской Федерации. — 1996. — № 25. — Ст. 2954.
6. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации от 18 декабря 2001 г. № 174-ФЗ6 по сост. на 29 июля 2017 г. // Собрание законодательства Российской Федерации. — 2001. — № 52 (часть I). — Ст. 4921.
7. Александров С. А. Уголовно-процессуальная реституция / С. А. Александров // Советская юстиция. — 1990. — № 5. — С. 28–29.
8. Амбарцумова Р. В., Титенко Ю. А. Двусторонняя реституция в российском законодательстве и ее соотношение с виндикационным обязательством / Р. В. Амбарцумова, Ю. А. Титенко // Юридические науки. — 2017. — № 8. — С. 9–12.
9. Бажанов С. В. Стоимость уголовного процесса / С. В. Бажанов: дис.... д-ра юрид. наук. — Нижний Новгород, 2002. — 585 с.
10. Баловнева В. И. Уголовно-процессуальная реституция и проблемы защиты имущественных интересов в уголовном судопроизводстве / В. И. Баловнева // Ученые записки. Выпуск 9. Актуальные вопросы совершенствования законодательства в области защиты прав и свобод человека и гражданина: сборник научных трудов. — Оренбург: ООО ИПК «Университет», 2013. — С. 30–36.
11. Власенко В. Г. Вопросы теории и практики возмещения материального ущерба при расследовании хищения государственного и общественного имущества / В. Г. Власенко. — Саратов: СГУ, 1972. — 127 с.
12. Волошин И. Н. Формы восстановления в процессе предварительного следствия имущественных интересов граждан, нарушенных умышленными преступлениями против собственности / И. Н. Волошин // Проблемы предварительного следствия и дознания: Сборник научных трудов. — М.: НИИ МВД РФ, 1992. — С. 34–37.
13. Газетдинов Н. И. Деятельность следователя по возмещению материального ущерба / Н. И. Газетдинов. — Казань: Издательство Казанского университета, 1990. — 96 с.
14. Герасименко А. С. Реализация института реституции в уголовно-процессуальном праве / А. С. Герасименко // Бизнес в законе. Экономико-юридический журнал. — 2008. — № 2. — С. 172–173.
15. Дубровин В. В. Реституционное правосудие по уголовным делам: отечественные и международные стандарты / В. В. Дубровин // Международное уголовное право и международная юстиция. — 2011. — № 3. — С. 3–5.
16. Кузьмин И. А. Юридическая ответственность и ее реализация / И. А. Кузьмин: учеб. пособие. — Иркутск, 2013. — 219 с.
17. Мазалов А. Г. Гражданский иск в уголовном процессе / А. Г. Мазалов. — М.: Юридическая литература, 1977. — 180 с.
18. Понарин В. Я. Уголовно-процессуальная реституция / В. Я. Понарин // Правоведение. — 1988. — № 1. — С. 41–46.
19. Римское право и латинская юридическая терминология: Учебно-методическое пособие / сост. И. М. Максимова. — Тамбов, 2011. — 87 с.
20. Семенцов В. А. Право потерпевшего на возмещение имущественного вреда, причиненного преступлением / В. А. Семенов // Проблемы уголовного судопроизводства в свете реализации федеральной целевой программы «Развитие судебной системы России на 2007–2011 годы: Материалы Всерос. науч.-практ. конф. (22–23 ноября 2007 года). — Тюмень, 2008. — С. 207–215.
21. Синицын С. А. Реституционные правоотношения: понятие, содержание, проблемы классификации / С. А. Синицын // Юрист. — 2015. — № 19. — С. 32–39.
22. Супрун С. В. Использование гражданско-правовых способов возмещения вреда и убытков в уголовном судопроизводстве / С. В. Супрун // Вестник Омской юридической академии. — 2011. — № 2(15). — С. 58–62.
23. Супрун С. В. Способы возмещения вреда, причиненного преступлением / С. В. Супрун // Мировой судья. — 2009. — № 12. — С. 22–26.
24. Тарнавский О. А. Восстановительно-согласительные процедуры обеспечения прав и частных интересов лиц, пострадавших от преступления / О. А. Тарнавский // Российский судья. — 2013. — № 8. — С. 26–28.