Поэма «Гелианд» (от древнесакс. Heliand — «Спаситель», что является калькой с лат. Salvator) занимает исключительное место в ряду памятников раннесредневековой германской литературы. Это один из немногих масштабных текстов на древнесаксонском языке, дошедший до нашего времени. Уникальность его сохранения подчеркивается тем, что он известен в двух основных рукописях: одна хранится в Британской библиотеке в Лондоне (Cotton MS Caligula A. VII), а другая — в Баварской государственной библиотеке в Мюнхене (Cgm. 25) [4, с. 1]. Сам факт существования этих манускриптов является чудом, учитывая многовековую историю войн, пожаров и иных катаклизмов. Эти рукописи служат бесценным источником не только для литературоведения, но и для лингвистики, предоставляя богатейший материал для изучения древнесаксонского языка — диалекта, на котором говорили племена саксов до их интеграции в франкскую империю Карла 1 Великого и последующее развитие их обности в Священную Римскую империю Оттона 1 (сына Герцога Саксонии и Короля Германии Генриха Птицелова из династии Людольфингов).
Личность автора поэмы остаётся неизвестной, что характерно для многих средневековых произведений. Однако исследователи, опираясь на стиль и содержание текста, выдвигают предположения о его личности. Считается, что создатель «Гелианда» был хорошо образованным клириком, знакомым не только с латинской экзегетической традицией, но и с устной поэтической культурой своих соплеменников. Н. В. Гербель, вслед за рядом немецких учёных, отмечает, что автор, возможно, «был одним из народных поэтов, которые, по принятии христианства, поступали в монастыри» [1, с. 4]. Эта гипотеза объясняет уникальный сплав учёной богословской мысли и живой, мощной эпической стихии, который мы находим в тексте. Такой поэт, будучи носителем германской поэтической традиции, мог наиболее эффективно переложить Священное Писание на язык и образный строй, понятный его недавно обращённой пастве.
Главной особенностью «Гелианда» является его художественная форма. Поэма написана классическим для германского эпоса аллитерационным стихом, который резко контрастирует с латинскими гекзаметрами или рифмованными стихами, обычными для христианской литературы того времени. Аллитерация (созвучие начальных согласных в ударных слогах) была основой таких памятников, как «Беовульф» или старшая Эдда, и прочно ассоциировалась с языческим эпическим прошлым [3, с. 73].
Эта форма определяет и содержание. Автор не просто пересказывает события Евангелие, он переосмысливает их в категориях германского героического мира. Иисус Христос предстаёт не столько смиренным страдальцем, сколько могущественным Вождём (frumo), Владыкой (drohtin), окружённым верной дружиной апостолов. Его жизнь и деяния излагаются как повесть о доблестном князе, следующем по пути, предначертанном судьбой. Крещение в Иордане, например, описывается как акт принятия вассальной присяги Богу-Отцу. Таким образом, «Гелианд» представляет собой фундаментальную христианскую историю, изложенную через язык и культурные коды языческой традиции германского общества на стадии гибели родоплеменного строя и перехода к феодальному типу социальных отношений.
Чтобы понять феномен «Гелианда», необходимо помнить о кровавом историческом контексте его создания. Саксонские войны (772–804 гг.; включить следует и события восстания Стеллингов, от древнесаксонского «Stellingabund» — буквально, товарищества крестьян с 841 по 843 года, описанные в Ксантских Анналах, хронологически подходящие под теоретическое время написания рассматриваемого произведения) были не кратковременным конфликтом, а затяжной и ожесточенной борьбой на уничтожение, длившейся более тридцати лет. Этот период можно разделить на несколько ключевых фаз, которые наглядно демонстрируют, почему христианство могло восприниматься саксами не как благая весть, а как идеологическое обоснование франкской агрессии.
Первая фаза (772–777 гг.): Первые походы и насильственное крещение. В 772 году Карл Великий начал свой первый поход в Саксонию. Поводом стали пограничные стычки с отрядами саксонских налетчиков, но целью была полная политическая и религиозная интеграция независимого и языческого народа в состав Франкской империи. Знаковым событием этого этапа стало разрушение главной языческой святыни саксов — Ирминсуля, огромного деревянного столпа, символизировавшего Древо Мира, поддерживающее небеса (Древнесаксонское сложное слово Irminsûl означает «великий столб». В дальнейшей германо-скандинавской языческой традиции подобный символ будет зваться Иггдрасилем от древнеисландского: Yggr «Ужасный» (одно из многочисленных имён Одина) и drasill «скакун, конь»). Карл силой заставлял местную знать приносить клятвы верности и принимать крещение, однако, как только франкская армия уходила, саксы восставали, видя в новой вере угрозу своей национальной и социальной идентичности.
Вторая фаза (778–785 гг.): Народное сопротивление и Верденская резня. Период ознаменовался восстанием народного вождя Видукинда, ставшего символом саксонского сопротивления. В 782 году саксы нанесли сокрушительное поражение франкскому отряду. Ответ Карла был беспрецедентно жестоким. В том же году в Вердене-на-Аллере он приказал обезглавить 4500 пленных саксонских воинов. Эта массовая казнь, известная как Верденская резня, стала шоком для всего германского мира и на десятилетия определила отношения между двумя народами. Она не сломила дух саксов, но показала, что Карл готов на кровопролитие для достижения своих целей. Лишь в 785 году Видукинд, видя бесперспективность дальнейшего сопротивления, сдался и принял крещение, что стало тяжелейшим ударом по морали его соплеменников.
Третья фаза (792–804 гг.): Окончательное покорение и системная христианизация. Несмотря на крещение Видукинда, восстания продолжались. В ответ Карл Великий перешел к политике системного террора и принудительного переселения. В 795 году был издан «Капитулярий о саксах» (Capitulatio de partibus Saxoniae), который под страхом смерти предписывал:
- Соблюдение христианских обрядов и отказ от языческих практик.
- Смертную казнь за кремацию умерших (языческий обряд) и за прием пищи во время Великого поста.
- Смертную казнь за любое выступление против короля и церкви.
Этот документ юридически закрепил религиозный террор. Тысячи саксов были насильственно переселены во внутренние области Франкской империи, а их земли заселены франкскими колонистами. Одновременно шло активное строительство церквей и монастырей (таких как Фульда и Корвей) на саксонской территории, которые стали не только духовными, но и административными центрами контроля.
«Гелианд» становится прямым ответом на эту коллективную травму. Он был создан спустя одно-два поколения после описанных событий, когда память о независимости, Видукинде и старых богах была ещё жива. Поэма пытается примирить саксонскую идентичность с новой религиозной реальностью. Она показывает, что христианство — это не чужая, навязанная «огнем и мечом» вера франков, а универсальная истина, которую можно понять и принять на собственном, германском культурном языке. Автор практически полностью исключает из повествования Ветхий Завет, акцент на котором мог ассоциироваться с иудейской традицией, чуждой саксам, и выстраивает образ Христа как универсального Владыки, стоящего выше франкских королей и саксонских вождей.
Как пишет А. Я. Гуревич, «автор «Гелианда» сделал смелую и в высшей степени плодотворную попытку перевести Священное Писание на язык социальных и этических представлений, которые были дороги и понятны его соплеменникам» [1, с. 98]. В этом смысле «Гелианд» — это не просто перевод, а акт культурного компромисса и сопротивления, попытка сохранить «душу» народа, даже принимая новую веру, навязанную силой оружия.
Значение «Гелианда» выходит далеко за рамки его историко-литературной уникальности. Эта поэма стала мостом, перекинутым из языческого германского прошлого в христианское будущее. Она продемонстрировала удивительную гибкость германской культурной парадигмы, способной адаптировать и переработать чуждые идеи, облекая их в родные и понятные формы. Успех этой адаптации заложил основы для дальнейшего развития всей германской христианской культуры.
«Гелианд» не является в равной мере курьёзом или архаичным пережитком. Он представляет собой фундаментальный этап в процессе присоединения христианства в почву местной культуры. Посредством этого эпоса библейские сюжеты и фигуры перестали быть исключительно импортным товаром на латинском языке, но стали частью собственного эпического наследия германских народов. Таким образом, наследие «Гелианда» живёт в самой ткани немецкой религиозной и культурной традиции, свидетельствуя о глубоком и органичном синтезе, который определил её уникальное лицо.
Литература:
- Христианско-героическая поэзия. Спаситель // Немецкие поэты в биографиях и образцах / Н. В. Гербель. — Санкт-Петербург, 1887. — С. 4–5.
- Гуревич А. Я. История и сага. — М.: Наука, 1972. — 200 с.
- Домский М. В. «Песнь о Христе» в истории библейского эпоса англов и саксов // Филологические науки. Вопросы теории и практики. — 2015. — № 12 (54): в 4-х ч. — Ч. II. — С. 72–75.
- Гелианд // Малый энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. — 2-е изд., вновь перераб. и значит. доп. — Т. 1–2. — СПб., 1907–1909.
