Задачей данной главы является раскрытие такого явления как политизации городских сообществ в структурах гражданского общества, иными словами, как городские сообщества становятся политическими субъектами в условиях гражданского общества. В связи с этим необходимо раскрыть основные структурные главы. Этим обусловлена задача первого параграфа главы. Она заключается в необходимости рассмотреть нынешнее состояние дебатов о городских сообщества.
Сообщество тема в социологии и политологии далеко не однозначная. Как пишет Г. Юдин, сообщество изначально изучалось в поле антропологии [1]. Родоначальниками этого поля исследования стали Э. Дюркгейм, М. Мосс и В. Тёрнер. Для антропологов понятие «сообщество» удобно тем, что оно обозначает ограниченную в пространстве группу людей, В дальнейшем этой проблемой сообществ занималась Чикагская школа, например, Луис Вирт и Фердинанд Теннис. Теннис выделял свои «Гезельшафт» и «Гемайншафт», разделяя город и село как общество и сообщество. Это же разделение сделал для себя Вирт, изменяя от работы к работе контексты, но, однако для него для него прообразом сообщества остаётся территориальная группа, отношения в которой регулируются моралью. Из их трудов родилось такое направление, как человеческая экология. В контексте сообщества она изучала коммуникацию, консенсус, общие нормы, ценности, осознанный социальный контроль и коллективное действие. Однако в понятии сообщество было больше поэзии, описательной вольности, нежели в строгом научном понятии.
Однако Л. Вирт в своей статье «Пределы и проблемы сообщества» пишет, что необходимо чётко разделять понятия «социальная группа», «сообщество» и «общество» [2]. Социальная группа — самое широкое понятие, указывающее на сплочённость. Вирт пишет, что есть группы, которые лучше всего понимать как сообщества, и группы, которые лучше рассматривать как общества. Однако он считает, что мы не вывели универсальный способ коммуникации, универсального дискурса, основанного на общих смыслах, интегрирования различных, зачастую конфликтующих, интересов. Вирт полагал, что сообщество всегда территориально локализовано и де- и раз-локализованность его может вызывать определённые проблемы.
Однако к 80-ым годам границы между подходами начинают становится проницаемыми. И в этом смысле предтечами стали работы Бенедикта Андерсона «Воображаемые сообщества» и Энтони Коэна «Символическое конструирование сообщества». В них понятие сообщества перестало обозначать локальную единицу, территориальную близость. Внимание переключилось на искусственность, историчность отношений сообщества, которая особенно заметна в конструировании таких примордиальных, на первый взгляд, сообществ, как нация. С интенсификацией коммуникации, появлением интернета критерий локализации, взаимодействий лицом к лицу не оказывает столь сильного воздействия. Мир, связанный путами интернета, похож на огромную деревню, как писал Маршалл Маклюэн. Сообщества делокализуются, их общение становится опосредованным средствами коммуникации. В итоге нынешние сообщества можно характеризовать как воображаемые.
Для такой дисциплины как «community studies», необходимо понимание трудов Зигмунда Баумана. Отправной точкой теории Зигмунта Баумана становится парадокс общества текучей современности (liquid modernity) [3]. Как считает Бауман, сообщество является наиболее желаемой вещью для всего современного социального бытия. Он утверждает, что нынешние люди, живущие сегодня, значительно атомизированы. Это потому, что современность, в течение последних несколько десятков лет, была значительно изменена в связи с сочетанием экономических, политических, социальных и культурных факторов, которые привели к появлению более «легких» и «жидких» связей. Премодерновые же структуры были ориентированы на более жёсткие, иерархические связи. В противоположность общества «твердой современности», «текучая современность» является потребителем социальности, в котором люди стали одновременно и продавцами, и товарами. Иерархии размываются, структуры становятся необязательными. Следовательно, сообщество в его классическом понимании, уже не действует, становится незащищённым, необязательным. Для определения этого состояния Зигмунд Бауман использует понятие «Unsicherheit», означающее неопределённость. Бауман пишет: «Ощущение «территории», ныне беспомощное и никаким усилием воображения не представляющееся самодостаточным, утратило значительную долю своей ценности, свою привлекательность и притягательную силу для тех, кто может свободно передвигаться, оно становится ускользающей целью, скорее даже мечтой, чем реальностью, для всех, кто, сам не обладая подвижностью, желал бы замедлить либо остановить передвижения невероятно мобильных хозяев исчезающего порядка. Для тех, кто обладает мобильностью, задачи территориального и административного управления кажутся все более грязной работой, которой следует избегать любой ценой и передавать тем, кто стоит пониже на ступенях иерархической лестницы, кто столь слаб и уязвим, что не откажется от тяжелой работы, даже если знает, что его усилия, несомненно, будут пустыми и бесполезными». Здесь выражается обеспокоенность по поводу де-локализации сообщества. Но значит ли это его распад? В повседневной жизни это значит, что мы больше не привязаны к нашему дому, земле, родителям, государству (не связаны различного рода «жёсткими» (сильными) связями), становясь всё более подверженными связям «жидким» (слабым). В политической сфере это значит, что мы действительно сами себе хозяева, что мы можем действовать от своего имени, что политический субъект в высшей степени является индивидуальным. Однако, как кажется, не только модерн становится «текучим», но и сообщества приобретают такой же характер, становясь менее зависимыми от сильных связей, более ситуативными, конструируемыми. Здесь принципиально важно указать на пересечение в этой точке подходов Андерсона, Коэна и Баумана, относя к периферии изречение Хобсбаума о том, что сообщества сейчас вряд ли возможны, зато традиции вполне конструируемы.
Однако подобный узел размышлений не единственный. Тони Блэкшоу, например, склонен говорить о постмодернистских сообществах [4]. То, что он называет «постмодернистское сообщество», противоречит определению сообщества в ортодоксальном социологическом смысле.
В частности, эти сообщества могут существовать двумя основными способами, которые по соображениям целесообразности он называет «негативным» постмодернистским сообществ и «позитивным» постмодернистским сообществом. В частности, как «негативные» постмодернистской сообщества, так и «позитивные» постмодернистские сообщества являются фрагментарными и уязвимыми для разрыва, появляются в странных и удивительных формах, могут не иметь никакой формы, никакого стандарта или соответствия каким-либо правилам.
Прежде чем мы рассмотрим идею «негативного» постмодернистского сообщества. Его идея берет начало в совместных работах французского философа Жиля Делёза и психиатра Феликса Гваттари [5]. Где они с помощью критики фундаментальных, как казалось бы, оснований психоанализа (в частности Эдипова комплекса) приходят к выводу, что нет таких оснований, чтобы говорить о сообществе, а есть лишь индивидуальная сборка шизофренического нарратива, о чём говорит и Ж. Ф. Лиотар в своей книге «Состояние постмодерна», где у Лиотара появляется «критерий перформативности»: «система вносит свой вклад в развитие всех языковых игр (даже если они не освобождают от канонического знания), в познание этих игр; она стремится перевернуть повседневный дискурс в своего рода метадискурс: обыденные высказывания проявляют склонность цитировать самих себя и различные прагматические положения, которые нужно все же косвенно соотносить с затрагивающим их актуальным сообщением. Она может внушить, что проблемы внутренней коммуникации, которые встречает в своей работе научная коммуникация, когда ломает и переделывает свои языки, имеют природу, сравнимую с природой социального сообщества, когда то, лишенное культуры рассказов, должно найти доказательства его коммуникации с самим собой и, тем самым, задаться вопросом о легитимности решений, принятых от его имени». Сообщество же здесь выступает как нарратив, реализуемый на двух уровнях (коллективном и индивидуальном). Другими словами, суть постмодерновых форм жизни согласно Делезу и Гваттари не в укорененности сообщества или культуре, а в ризоматическом образе жизни, где возможно соединение всего со всем. Таким образом, «негативное» сообщество заключается в своей перформативности, языковых играх, случайности и непрочности. Проблема таких сообществ том, что они думают, что языковая игра может им дать то, что называется сообществом в ортодоксальном смысле слова. «Позитивное» же постмодернистское сообщество заключается в вписанности в дискурсы власти. Кроме того, «позитивное» сообщество отличается тем, Деррида называет «игрой различий». В этом смысле, это означает, что главные различия между сообществами пролегают в языке («мы», «они», «свой» или «чужой»), но это говорит и то, что сообщество можно также и создать.
В. Вахштайн считает сообщества следствием «производящей коммуникации», у которой может быть множество параметров описания. Он выделяет следующие [6]:
– структура коммуникативных обменов. Кто, с кем и как взаимодействует? Это параметр плотности контактов между членами сообщества и сила коммуникативных связей между ними же;
– событийная архитектура. Сообщества событийны, потому что событийна коммуникация. Сообщества порождаются событиями коммуникации; можно выделить сообщество-устанавливающие события и события рутинные, ординарные. И те и другие участвуют в производстве сообществ, но в случае рутинных событий коммуникации речь должна идти о воспроизводстве, тогда как учреждающие события являются абсолютными и перформативными;
– коды коммуникации. На каком «языке» происходит коммуникация? Каковы встроенные в него способы описания мира? Как именно используемая в данном языке метафорика позволяет сообществу ответить на вопрос о себе и о своем положении в мире?
В своей работе «Символическое конструирование сообщества» Энтони Коэн утверждает, что мы должны признать, что сообщества являются не только результатом представительства (agency), на котором зиждется их существование, но и от того, что они не существуют без символов, образов, определения границ сообщества, разделяющих меток, обычаев, привычек, ритуалов и связь между этими компонентами. Иными словами, символы не просто описывают сообщества; они вносят свой в некотором смысле вклад в конструирование сообщества.
Таким образом, можно, пользуясь межпарадигмальным анализом, выделить три типа сообществ:
– премодерновые (для них характерны сильные связи, такие как семья, род, земля и т. д. В России такие сообществами могут «казаться» аулы в горном Дагестане или поселения на Крайнем севере);
– модерновые (с характерными слабыми связями, высоким уровнем мобильности);
– постмодерновые (основанные на слабых связях, перформативности).
Кроме того, городские сообщества существуют на нескольких уровнях:
– как общества в силу ограниченности города территориально и особого рода связям, возникающим в процессе его пользования. Город как сообщество;
– непосредственно состоит из сообществ, разделяясь на различные районы, приводя в действие различные типы политических субъектов. Город, наполненный местами сборки сообществ.
Литература:
- Григорий Юдин, Иван Павлюткин, Сообщество как данность и сообщество как процесс: стратегии изучения малых городов. — URL: http://www.soclabo.org/index.php/laboratorium/article/view/567/1487 (дата обращения: 20.01.2017).
- Wirth L. The scope and problems of the community // Community life and social policy: Selected papers by Louis Wirth. — Chicago: University of Chicago Press, 1956. — P. 9–20
3. З. Бауман. Индивидуализированное общество. М.: Логос, 2002. — 390 с.
4. Blackshaw T. Key concepts in community studies. — Los Angeles, London: SAGE, 2010–232 p.
5. Делёз Ж., Гваттари Ф. Тысяча плато: Капитализм и шизофрения. — Екатерибург, М.: У-Фактория. — 895 c.
- Формула сообщества Почему понятие сообщества утрачивает значение? URL.: http://postnauka.ru/longreads/13650 (дата обращения: 20.01.2017)
