Неологизация концепта как активный процесс, реализуемый в художественном тексте (на материале англоязычной прозы)

 

Ключевые слова:концепт, «Заводной Апельсин» Энтони Берджесс

 

Прежде чем начать свое исследование мы обратились к одним из наиболее важных частей — к определениям понятий.

Что такое концепт?

Изучив множество материалов, мы выяснили, что нет однозначного определения к этому термину.

В. И. Карасик приводит ряд подходов к концептам, развиваемых разными авторами

[Карасик 2004; 3].

Среди них назовем следующие:

концепт — идея, включающая абстрактные, конкретно-ассоциативные и эмоционально-оценочные признаки, а также спрессованную историю понятия [Степанов 1997; 412];

концепт — личностное осмысление, интерпретация объективного значения и понятия как содержательного минимума значения [Лихачев 1993; 3–9];

концепт — это абстрактное научное понятие, выработанное на базе конкретного житейского понятия [Соломоник 1995; 246];

концепт — сущность понятия, явленная в своих содержательных формах — в образе, понятии и в символе [Колесов 2004; 19–20];

концепты — своеобразные культурные гены, входящие в генотип культуры, самоорганизующиеся интегративные функционально-системные многомерные (как минимум трехмерные) идеализированные формообразования, опирающиеся на понятийный или псевдо понятийный базис [Ляпин 1977; 16–18].

В России термин концепт был употреблен С. А. Аскольдовым-Алексеевым в 1928 г. в статье «Концепт и слово». Ученый определил концепт как мысленное образование, которое замещает в процессе мысли неопределенное множество предметов, действий, мыслительных функций одного и того же рода (концепты растение, справедливость, математические концепты) [Аскольдов 1997; 267–279].

Мы остановились на определении Валерия Закиевича Демьянкова. В своей книге «Термин «концепт» как элемент терминологической культуры» он дает следующее определение.

Концепт — это содержательная сторона словесного знака, за которой стоит понятие, относящееся к умственной, духовной или материальной сфере существования человека [Шведова 2007].

В своей работе мы рассмотрим тему неологизации концепта в произведении одного из самых незаурядных и разносторонне развитых писателей — Энтони Бёрджесса.

Несколько слов об авторе.

Английский писатель и литературовед (занимался литературными исследованиями, особенно творчества Шекспира и Джойса), также занимался сочинением музыки (симфонии, балет и опера), литературным переводом и журналистикой. Наиболее известное произведение Бёрджесса — сатирическая антиутопия «Заводной апельсин».

Также, чтобы лучше понять само произведение, определим, в русле какого направления оно написано.

Роман «Заводной Апельсин» написан в русле направления модернизм. В литературе модернизм пришёл на смену классическому роману. Вместо жизнеописания читателю стали предлагать литературные интерпретации различных философских, психологических и исторических концепций, появился стиль, названный Поток сознания (англ. Stream of consciousness), характеризующийся глубоким проникновением во внутренний мир героев. Важное место в литературе модернизма занимает тема осмысления войны, потерянного поколения. [Модернизм в литературе, электронный ресурс]

Более всего увлекает читателя языковой эксперимент Энтони Бёрджесса. Он состоит в том, что автор включил в своё произведение искусственный сленг.

На примере романа «Заводной апельсин» мы имеем возможность рассмотреть случай, когда использование вымышленного-языка (в данном случае — сленга) становится основным фактором, определяющим поэтику художественного текста и его воздействие на читателя [Окс 2005].

С первых же страниц, произведение изумляет читателя изобилием необычных слов. На первый взгляд, они очень похожи на английский язык, но в основном состоят из окказиональных слов неанглийского происхождения. Насыщенность произведения такими словами оказывает на читателя воистину шоковый эффект:

«There was me, that is Alex, and my three droogs, that is Pete, Georgie, and Dim. Dim being really dim, and we sat in the Korova Milkbar making up our rassoodocks what to do with the evening, a flip dark chill winter bastard though dry. The Korova Milkbar was a milk-plus mesto, and you may, O my brothers, have forgotten what these mestos were like, things changing so skorry these days and everybody very quick to forget, newspapers not being read much neither. Well, what they sold there was milk plus something else. They had no license for selling liquor, but there was no law yet against prodding some of the new veshches which they used to put into the old moloko, so you could peet it with vel-locet or synthemesc or drencrom or one or two other veshches which would give you a nice quiet horrorshow fifteen minutes admiring Bog And All His Holy Angels and Saints in your left shoe with lights bursting all over your mozg. Or you could peet milk with knives in it, as we used to say, and this would sharpen you up and make you ready for a bit of dirty twenty-to-one, and that was what we were peeting this evening I'm starting off the story with».

пер. «Компания такая: я, то есть Алекс, и три моих druga, то есть Пит, Джорджик и Тем, причем Тем был и в самом деле парень темный, в смысле glupyi, а сидели мы в молочном баре «Korova», шевеля mozgoi насчет того, куда бы убить вечер — подлый такой, холодный и сумрачный зимний вечер, хотя и сухой. Молочный бар «Korova» — это было zavedenije, где давали «молоко-плюс», хотя вы-то, бллин, небось уже и запамятовали, что это были за zavedenija: конечно, нынче ведь все так скоро меняется, забывается прямо на глазах, всем plevatt, даже газет нынче толком никто не читает. В общем, подавали там «молоко-плюс» — то есть молоко плюс кое-какая добавка. Разрешения на торговлю спиртным у них не было, но против того, чтобы подмешивать кое-что из новых shtutshek в доброе старое молоко, закона еще не было, и можно было pitt его с велосетом, дренкромом, а то и еще кое с чем из shtutshek, от которых идет тихий baldiozh, и ты минут пятнадцать чувствуешь, что сам Господь Бог со всем его святым воинством сидит у тебя в левом ботинке, а сквозь mozg проскакивают искры и фейерверки. Еще можно было pitt «молоко с ножами», как это у нас называлось, от него шел tortsh, и хотелось dratsing, хотелось gasitt кого-нибудь по полной программе, одного всей kodloi, а в тот вечер, с которого я начал свой рассказ, мы как раз это самое и пили». (Перевод: В.Бошняк)

Выделенные слова — это вкрапления сленга «надцат».

Исследователь постмодернистской литературы Б. Макхейл утверждает, что использование вымышленного языка является одним из приемов конструирования художественного текста («the strategy of antilan-guage») [McHale 1987]. Вымышленный язык (по терминологии исследователя, «антиязык») определяется следующим образом: «Антиязык — это специализированный дискурс отдельной группы, демонстрирующей отличия от нормы — отличия от нормы в привычном негативном смысле (например, криминальная или тюремная субкультура) или в силу престижности рода деятельности (высшие армейские чины, религиозные мистики, возможно, даже поэты). Язык такой группы отличается от стандартного в той же степени, в какой поведение данной группы отличается от социальной нормы. Антиязык развивается путём систематических трансформаций нормативного языка, особенно ярко это проявляется в лексических процессах «ре-лексикализации» (адаптации стандартного слова к специфическому, нестандартному употреблению внутри группы) и «сверхлексикализации» (избытку полных и неполных синонимов понятий, особенно важных для данной группы)»... [Окс 2005]. «Антиязык по сути своей «диалогичен» — в нём заключена скрытая полемика со стандартным языком и привычным мировоззрением. Он создаёт эффект «противоположной» точки зрения на мир, «контрреальность», диалектически связанную с «действительной», «официальной» реальностью». [Окс 2005].

Э. Бёрджесс не считал, что произведение «Заводной апельсин» самое лучшее его творение. В 1982 году, когда произведение было опубликовано в Великобритании, оно осталось практически не замеченным, и только благодаря режиссеру Стенли Кубрику (экранизация 1971 года) роман получил мировую известность. Затем, роман был опубликован в США, но, в немного видоизмененном варианте: издатель добавил к роману послесловие и глоссарий, но при этом исключил последнюю главу, несущую огромную смысловую и композиционную нагрузку. Интересно, что сам автор не сопротивлялся подобному произволу издателя, и, комментируя его действия, заявил, что «ему лучше знать». Наличие двух версий текста обуславливает амбивалентную игровую ситуацию. Так как это позволяет принципиально по-разному его интерпретировать, и обуславливает постоянные споры между исследователями и критиками [Окс 2005].

Название языка — модифицированное окончание русских числительных от «одиннадцати» до «девятнадцати». Объясняется это тем, что носителями надсата в «Заводном апельсине» были подростки (nadtsatyje) — «тинейджеры» (teenagers, буквально «надцатилетние»; или сокращённо — «тины», teens).

Основу языка Надсат составляют слова русского происхождения. В основном они брались без изменения, например:

-                    Droog;

-                    Britva;

-                    Devotchka;

-                    Dva;

-                    Gazetta;

-                    Gorlo;

-                    Mozg;

-        Raskazz;

-                    Zasnoot;

-                    Kashl;

-                    Yahzick;

-                    Interessovat;

-                    Govoreet;

-                    Eemya

Некоторые из слов автор не просто транслитерировал, а сокращал или передавал с помощью созвучных английских слов, например:

-                    Люди (lyudi) — передано как lewdies (где lewd — переводится как распутный; непристойный; бесстыдный);

-                    Хорошо (khorosho) — как horrorshow (страшное шоу);

-                    Голова (golová) — как Gulliver;

-                    Понимать (ponimát) — pony;

-                    Человек (chelloveck) — veck.

С помощью принципа морфологической интерференции Берджесс образовывал, так называемые, гибридные новообразования — слова, составленные из морфем разных языков:

-                    dratsing — от русского глагола «драться» + окончание ing,

-                    nuking — от русского глагола «нюхать» + окончание ing;

-                    lubbilubbing — от русского глагола «любить» + окончание ing;

-                    nogas — от русского существительного «нога» + образующее множественную форму окончание «s»;

-                    otchkies — рус. Очки;

-                    platties — рус. Платья;

-                    sharries — рус. Шары;

-                    zoobies — рус. Зубы.

Ещё одним источником языка был Слэнг Кокни. Например:

-                    Cutter — money — cutter рифмуется с bread and butter, что обозначает доход или деньги;

-                    Pretty polly — рифмуется с Lolly, что также обозначает деньги;

-                    Luscious Glory — upper story — hair.

Слова из других языков:

-                    Shlaga — нем. Schläger (драчун)

-                    Tashtook — нем. Taschentuch (носовой платок)

-                    Tass — нем. Tasse или фр tasse (чашка)

-                    Orange — малазийский Orang (человек, мужчина)

Что касается названия, существует несколько версий.

По одной из них, Берджесс в 1945 году в одном из лондонских пабов услышал фразу «as queer as a clockwork orange», которая ему очень понравилась. «Я взял эту фразу и добавил свой смысл. Получился некого рода оксюморон — сочетание природного, сладкого, то есть апельсина и железного холодного механизма» — говорил он на телепрограмме «Camera tree» в 1972 году.

Итак, для чего автору нужно было использовать не обычный американский сленг, а неологизмы?

Для этого несколько есть несколько причин. Первая причина в основе своей прагматическая. Берджесс, будучи по натуре лингвистом, понимал, что сленг постоянно меняется. Он понимал, что если будет использовать современный ему сленг, то через некоторое время произведение устареет (по мере того, как выйдут из употребления это слова). Ему хотелось, чтобы его рассказчик говорил на уникальном языке, который никогда не устареет. Также, именно неологизация концептов является одним из способов изображения субкультуры, как нечто, существующее отдельно и независимо от общества.

 

Литература:

 

1. Окс М. В. Вымышленные языки в поэтике англоязычного романа XX века: на материале романов «1984» Дж. Оруэлла, «Заводной апельсин» Э. Берджесса, «Под знаком незаконнорожденных» и «Бледный огонь» В. Набокова: дис.... канд. филол. наук / Окс М. В. — Ростов н/Д., 2005. [Электронный ресурс]. — URL: http://www.dissercat.com/content/vymyshlennye-yazyki-v-poetike-angloyazychnogo-romana-xx-veka-na-materiale-romanov-198... (15.04.2014).
2. Статья «Надсат». [Электронный ресурс]. — URL: http://ru.wikipedia.org/wiki/ %D0 %9D %D0 %B0 %D0 %B4 %D1 %81 %D0 %B0 %D1 %82 (дата обращения: 16.04.2014).
3. Шведова Н. Ю. Термин «концепт» как элемент терминологической культуры, 2007. [Электронный ресурс]. — URL: http://www.infolex.ru/FOR_SHV.HTM
4. Карасик В. И. Языковый круг: личность, концепты, дискурс: монография. — 2-е изд. — М.: Гнозис, 2004. — с. 3.
5. Степанов Ю. С. Концепт. // Степанов Ю. С. Константы: Словарь русской культуры. Опыт исследования. — М.: Школа «Языки русской культуры», 1997. — с. 412.
6. Лихачев Д. С. Концептосфера русского языка, ИАН СЛЯ. 1993. № 1. — с. 3–9.
7. Соломоник А. Семиотика и лингвистика. М., 1995. — с. 246.
8. Колесов В. В. Язык и ментальность. СПб, 2004. — с. 19–20.
9. Ляпин С. Х. Концептология: к становлению подхода: Концепты. Научные труды Центроконцепта. Вып.1. Архангельск, 1977. — с. 16–18.
10. Аскольдов С. А. Концепт и слово// Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология. М., 1997. С.267–279.
11. Статья «Модернизм в литературе». [Электронный ресурс]. — URL: http://ru.wikipedia.org/wiki/ %D0 %9C %D0 %BE %D0 %B4 %D0 %B5 %D1 %80 %D0 %BD %D0 %B8 %D0 %B7 %D0 %BC#.D0.9C.D0.BE.D0.B4.D0.B5.D1.80.D0.BD.D0.B8.D0.B7.D0.BC_.D0.B2_.D0.BB.D0.B8.D1.82.D0.B5.D1.80.D0.B0.D1.82.D1.83.D1.80.D0.B5 (дата обращения: 18.04.2014)
12. McHale, Brian. Postmodernist Fiction. London: Routledge, 1987.