Адъективная метонимия и ее специфика в поэзии Н. С. Гумилёва

В статье рассматривается феномен адъективной метонимии и его функционирование в художественном тексте на примере поэзии Н. С. Гумилёва.

Ключевые слова:метонимия, метафора, поэзия, индивидуально-авторский смысл, идиостиль, толкование.

Specificity of adjective metonymy in the poetry of N. Gumilev

Zanegina A. A.

The article highlights the problems of adjective metonymy and specificity of this phenomenon in creativity of an akmeist N. Gumilev.

Key words: metonymy, metaphor, poetry, author’s individual meaning, idiostyle, significance.

«Троп или механизм речи, состоящий в регулярном или окказиональном переносе имени с одного класса объектов или единичного объекта на другой класс или отдельный предмет, ассоциируемый с данным по смежности, сопредельности, вовлеченности в одну ситуацию» [1], — именно так эталонно-классически Н. Д. Арутюнова раскрывает понятие метонимии.

Явление метонимии, суть которого — в смещении впечатления с одной сущности на другую, сопредельной с ней в пространственном или временном отношении, нередко используется авторами в художественных текстах.

Гюстав Флобер указывал своему ученику Мопассану на то, «что для каждой вещи, какова бы она не была, имеется только одно существительное, только один глагол и только одно прилагательное. Всё остальное приблизительно и значит — не точно» [5]. Адъективная метонимия, напротив, призвана акцентировать в тексте именно то, что является приблизительным, способно лучше передать смысл, вызвать нужное впечатление.

Нас интересует функционирование адъективной метонимии в поэзии Н. С. Гумилёва. Такая метонимия (особенно с яркой внутренней формой) несет эстетическую функцию, которая помогает лучше воспринимать художественный текст. Например, в одном из стихотворений Гумилёв намеренно использует определение «многошумная» в словосочетании «многошумная тень». Поэт взывает к сознанию читателя, актуализируя внутреннюю форму производного слова. Но чем же является определение «многошумная»? Это не обычный метафорический эпитет. Однако в данном примере свободного эпитета обнаруживается и иной механизм смыслополагания — метонимический (а в случае с «многошумной тенью» еще и смешанный с синестетическим содержанием). Контекст нам подсказывает, что тень эта, отбрасываемая скалистыми берегами, проступает на необъятных океанских волнах. Могучий шум волн «перебрасывается» и на тень, которая становится носительницей этого признака. Признак, распространяющийся на смежный объект и потенциально допускающий возможность быть носителем этого признака, является существенной чертой поэзии Н. Гумилёва. Рассмотрим основные типы метонимии прилагательного в его творчестве. Для этого воспользуемся классификацией А. Х. Мерзляковой [4], для которой метонимия признака возможна лишь в дискурсе. Мы же считаем метонимию, реализованную в художественном тексте, концептуальным феноменом, но в данном вопросе допускаем терминологический синтез двух точек зрения, т. к. данная классификация представляется содержательно наполненной и убедительной.

А. Х. Мерзлякова пишет о четырех разновидностях адъективной метонимии. Практически все тексты, на примере которых мы рассмотрим эти типы метонимии, взяты из сборника «Шатёр» (1921 г.).

I Каузальная адъективная метонимия.

Суть этой результативной метонимии лежит в ассоциативной связи между причинным свойством явления и его приобретенным свойством (состоянием, следствием). Важно, что эта связь может быть ясна вне контекста. Например, «невольничий рынок» назван так потому, что на рынке идет торговля чернокожими рабами в цепях.

В Шоа воины хитры, жестоки и грубы,

Курят трубки и пьют опьяняющий тэдж,

Африканский напиток оказывает дурманящее воздействие. Определение «опьяняющий» является одновременно и следствием и причиной воздействия на организм хмельного зелья. «Неизведанные чащи», «святые селенья» — также примеры каузальной метонимии.

II Конверсивная метонимия прилагательного

В этом виде метонимии перенос базируется на слиянии антитетических или аналогических сущностей. Есть несколько подтипов конверсивной метонимии прилагательного.

1)                 Каузирующий подтип. Он схож с каузальным типом, с той только разницей, что конверсивная метонимия каузирующего подтипа предполагает алогичную, понятную только в рамках контекста, новую ячейку в смысловой парадигме (рассмотренный выше случай с «многошумной тенью» относится именно к этому подтипу). Еще один яркий пример такой метонимии, где результат произошедшей сечи концентрируется на жуткой куче отрубленных голов, которой дано неясное вне контекста определение «торжественная», и которая метонимически отражает воодушевленный победный дух:

Царь сказал своему полководцу: «Могучий,

Ты высок, точно слон дагомейских лесов,

Но ты все-таки ниже торжественной кучи

Отсеченных тобой человечьих голов

2)        Индикативный подтип, суть переноса которого базируется на отношении между состоянием (переживанием) и ситуацией, отражающей его проявление. «Картинка, услаждавшая вечера»: эстетическое удовольствие от созерцания переносится на его предметное проявление. Суетливое поведение людей отражается во внешней ситуации этого проявления: «в мечтах оживленная пристань».

3)        Суть еще одного, включающего подтипа, состоит во включение признака, принадлежащего одному предмету (в поэтическом тексте это чаще всего чувство лирического субъекта), в состав признаков другого, находящегося с первым в смежных отношениях. Особенность индикативной адъективной метонимии в том, что к ней часто присовокуплен прием олицетворения: «безрассудная Африка», «безотрадная земля», «робкий горизонт», «бессильный небосклон», «оскаленные бездны».

4)        Темпоральная метонимия прилагательного (А.З.), которую А. Х. Мерзлякова именует метонимией длительности состояния. Перенос здесь формируют смежные отношения между состоянием и периодом длительности этого состояния: последняя милость, вечереющий шелк. В следующей строфе все три адъектива — примеры темпоральной метонимии. Кроме того, сочетания «сегодняшняя ночь» и «сегодняшние травы», отражающие период длительности, совмещены с пятым локативным подтипом:

Вечно жить средь минувших отрад?

И не рад ты сегодняшней ночи

И сегодняшним травам не рад?

5)        Локативный подтип конверсивной метонимии, при котором происходит сопредельность состояния и места, где оно ощущается или переживается: «прохладные открытые террасы», «веселые села», «молчаливый дом».

III       Синекдоха.

Говоря о метонимии, имеется в виду и синекдоха, в основе которой лежит также смежность, «однако существенным отличием синекдохи является количественный признак соотношения того, с чего переносят наименование, и того, на что переносят наименование» [8]. Еще в классификации А. А. Реформатского можно четко проследить основание сдвига внимания: он говорит о pars pro toto — «части вместо целого» и о totum pro parte — «целом вместо части». Пример pars pro toto хоршо представлен в гумилёвской «Либерии»:

И про каждого слава идет,

Что отважнее нет пред бедою,

Что одною рукой он спасёт

И ограбит другою рукою.

Пример totum pro parte из стихотворения «Красное море»:

Если негр будет пойман, его уведут

На невольничий рынок Ходейды в цепях,

Но араб несчастливый находит приют

В грязно-рыжих твоих и горячих волнах

В адъективной синекдохе можно проследить схожий механизм: в одном из стихотворений Гумилев рисует деву «белую, в белой одежде».

«Белая одежда» в данном отрывке — часть облика необыкновенной и невесомой «белой» героини. В случае, где «белая» именует ее саму — это totum pro parte.

При поверхностном взгляде различие между метонимией и синекдохой во внешнем количественном признаке. Но сущность различия кроется именно в наших психологических особенностях. Об этом замечательно пишет в своей монографии Беатрис Уоррен: «метонимия и синекдоха основаны на внешних, структурных отношениях. Но главное различие кроется в наших способностях синтезировать (сливать воедино различные сущности, как в метонимии) и анализировать (усматривать в какой-либо сущности ее составляющие)» [10] (перевод А. З.).

Вопрос об адъективной метонимии всегда остается открытым. Не только потому, что не существует определенности в наименовании этого явления. В науке такая метонимия признака именуется по-разному: дискурсивная, контекстуальная, отраженная, смещенное определение, адъективная метонимия и др. Главное — практически невозможно различение адъективной метонимии и метафорического эпитета.

Часто в художественном тексте метонимия сливается в единую структуру с еще одним базовым тропом — метафорой:

Север — это болота без дна и без края,

Змеи черные подступы к ним стерегут,

Их сестер-лихорадок зловещая стая,

Желтолицая, здесь обрела свой приют.

(«Абиссиния»)

Прилагательные «желтолицая» и «зловещая» можно квалифицировать как метафорические эпитеты по отношению к самой метафоре «стая лихорадок». Во-вторых, можно рассматривать данную конструкцию в рамках приема олицетворения. Наконец, этот прием может быть включающим подтипом конверсивной метонимии, где признак проявления и субъективная оценка болезни переброшены на ее название, которое уже метонимически названо «стая сестер-лихорадок».

Р. О. Якобсон отмечал слияние метафоры и метонимии в любой семиотической системе, в т. ч. в художественном произведении, говоря, что «Всякая метонимия отчасти метафорична, а всякая метафора носит метонимическую окраску» [9]. Их смешение опять-таки следствие наших особенностей искать сходства каких-либо сущностей. Такой же механизм действует и в образовании сравнений с тем только различием, что структура прорисовывается гораздо четче. Поиск сходства (как примитивно аналогичного, так и алогичного) порождает новые модели смыслообразования. Открытый миметический потенциал смыслообразовательного пространства всегда будет ставить категорию подобия в тексте во главу угла. Иносказательное и смежное сходства являются катализаторами смыслообразования, поэтому метафора и метонимия всегда очень тесно взаимодействуют друг с другом, что обуславливает их частое взаимопроникновение и смешение. Адъективная метонимия и метафора (метафорический эпитет) — это два зеркала без искажений. В сочетании «колдовская страна» прилагательное «колдовская» одновременно и метафорический эпитет, который возводя все сочетание к сказочным ассоциациям, иносказательно именует одну из африканских стран; или страна это сфера проявления колдовства, живущих в ней жрецов и ворожей, где смежность между деятельностью (состоянием) и местом, где она происходит — локативная метонимия признака.

Без многосмысленности толкований невозможна бы была поэтичность языка истинных художественных произведений, к которым относятся тексты Н. Гумилёва. Образы, врастающие в сочетания слов, призваны вызывать разнообразие впечатлений и представлений. И это смешение смыслов обязательно, ведь «все вещи замешаны в бытии и небытии, в покое и движении, и тождественном и другом. Не бывает без этой смеси. Поэтому каждый раз надо разбираться» [2].

Литература:

1.      Арутюнова, Н. Д. Метафора и дискурс // Теория метафоры: сб. / Н. Д. Арутюнова; под ред. — Н. Д. Арутюновой и М. А. Журинский. — М.: Прогресс, 1990. — 340 с.

2.      Бибихин, В. В. Внутренняя форма слова. / В. В. Бибихин. — СПб.: Наука, 2008. — 420 с.

3.      Гумилёв Н. С. Собрание сочинений в 10 т. — М.: Издательство «Воскресенье», 2007.

4.      Мерзлякова, А. Х. Типы семантического варьирования прилагательных в поле «Восприятие»: на материале английского, русского и французского языков: дис. д-ра. филол. наук. Уфа, 2003.

5.      Ги де Мопассан. Полное собрание сочинений в 12 тт. Том 1. Библиотека «Огонек», Изд. «Правда», М.: 1958.

6.      Раевская, О. В. Метонимия в слове и в тексте. / О. В. Раевская. // Филологические науки. 2000. № 4.

7.      Рахилина, Е. В. Лингвистика конструкций / Е. В. Рахилина. —М.: Азбуковник, 2010.

8.      Реформатский, А. А. Введение в языковедение./ А. А. Реформатский; под ред. В. А. Виноградова. — М.: Аспект Пресс, 1996.- 536 с.

9.      Якобсон, Р. О. Два аспекта языка и два типа афатических нарушений. / Р. Якобсон. // Теория метафоры. М., 1990. С. 110–132.

10.  Warren, Beatrice. Referential metonymy. Manuscript version* of monograph published in: Scripta Minora, 2003–4, Royal Society of Letters at Lund, Sweden (2006).