Проекции механизмов психологической самозащиты у подростков (социально-психологический и психофизиологический аспекты) и их значение для педагогической коррекции

Обобщены результаты исследований с участием авторов по ряду аспектов, связанных с формированием механизмов психологической самозащиты у практически здоровых старшеклассников, с одной стороны, и лиц молодого возраста с ограниченной трудоспособностью, с другой стороны. Ракурсы рассмотрения — взаимосвязь типов психологической самозащиты с акцентуациями характера, динамика отдельных проявлений самозащиты по типу проекции и замещения у старшеклассников, особенности распределения лиц с ограниченной трудоспособностью по самооценке темперамента и их возможная связь с типами самозащиты. Сделаны выводы о практической значимости результатов для решения задач психолого-педагогической коррекции.

Ключевые слова: типы психологической самозащиты, акцентуации характера, распределение по карте темперамента.

Введение

При проведении медико-социальной экспертизы и реабилитации инвалидов в число используемых психодиагностических методик обычно входят тесты, предназначенные для выявления характерологических особенностей обследуемого и оценки его компенсаторных возможностей в этой сфере. Достаточно широко такое тестирование применяют и при оценке необходимости психолого-педагогической коррекции для клинически здоровых старшеклассников.

В этой связи представляет интерес тест «Индекс жизненного стиля» (LSI), который позволяет не только уточнить некоторые особенности личности, но и выявить превалирующие механизмы психологической самозащиты, в том числе и при наличии их гипертрофированной выраженности. Мы предпочитаем говорить о типах «самозащиты», а не «защиты», поскольку анализируем в основном вопросы, связанные с гипертрофированный выраженностью отдельных типов, что при использовании термина «самозащита» (английское self-defense) легко интерпретируется как проявление избыточной самозащиты. В случае использования в тексте термина «защита» (английское protection) у части читателей может создаться впечатление, что кто-то или что-то защищает психику подростков, хотя о реальной защите тут говорить не приходится.

Как показывает наш опыт, тест LSI позволяет выявить подростков, относящихся к группе риска в плане возможного девиантного поведения (отражение типов самозащиты на социально-психологическом уровне). Решение задач психолого-педагогической коррекции в подобных случаях часто требует более полного учета особенностей темперамента. Поэтому актуальность приобретают данные, полученные с использованием «Опросника структуры темперамента» (ОСТ). Для контингента лиц молодого возраста с ограниченными возможностями выявлена специфика, связанная с отличиями от типичной структуры распределения обследованных по темпераментам. Просматривается связь полученных данных с психофизиологическими показателями, что делает оправданной постановку дальнейших исследовательских задач. Таким образом, мы можем говорить об отражении (проекции) избыточности отдельных типов психологической самозащиты на психофизиологическом уровне.

Рабочая гипотеза, цели, задачи и методы исследования

Актуальность данного исследования имеет как теоретический, так и прикладной аспект. Теоретически актуально сопоставление типов психологической самозащиты и более знакомых российским исследователям акцентуаций характера, а также выявление особенностей распределения по темпераментам для лиц с ограниченными возможностями. Прикладное значение имеет выявление типов самозащиты, в наибольшей степени способствующих формированию у подростков девиантного поведения, а также выявление депрессивного типа реагирования по самооценке темперамента.

Рабочей гипотезой является положение о том, что гипертрофированная выраженность некоторых типов самозащиты может приводить к стойким изменениям поведения.

Целями исследования являлись — изучение взаимовлияния типов психологической самозащиты и акцентуаций характера; выявление типов самозащиты, гипертрофированная выраженность которых наиболее нежелательна с педагогической точки зрения; оценка различий между распределением лиц с ограниченными возможностями по темпераменту с данными для практически здоровых лиц; постановка дальнейших исследовательских задач.

Методы исследования — тест «Индекс жизненного стиля» (LSI) [Вассерман с соавт., 1999, 2005], тест Леонгарда — Шмишека [см., например, Фетискин, Козлов, Мануйлов, 2002], регрессионный анализ, педагогическое наблюдение, тест «Опросник структуры темперамента» [Практикум по психодиагностике личности, 2002].

Конкретными задачами исследования являлись: выявление наиболее значимо влияющих на выраженность 8 типов психологической самозащиты (по тесту LSI) с выраженностью 10 акцентуаций характера по Леонгарду — Шмишеку, а также решение обратной задачи — выявление наиболее значимо влияющих на возможное заострение каждой из 10 акцентуаций характера типов психологической самозащиты; выявление возможного влияния в наибольшей степени связанных с попаданием подростков в группу риска типов самозащиты (проекция и замещение) с социально-психологическими особенностями старшеклассников; выделение слабого неуравновешенного и депрессивного типа поведения как наиболее часто встречающихся в самооценке темперамента у лиц с ограниченными возможностями.

В исследовании мы опирались на результаты тестирования 110 лиц с ограниченными возможностями, проходивших экспертное обследование (2002 год), 600 практически здоровых старшеклассников (2006–2012 годы), 230 инвалидов психоневрологического профиля (2003–2005 годы).

Сравнение типов самозащиты с акцентуациями характера и дополнительная «смысловая» валидизация теста LSI

Напомним, что тест «Индекс жизненного стиля» основан на одном из вариантов теории эмоций [Plutchik R., 1980], и что его уже достаточно давно используют при оценке степени выраженности основных типов психологической самозащиты [Conte, Plutchik, 1981, Conte, Plutchik, Picard et al., 1988, Plutchik, Conte, 1989, 1997, Plutchik, Conte, Spence et al., 1990].

Примененная нами модификация теста LSI основана на его варианте, адаптированном в НИИ им. В. М. Бехтерева [Вассерман с соавт., 1999, 2005], но также включает в себя две дополнительно разработанные шкалы (с сохранением, разумеется, всех авторских шкал), позволяющие выявить выраженность гиперэйфории («псевдоздоровья», диссимуляции) и уровень возможной симуляции или самооговора. В сумме эти шкалы составляют единую шкалу невалидности («шкалу лжи»), важную для оценки надежности результатов индивидуального тестирования [Кривенков, 2002] (индивидуальные результаты тестирования можно считать невалидными при превышении 5 баллов по суммарной «шкале лжи»),

По данным, полученным на клинически здоровых старшеклассниках [Савинкова, Кривенков, 2008], невалидных результатов тестирования считанные единицы, о групповой валидности результатов тем более можно говорить уверенно.

В то же время, что основные шкалы теста LSI не нормированы относительно друг друга его авторами, поэтому сравнение числовых значений шкал между собой нерационально. Следует также учитывать, что ни один из типов самозащиты не является «плохим» или «хорошим», но плохо, если его выраженность существенно превосходит норму. В таких случаях есть риск развития соответствующих нарушений психики (эти нарушения свои при гипертрофированной выраженности каждого из типов). Нормы различны для разных типов самозащиты, а именно, риск проявления нарушений есть при превышении следующих значений в баллах по каждому из типов: A (отрицание) — более 7.46; B (вытеснение) — более 6.97; C (регрессия) — более 7.66; D (компенсация) — более 5.23; E (проекция) — более 11.75; F (замещение) — более 6.76; G (рационализация) — более 8.50; H (реактивные образования) — более 5.23 [Вассерман с соавт., 1999, 2005].

Для дополнительной валидизации данной версии теста LSI был использован следующий подход: 110 инвалидов прошли (в рамках экспертного обследования) тестирование как по методике LSI, так и по широко известному тесту Леонгарда [K.Leonhard] — Шмишека [H.Shmishek] — [см., например, Фетискин, Козлов, Мануйлов, 2002]. Это позволило проанализировать результаты стандартной статистической обработки (одномерные распределения и парные корреляции) [Кривенков, Старкина, 2003].

Когда мы говорим о «смысловой» валидизации теста LSI, мы имеем в виду, что достоверное выявление взаимосвязей между типами психологической самозащиты (используемыми больше в американской психологической школе) и акцентуациями характера (чаще используемыми в европейской психологической школе, в том числе и в России) позволяет специалисту более полное представить себе все нюансы интерпретации результатов теста LSI, что не менее важно, чем уже имеющиеся данные об индивидуальной или групповой валидности теста.

В настоящей работе мы кратко остановимся только на изложении качественных результатов корреляционного и регрессионного анализа, существенных для понимания связи механизмов психологической самозащиты с акцентуациями характера.

Выраженность акцентуаций характера по педантичному, застревающему, возбудимому типу (коэффициенты парной корреляции соответственно 0.46, 0.63, 0.50) оказывается связанной с таким механизмом психологической самозащиты как проекция. При циклотимической акцентуации также не менее типична самозащита по типу регрессии (0.43).

С выраженностью акцентуации по застревающему типу взаимосвязаны такие типы самозащиты как замещения и регрессия (коэффициенты парной корреляции соответственно 0.58, 0.60).

Были построены также восемь уравнений регрессии (в стандартизованном масштабе, то есть без свободных членов) для каждого из 8 типов психологической самозащиты, при этом во всех случаях зависимыми параметрами были степени выраженности всех 10 акцентуаций характера по Леонгарду. Анализировали во всех уравнениях регрессии значимые по абсолютной величине коэффициенты, отбрасывая члены второго порядка малости [Кривенков, Старкина, 2003].

Оказалось, что значимыми для формирования самозащиты по типу отрицания являются выраженность акцентуаций характера по эмотивному и возбудимому типам. При этом обычны малая выраженность тревожно-боязливого и застревающего типов.

Для формирования вытеснения также важны выраженность возбудимого и эмотивного типов и малая выраженность тревожно-боязливого.

При формировании регрессии важны выраженность возбудимого и эмотивного типов. Аналогично и компенсация может превалировать при выраженности возбудимого и в меньшей мере эмотивного типов.

Проекция формируется в основном при акцентуации характера по возбудимому типу (коэффициент соответствующего уравнения регрессии равен 0.37), эмотивному типам. При этом обычна крайне малая выраженность акцентуации по тревожно-боязливому типу.

Замещение связано в основном с выраженностью акцентуации по возбудимому, эмотивному и застревающему типам.

В формирование рационализации вносят вклад акцентуации по возбудимому и эмотивному типам при малой выраженности акцентуации по застревающему типу.

Наконец, реактивные образования дают значимый коэффициент уравнения регрессии только в связи с выраженностью акцентуации характера по эмотивному типу.

Таким образом, практически все механизмы психологической самозащиты могут оказаться избыточными (то есть уже не решающими задачу самозащиты как таковой, а вызывающими декомпенсацию) в случае выраженной акцентуации характера по возбудимому и эмотивному типам, и особенно при сочетании этих двух акцентуаций. Этот вывод обладал на момент выполнения исследования определенной новизной, поскольку ранее сопоставление шкал тестов LSI и Леонгарда -Шмишека с этой точки зрения не проводилось.

Регрессионный анализ позволил решить и другую, как бы «обратную» задачу — выявить, какая акцентуация характера относительно более типична при выраженности тех или иных механизмов психологической самозащиты. Для выяснения этого вопроса были построены 10 уравнений регрессии (также в стандартизованном масштабе) для каждой из 10 акцентуаций характера по Леонгарду, при этом во всех случаях зависимыми параметрами были степени выраженности всех 8 механизмов психологической самозащиты. И в этих уравнениях регрессии также анализировали только значимые по абсолютной величине коэффициенты, отбрасывая члены второго порядка малости.

Оказалось, что для выраженности акцентуации характера по демонстративному типу значимы все 8 шкал теста LSI, однако для шкал «вытеснение», «реактивные образования», «проекция», «компенсация» взаимосвязь обратная (то есть их выраженность не увеличивает, а уменьшает выраженность данной акцентуации).

Акцентуацию характера по педантичному типу положительные коэффициенты регрессии связывают с реактивными образованиями, проекцией, компенсацией, в меньшей степени на нее влияют рационализация, регрессия, замещение, со шкалами же вытеснения и отрицания теста LSI взаимосвязь обратная.

Акцентуация по застревающему типу практически не связана со шкалами «вытеснение» и «реактивные образования». Из остальных — наиболее значимы позитивные коэффициенты для шкал «проекция», «замещение», «регрессия» и отрицательные для шкал «отрицание», «компенсация», «рационализация» (все наименования шкал расположены по убыванию значимости коэффициентов в уравнении регрессии).

Для выраженности акцентуации по возбудимому типу наиболее значимы положительные коэффициенты для шкал «проекция», «рационализация», «компенсация», «регрессия», «замещение», «реактивные образования». Отрицательные коэффициенты получены для шкал «вытеснение» и «отрицание» (также по убыванию значимости).

При гипертимической акцентуации можно ожидать выраженность таких механизмов психологической самозащиты как отрицание, компенсация, замещение, для шкал «реактивные образования», «вытеснение», «проекция» коэффициенты значимы, но отрицательные. Для дистимической акцентуации, напротив, значимы отрицательные коэффициенты для шкал «отрицание», «замещение», «регрессия», для остальных — коэффициенты значимы, но положительные, особенно по шкалам «реактивные образования», «вытеснение», «проекция». Таким образом, выраженность механизмов психологической самозащиты практически «зеркальна» для этих двух противоположных акцентуаций характера. Это по смыслу совершенно естественно и еще раз подтверждает валидность результатов.

Тревожно-боязливый тип связан с реактивными образованиями, регрессией, компенсацией, проекцией значимыми позитивными коэффициентами, отрицательными — с другими шкалами теста LSI, в особенности со шкалами «отрицание», «рационализация», «вытеснение».

При циклотимической акцентуации любопытны сильно выраженные позитивные связи с регрессией и проекцией и отрицательные — с компенсацией, отрицанием, вытеснением, рационализацией. Остальные шкалы дают менее значимые коэффициенты регрессии.

Акцентуация по аффективно-экзальтированному типу в наибольшей степени связана с выраженностью замещения, регрессии, отрицания, компенсации и, напротив, малой выраженностью вытеснения.

Наконец, акцентуация характера по эмотивному типу в наибольшей степени связана с выраженностью шкал «регрессия» и «реактивные образования». Из остальных механизмов психологической самозащиты более значимы положительные коэффициенты для шкал «отрицание», «проекция», отрицательные — для шкал «замещение», «вытеснение».

Описанные результаты позволяют прояснить факторы, могущие приводить к заострению тех или иных акцентуаций характера. Неизбежное различие в смысле понятий, принятых в концепциях авторов использованных методик, школах, заставляет нас обратить внимание и на терминологическую сторону исследования.

Обратим внимание на тот факт, что почти во всех случаях важную роль в формировании возможной дезадаптации из-за слишком сильной выраженности какого-либо из компенсаторных механизмов играет акцентуация характера по возбудимому типу. Правда, она у психически здоровых лиц не столь уж часто бывает превалирующей, чаще встречается эмотивный тип, однако он тоже склонен к «гиперзащите». Тревожно-боязливые и дистимичные люди, наоборот, нуждаются в обучении приемам психологической самозащиты. Этот вывод имеет конкретное практическое значение — учет реальных акцентуаций характера инвалидов может помочь при их обучении, так как выясняется, что тактика преподавателя должна быть различной. В одних случаях надо стимулировать использование приемов самозащиты, в других, наоборот, учить уходить от их использования.

Из отраженных в шкалах теста LSI восьми основных механизмов психологической самозащиты в наибольшей степени взаимосвязаны с акцентуациями характера проекция и отрицание. Это во многом соответствует таким характерологическим чертам как стремление к перекладыванию ответственности на других (в первом случае) и эгоцентризм (во втором). Данный вывод имеет большое значение для практической работы по медико-социальной экспертизе и психологической реабилитации инвалидов, поскольку подобные негативные черты (иногда первичные — то есть имевшие место еще до заболевания, иногда возникшие вследствие деформации личности) затрудняют процесс реабилитации.

Дальнейшее применение теста «Индекс жизненного стиля» при мониторинге характерологических особенностей старшеклассников одной из средних школ Санкт-Петербурга подтвердило высокую информативность методики, но в то же время позволило сформулировать дополнительный критерий по отнесению подростков к группе риска на основании результатов теста, а также получить дополнительную информацию социально-психологического характера, которая привел нас к выводу о необходимости проанализировать также и психофизиологические «корни» типов психологической самозащиты.

Социально-психологическая проекция типов самозащиты

Некоторые вопросы теста представляют самостоятельный интерес, то есть ответы на них можно использовать независимо от шкал [Савинкова, Кривенков, 2007]. Заметим, что удачными в этом плане являются формулировки соответствующих вопросов именно в адаптации Л. О. Вассермана с соавт. [Вассерман с соавт., 1999, 2005], а не в других известных русскоязычных адаптациях теста LSI [Романова, Гребенников, 1996].

Кстати, надежность результатов при этом может быть и выше, чем в случае, если бы социологи задали те же вопросы отдельно, поскольку в тестах вопросы «микшируются» и ответы получаются более искренними. Большинство соотношений ответов «да» и «нет» на вопросы теста представляют интерес только в контексте шкал методики, но некоторые было все же решено проанализировать отдельно. Конечно, при сравнительно небольшом объеме выборки (в каждом случае около 100 человек) такой анализ может быть только качественным. И все же данные весьма показательны.

Например, соотношение ответов «да» и «нет» на вопросы теста № 27 («Люди, которые добиваются своего криком и воплями, вызывают у меня отвращение») и № 90 («В моей семье почти никогда не противоречат друг другу») может о многом сказать опытному педагогу. Напомним, что в тесте «Индекс жизненного стиля» эти вопросы «работают» соответственно на шкалы проекции (№ 27) и отрицания (№ 90).

С учетом более поздних данным [Савинкова, Кривенков, 2008] крикливые вызывали отвращение у 70–75 % десятиклассников, а мир и согласие в семье подтверждали только 20–25 % учащихся.

Наиболее интересна динамика результатов за ряд лет [Савинкова, Кривенков, 2012], сама по себе говорящая о многом (см. рис. 1 ниже). В 2006 и 2007 году тест проводили весной, в 2008 году также весной повторили тест для учеников, тестировавшихся в 2007 году, затем с 2008 учебного года тест проводили осенью, поэтому в диаграммах есть столбцы 2008а и 2008б.

В какой-то мере эти данные позволяют оценить влияние на механизмы психологической самозащиты подростков их «внутреннего» круга общения (семья и одноклассники). Коротко говоря, речь о «согласии в семье» и «отвращению к крикунам» (см. рис. 1).

Сопоставление данных на рис. 1 показывает, что мир и согласие в семье подтверждает меньшая часть старшеклассников, но в то же время большинство подростков крикливых не уважают. Тут есть над чем подумать... Любопытно, что в наиболее сложных по поведению классах одни подростки сначала пытаются шумно утихомиривать других, а потом шумят сами и также точно (и столь же безуспешно) пробуют утихомиривать представители другой «шумящей» группы. В таких случаях снижается у всех учащихся успеваемость, особенно по таким предметам как математика, физика, иностранный язык. Основная причина — «трудные» не дают другим сосредоточиться и вдобавок принижают авторитет преподавателей, которые в то же время не могут тратить время урока на «утихомиривание» трех-четырех «трудных».

Заметим, что результаты достаточно стабильны в течение нескольких лет. Иначе говоря, количество относительно «тихих» семей стабильно, но их обычно не более трети от всех, что очень мало. Однако чужой крик подростки (в том числе и те, что кричат сами) в большинстве своем не переносят, что создает некий «резерв» для психолого-педагогической коррекции. Поэтому накопление значений в столбцах диаграммы на рис. 1 дано в оттенках одного цвета.

Эту информацию можно и нужно использовать не только для понимания типичных проблем в семейных отношениях, но и при проведении психолого-педагогической коррекции — мол, «раз уж так сильно не любишь шумных, так в таком случае не будь же им и сам». Это тем более актуально, поскольку именно шумные подростки мешают проводить уроки.

Рис. 1. Динамика распределения ответов на вопросы 27 и 90 теста LSI

Нам показалось также представляющим особый интерес соотношение ответов «да» и «нет» на вопросы № 31 теста («Иногда мне хочется, чтобы атомные бомбы разрушили весь мир»), а также № 77 («Я думаю, что ситуация в мире намного лучше, чем большинство людей считают»). Коротко говоря, это реакция по типу «Гори оно все ясным огнем» в первом случае и мнение «В мире не так уж все плохо» во втором. Напомним, что в тесте «Индекс жизненного стиля» эти вопросы «работают» соответственно на шкалы замещения (№ 31) и отрицания (№ 77).

Здесь также наиболее интересна динамика результатов за ряд лет [Савинкова, Кривенков, 2012]. Данные представлены на рис. 2, тест «Индекс жизненного стиля» проводили на тех же учащихся, ответы которых на другие вопросы отражены выше на рис. 1.

Соответствует росту выраженности психологической самозащиты по типу «замещения» и анализ ответов на вопрос № 31 («Иногда мне хочется, чтобы атомные бомбы разрушили весь мир»). К сожалению, доля ответов «да» здесь не опускается ниже 20 % и при этом подвержена существенным колебаниям. Рискнем высказать мнение, что средствам массовой информации не стоит очень уж муссировать темы, связанные со спорами вокруг ядерных программ — это делает страшное оружие психологически «привычным», что плохо.

Частично, по-видимому, приведенные данные (в особенности колебания уровня ответивших «да» на вопрос № 31 теста LSI) и в самом деле отражают имеющуюся в мире напряженность. Однако в то же время не стоит забывать, что у подростков ответы по типу «пропади все пропадом» все же отражают скорее вариант дезадаптации по типу избыточной проекции. Тому или иному учащемуся весь мир кажется враждебным ему лично, и он готов (по крайней мере, мысленно) его уничтожить.

Поэтому здесь речь идет в первую в первую очередь именно о гипертрофированной выраженности самозащиты по типу проекции, а уже во вторую — о реакции на возможные глобальные угрозы и риски. Классным руководителям стоит обратить особое внимание на эту сторону личности школьников.

Динамика результатов за ряд лет показывает, что ответы на вопросы, косвенно связанные с «внешним» кругом общения подростков (мир и его ценность, а точнее, соответствующие образы в средствах массовой информации) сравнительно менее стабильны. Особенно подвержено колебаниям среднее значение таких типов самозащиты как проекция (реакция по типу «гори оно все ясным огнем», когда иному учащемуся весь мир кажется враждебным ему лично). Возможно, что уменьшение доли готовых «все испепелить» осенью 2008 года явилось следствием ощущения силы своей страны, что всегда сказывается позитивно, однако затем этот эффект быстро «затух». Отметим, что резкое снижение доли готовых «спалить мир» (до 6 %) впервые за много лет наблюдалось в ноябре 2013 года (анализ причин этого эффекта выходит за рамки данной статьи).

Рис. 2. Динамика распределения ответов на вопросы 31 и 77 теста LSI

Отметим, что динамика значений в столбцах диаграммы на рис. 2 чем-то похожа на соотношение между горячей и холодной водой в кране. Если уйти от столь грубой аналогии, то можно сказать, что мы наблюдаем, как фрустрация, неизбежно сопровождающая чрезмерную «самозащиту» (кавычки стоят именно из-за ее чрезмерности) по типу замещения частично сдерживается возрастным нигилизмом (а он иногда может содержать в себе и вполне здоровую критичность, в частности, к средствам массовой информации). Фрустрация «разогревает», а — допустим жаргонизм — «пофигизм» «охлаждает» восприятие ситуации.

Остановимся кратко и на следствиях из анализа индивидуальных результатов теста «Индекс жизненного стиля» у клинически здоровых старшеклассников.

Многими специалистами ставится вопрос о том, какими методами можно выявить тех молодых людей, у которых есть риск антисоциального или хотя бы агрессивного поведения в кризисных ситуациях. Можно уверенно говорить, что те приблизительно 30 % учащихся (по данным тестирования осенью 2010 года [Савинкова, Кривенков, 2011]), которые демонстрируют по тесту «Индекс жизненного стиля» явное превышения нормы по трем и более типам психологической самозащиты, в первую очередь могут быть отнесены к соответствующей группе риска. В особенности это относится к тем, у кого выявлена гипертрофированная выраженность самозащиты по типу проекции. Именно такие подростки в кризисной ситуации склонны вымещать свою злость на более доступных объектах, чем дирекция школ, старшие в семье или даже их непосредственные обидчики. Куда комфортнее «срывать злость» в толпе (так чувствуешь себя сильнее) и на том, на кого в данный момент обращен «гнев толпы».

Педагогическая практика подтвердила обоснованность такого критерия отнесения подростков к «группе риска» по индивидуальным результатам теста LSI.

Заметим, что наличие таких учащихся вовсе не обязательно говорит о каких-то фатальных недоработках педагогического коллектива той или иной конкретной школы. Тут скорее надо говорить о деформациях в установках при формировании контента передач на некоторых из телеканалов. Широко известно, что Россия — одна из так называемых «телецентрических» стран, поскольку большинство людей в первую очередь узнают новости и вообще получают информацию именно из этого источника. «Интернет», о котором столько говорят в психолого-педагогической среде, является первичным источником информации для существенно меньшей части населения. Конечно, в молодежной среде соотношение несколько иное, однако образцы поведения задаются во многом видеорядом. Постоянная перебивка содержания и так весьма убогих по содержанию сериалов, в которых фигурируют подростки, является весьма существенным воздействием на психику, приводящим именно к снижению нервно-психической устойчивости, и так низкой у жителей современных мегаполисов. Поэтому наличию питательной среды (повторимся — до 30 % подростков) для агрессивного или асоциального поведения не приходится удивляться

Итак, оказывается, что наряду с индивидуальной психолого-педагогической коррекцией систематическое тестирования по методике «Индекс жизненного стиля» позволяет сделать и интересные социально-психологические выводы. Причем, с одной стороны, «штатное» использование теста LSI позволяет выявлять подростков, входящих в группу риска, с другой, «микшированное» другими вопросами использование части пунктов теста в качестве «закрытого» оценочного социально-психологического опроса, дает дополнительную информацию.

Еще раз подчеркнем — мы ни в коей мере не претендуем на прямую сопоставимость с результатами массовых социологических опросов, однако педагоги средней школы вправе знать настроения учащихся и по тем темам, по которым не всегда можно добиться результатов, задавая вопросы «в лоб». При этом приведенные данные и по смыслу лишь частично могут считаться результатов социологических опросов, поскольку они характеризуют не только восприятие старшеклассниками «внутреннего» и «внешнего» круга общения, но и их собственные психологические проблемы. В частности, наличие у части подростков гипертрофированной выраженности самозащиты по типу проекции (перенос неудач на других людей и ответственности на окружающий мир) или замещения (перенос гнева на менее опасный объект). При гипертрофированной выраженности самозащиты в первом случае типичны эгоизм и обидчивость, во втором — импульсивность, грубость и неустойчивость вплоть до отдельных психопатических реакций. Известно, что у «трудных» подростков часто сочетаются характерологические особенности, присущие обоим типам поведения. При наличии проблем со здоровьем ситуация иногда усугубляется, хотя тут очень многое зависит от мотивации подростков и от работающих с ними педагогов.

Психофизиологическая проекция типов самозащиты

Как уже говорилось во введении, при проведении психолого-педагогической коррекции очень полезно учитывать особенности темперамента, в том числе и его самооценки. Возникает вопрос о том, насколько важен учет специфики распределения по свойствам темперамента для лиц молодого возраста с ограниченными возможностями при сравнении их с клинически здоровыми подростками. Ответ на этот вопрос позволил нам предположить, что избыточность тех же самых типов психологической самозащиты, которые чаще всего приводят к девиантному поведению, сказывается и на психофизиологическом уровне, особенностях свойств темперамента. В итоге у лиц с ограниченной трудоспособностью еще больше снижаются адаптивные возможности.

В психологии хорошо известны работы В. М. Русалова, посвященные природе темперамента, его месту в структуре формально-динамических свойств индивидуальности[Русалов, 1985, 1986]. Практический интерес представляет предложенная В. М. Русаловым на основании разработанной им концепции карта темперамента, отличающаяся от аналогов тем, что она не только согласована с традиционной классификацией Гиппократа (сангвиник — флегматик — меланхолик — холерик), но и уточняет ее, в большей степени соответствует реально встречающимся в жизни «типажам». «Узнаваемость» реальных типов в варианте В. М. Русалова выше, и в то же время его схема вполне согласуется не только с психологическими, но и с физиологическими представлениями.

Известная и соответствующая карте темперамента тестовая методика В. М. Русалова (опросник формально-динамических свойств индивидуальности, 150 вопросов), вошедшая в ряд руководств по психодиагностике, в соответствии с одним из которых она описана ниже в той мере, что необходима для дальнейшего изложения. Использована 4-балльная шкала оценки пунктов, тест обладает высокой кросс-культурной эквивалентностью, пригоден для лиц от 18 до 60 лет, имеет удобные равномерные шкалы и четкую интерпретацию. Для каждой из трех сфер поведения — психомоторной, интеллектуальной и коммуникативной — определяется выраженность эргичности (ЭР), пластичности (П), скорости (С) и эмоциональности (ЭМ). Таким образом, всего имеется 12 первичных показателей. Тест содержит контрольную шкалу K, отражающую уровень социальной желательности (аналог шкалы лжи, точнее — «приукрашивания»). Кроме того, В. М. Русаловым введены интегральные шкалы по каждой из сфер поведения [Практикум по психодиагностике личности, 2002].

На основании апробации методики ее автор предложил выделить 9 основных вариантов формально-динамических свойств, то есть 9 темпераментов, включая 4 традиционных (как наиболее ярко выраженные типы, которые, однако все вместе составляют только 25 % популяции). Эти 9 вариантов он представил в виде матрицы в координатах Эмоции — Активность. Отметим, что по нашим данным [Кривенков, 2005] оказалось, что «карта темперамента» для инвалидов оказывается существенно отличной от «карты темперамента» для нормы, смещенной в координатах Эмоции — Активность в сторону более низкой активности.

Понятна в то же время известная ограниченность как простейшей «гиппократовой» классификации темпераментов, так и современных ее модификаций, например, в свете информационной теории эмоций академика П. В. Симонова [Симонов, 1981]. В частности, хорошо дополняет общепринятые классификации учет роли потребностей. Неявно в концепции П. В. Симонова использованы координаты Эмоции — Потребности. Это позволяло описывать эмоции, возникающие из-за дефицита информации, необходимой для достижения поставленной человеком перед собой цели (долгосрочной или краткосрочной), но при таком подходе «в тени» оставался уровень психомоторной, интеллектуальной и коммуникативной активности индивида.

Возникает естественная идея объединить подходы П. В. Симонова и В. М. Русалова, перейдя к объемному рассмотрению типов личности в координатах Эмоции — Активность — Потребности. Если для каждого из «направлений» условно принять три градации значений факторов (низкие, средние, высокие), то получим объемную диаграмму из 27 «кубиков», позволяющую создать весьма практичную классификацию характерологических типов [Кривенков, 2005]. Она позволяет учесть не только особенности формально-динамических свойств личности (как у В. М. Русалова) или типов высшей нервной деятельности (ВНД), как у П. В. Симонова, но и динамику, связанную с длительным пребыванием в экстремальных условиях сильного стресса, инвалидизацией, развитием некоторых психопатологических процессов.

Для наглядности приведем рис. 3, где в виде небольших кубиков с буквами С, Ф, Х, М представлено расположение представителей всех четырех «классических» темпераментов в объемной диаграмме.

Интересно, что «классический» холерик («дуэлянт») в настоящее время воспринимается окружающими уже несколько скептически, скорее как личность истероидного типа (см. положение кубика с буквой Х на рис. 3). Превалирование в современной жизни профессий операторского типа (с характерным для них требованием низкого числа ошибок в деятельности) приводит к тому, что в качестве «классического» холерика стал восприниматься несколько иной типаж с меньшим уровнем актуализированных потребностей.

Буквой Д отмечен особый («депрессивный») типаж, практически не встречающийся в норме, но регулярно выявляемый при тестировании лиц с ограниченной трудоспособностью, а также характерный для людей после их длительного пребывания в экстремальных условиях. Речь идет, напомним, о вторичных особенностях формально-динамических свойств индивида, а часто и об искусственно сниженном уровне его потребностей. Этот тип не вписывается в физиологически естественные типы ВНД (популяция с преобладанием слабых и одновременно неуравновешенных типов была бы нежизнеспособной). Но в социуме таких лиц немало, они нуждаются в психокоррекции. К сожалению, вместо по-настоящему эффективной психокоррекционной работы с ними часто лишь ограничиваются констатацией факта. А это «замораживает» ситуацию. Такие смирившиеся со своим «депрессивным существованием» люди нуждаются в помощи. Она обычно им оказывается, но все мы знаем поговорку — «лучше дарить не рыбу, а удочку». Поэтому при диагносцировании депрессивного типа специалисту лучше всего подумать над эффективной для конкретного человека программой реабилитации.

Заметим, что поведение представителя депрессивного «типажа» выглядит так, как если бы существовал уравновешенный слабый тип ВНД. Однако мы не употребляем такой термин, имея в виду, что речь идет лишь о поведении с соответствующими особенностями, а не о типе ВНД.

Рис.3. Положение «классических» темпераментов и депрессивного типажа в координатах Эмоции — Активность — Потребности

Остановимся подробнее на различиях между стандартизованным распределением 9 темпераментов по В. М. Русалову и данными, полученными для лиц с инвалидностью. В табл. 1 приведены в сравнении данные для нормы и выборки из 230 обследованных инвалидов (в основном с заболеваниями психоневрологического профиля) [Кривенков, 2006]. Отметим также, что набранные нами осенью 2005 года при организационном содействии С. И. Савинковой данные показывают, что и для практически здоровых школьников (106 учащихся 10-х классов) распределение темпераментов по тесту В. М. Русалова несколько отличается от приводимых им данных. Однако эти различия далеко не столь значительны и, видимо, частично обусловлены особенностями контингента старшеклассников, частично — более однородным характером выборки объемом в 600 человек при стандартизации теста. Мы использовали «взрослую» версию теста ОСТ, поскольку современным 17-летним школьникам некоторые формулировки из подростковой редакции теста кажутся «детскими».

Таблица 1

Распределение обследованных по карте темпераментов В. М. Русалова в координатах «активность -эмоциональность» (жирным шрифтом выделены данные для лиц с инвалидностью, курсивом — для клинически здоровых старшеклассников, % %) в сравнении со стандартизованным распределением для здоровых лиц по методике ОСТ (% %)

Сангвиник (3)			Смешанный высокоактивный тип (6)			Холерик (9)
0.45	5.70	6.25	0.90	6.60	12.50	0.45	0	6.25
Смешанный низкоэмоциональный тип (2)			Неопределенный тип (5)			Смешанный высокоэмоциональный тип (8)
4.80	22.60	12.50	17.40	48.10	25.00	13.00	13.20	12.50
Флегматик (1)			Смешанный низкоактивный тип (4)			Меланхолик (7)
8.30	0	6.25	21.70	2.80	12.50	33.00	0.90	6.25
Сумма по типам с низкой эмоциональностью			Сумма по типам со средней эмоциональностью			Сумма по типам с высокой эмоциональностью
13.55	28.30	25.00	40.00	57.50	50.00	46.45	14.10	25.00

Имеет смысл отдельно наглядно отобразить ту часть наших данных, которые касаются различий между нормой (старшеклассники) и лицами с инвалидностью. Ввиду существенности этого различия для дальнейшего изложения, приведем такое представление в двух вариантах. На рис. 4 для задания размера кубиков по вертикали использована разница в процентах между нормой и выборкой инвалидов. На рис. 5 применен другой прием — данные по каждому из темпераментов сведены в один столбик, светлая часть которого образована «нормой», темная — долей лиц с инвалидностью. Мы сознательно «посмотрели» на результаты разными способами, поскольку хотим подчеркнуть — дело тут не столько в конкретных цифрах, сколько в совершенно очевидном с качественной точки зрения выводе. Графическое представление данных делает особенно заметным существенное увеличение доли эмоциональных лиц со сниженной активностью (если следовать привычной терминологии, то это «меланхолики»).

Рис.4. Увеличение относительной доли слабого неуравновешенного типа у лиц с ограниченными возможностями здоровья

Рис.5. Различия в распределении по темпераменту в координатах Эмоции — Активность — Потребности для практически здоровых лиц и инвалидов

Если снижение доли типов с высокой активностью с очевидностью следует из самого факта приведшего к инвалидности ухудшения состояния здоровья, то относительное уменьшение доли типов с низкой эмоциональностью требует объяснения. Конечно, ситуации, связанные с вынужденным ограничением трудоспособности, могут вызывать дополнительное нервно-эмоциональное напряжение, но не менее существенное влияние на результат оказывает, видимо, исходный состав выборки.

Судя по всему, лица с высокой активностью и низкой эмоциональностью («классические сангвиники») инвалидизируются существенно реже остальных. По нашим наблюдениям людей с такими поведенческими реакциями и манерой вести разговор среди обследованных буквально единицы. В то же время «классических холериков» (включая лиц с истероидными проявлениями) в выборке по наблюдениям существенно больше, чем по результатам тестирования. Чаще всего такие «холерики по наблюдениям» оказываются «меланхоликами» по данным тестирования. Таким образом, частично выделенный выше (рис. 3) депрессивный тип частично формируется из легко возбудимых «классических холериков» с соответствующими акцентуациями характера. Это подтверждает сделанный нами выше в разделе «Сравнение типов самозащиты с акцентуациями характера и дополнительная «смысловая» валидизация теста LSI» о том, при выраженной акцентуации характера по возбудимому и эмотивному типам, и особенно при сочетании этих двух акцентуаций наиболее высок риск декомпенсации.

Интересно, что известный психиатр-эксперт М. В. Виноградов прямо пишет о связи темперамента с особенностями протекания депрессии, однако только в периодической печати. Цитируем: «Проблема в том, что мы все разные. Сангвиники и флегматики быстрее приходят в себя. Им пережитый приступ действительно может помочь стать сильнее — и эмоционально, и физически. А вот у «буйных» холериков депрессия может затянуться. Они на фоне хандры частенько зарабатывают себе сердечно-сосудистые проблемы. А слабых меланхоликов надо вытаскивать «за уши», чтобы они не ушли в нее на годы» (цит. по: «Комсомольская правда», 2012, 21 марта, с.15).

Дополнительную информацию о повышенном риске попадания в ячейку «депрессивного типа» (см. рис. 3) дает диагностирование гипертрофированной выраженности таких типов психологической самозащиты как проекция и замещение. Это подтверждено как связью этих типов с акцентуациями по возбудимому и эмотивному типам (см. выше данные регрессионного анализа), так и результатами анализа индивидуальных результатов теста «Индекс жизненного стиля» у старшеклассников в течение ряда лет наблюдений (см. раздел «Социально-психологическая проекция типов самозащиты»).

Мы приходим к пониманию того, что тест ОСТ у инвалидов определяет в части случаев не нейрофизиологически обусловленный темперамент, а скорее его самооценку обследуемым. Тем не менее, данная методика справедливо считается весьма надежной, хотя это и подтверждено в первую очередь данными, полученными при тестировании клинически здоровых лиц. Выше показано, что стандартизованное распределение 9 основных темпераментов по классификации В. М. Русалова не полностью учитывает изменения личности вследствие инвалидизации, хронических заболеваний, длительного стресса.

Использование объединяющих подходы П. В. Симонова и В. М. Русалова координат Эмоции — Активность — Потребности позволяет не только отразить как многообразие встречающихся в жизни «типажей», но и выявить различия между нейрофизиологически обусловленным «истинным темпераментом» и, скажем так, его «вторичной» самооценкой. Под ней мы подразумеваем фактически интегральную самооценку человеком своих личностных качеств. Данные табл. 1 подтверждают: самооценка особенностей темперамента существенно зависит от состояния здоровья.

Причем «давление» ухудшающегося состояния здоровья не просто уменьшает активность обследуемых, но зачастую вызывает негативные эмоциональные реакции. Эти два фактора, действуя совместно, и обусловливают то различие в распределениях по темпераментам двух групп тестируемых, которое видно из табл. 1. Можно предположить, что конфликтность, неуравновешенность, повышенная эмоциональность часто присутствовали в характере обследуемых и до выхода на инвалидность, а иногда являлась и косвенной причиной заболевания. Такая точка зрения имеет под собой определенные физиологические основания [Хазова, 1996].

Возможно, что в современной ситуации наиболее далек от нее от так называемой «хорошей нормы» (и более всего нуждается в психокоррекции) типаж с низкой активностью и высокой эмоциональностью. Напомним, что во многих случаях этот типаж отражает не исходный, а «вторичный» темперамент. Впрочем, настаивать на подобных выводах нет смысла — многообразие жизни, как известно, очень велико, да и многие методы психокоррекции достаточно результативны (конечно, при соответствующей мотивации пациента).

С точки зрения исследователя стоит задуматься над постановкой новых задач. В частности, интересным представляется поиск нейрофизиологических коррелятов для избыточной выраженности таких типов самозащиты как проекция и замещение. Здесь возможно использование не только электроэнцефалографии, но и других методов полиграфии. Видимо, в таком случае результаты могут быть в большей степени валидными, в особенности для лиц с ограниченной трудоспособностью, чем при сравнении шкал теста «Индекс жизненного стиля» с особенностями самооценки темперамента.

Заключение

Тест «Индекс жизненного стиля», как показывают результаты проведенных исследований, вполне применим на «российской почве». При этом мы имеем в виду не только результаты, полученные авторами его российских адаптаций, либо наши данные. Один пример — работа, в которой, тест LSI использован для изучения различных аспектов проявления диссоциативной симптоматики у больных шизофренией [Молчанова с соавт., 2003]. Как видим, получение сведений о сравнительной степени выраженности разных типов психологической самозащиты актуально при решении самых разнообразных задач — как клинических, так и педагогических.

В то же время мы постарались показать, что существуют интересные «точки роста», которые могут привести к лучшему пониманию механизмов формирования некоторых поведенческих реакций, с одной стороны, и более полной классификации характерологических типов, с другой стороны. В этой связи перспективным представляется, в частности, сопоставление с самооценкой темперамента, с нейрофизиологическими данными. Движение в этом направлении не может быть быстрым, идти можно только «шаг за шагом», согласовывая терминологию и позиции разных психологических школ. Погоня за очень большим объемом выборок здесь была бы «стрельбой из пушек по воробьям». В данном случае точность выбора контингента и сравниваемых параметров важнее.

Особый интерес представляет лучшее понимание механизмов формирования депрессивного типа личности, его обусловленности гипертрофированной выраженностью конкретных типов психологической самозащиты. Если для подростков с элементами девиантного поведения связь попадания в «группу риска» с избыточной выраженностью отдельных типов самозащиты выявлена, то для контингента лиц с ограниченными возможностями, в том числе смирившихся со своим состоянием, соответствующие причинно-следственные связи еще предстоит уточнить. Особенно перспективным здесь представляется сопоставление степени выраженности самозащиты по типу проекции и замещения как с результатами теста В. М. Русалова, так и с особенностями электроэнцефалограммы.

Выводы

1.       Из определяемых в тесте LSI восьми основных типов психологической самозащиты в наибольшей степени взаимосвязаны с акцентуациями характера проекция и отрицание.

2.       Некоторые вопросы теста LSI, входящие в шкалы «проекция», «замещение», «отрицания» представляют самостоятельный интерес при анализе социально-психологических особенностей современных старшеклассников в динамике.

3.       Распределение лиц с ограниченными возможностями по карте темперамента весьма существенно отличается от типичного для нормы в основном за счет значительного увеличения доли обследованных, дающих самооценку темперамента, характерную в норме для меланхоликов, а также за счет появления существенного числа людей депрессивного типа.

4.       Представляет интерес выявление связи между избыточной выраженностью таких тиров самозащиты как проекция и замещение с самооценкой темперамента, особенностями электроэнцефалограммы и другими психофизиологическими характеристиками. Такое исследование имеет не только теоретическую значимость, но и могло бы позволить выработать более эффективные рекомендации по реабилитации тех лиц с ограниченными возможностями, тип поведения которых наиболее существенно изменился при ухудшении состояния здоровья.

5.       Избыточная выраженность самозащиты по типам проекции и замещения в сочетании с избыточной выраженностью самозащиты по любому другому типу приводит к попаданию подростка в группу риска с педагогической точки зрения.

Именно последний вывод мы считаем в наибольшей степени связанным с применением результатов нашей работы в педагогической практике.

Литература:

1.       Вассерман Л. И., Ерышев О. Ф., Клубова Е. Б. — Психологическая диагностика индекса жизненного стиля. — СПб.: Издательство: СПбНИПНИ им. В. М. Бехтерева, 2005. — 50 с.

2.       Кривенков С. Г. Особенности экспресс-психодиагностики различных контингентов лиц молодого возраста. СПб., 2002, 80 С.

3.       Кривенков С. Г. Разработка шкал валидности для теста Келлермана-Плутчика. В кн.: «Деятельность психолога в службах медико-социальной экспертизы и реабилитации»: материалы Всеросс. научн.-практ. конф. в Санкт-Петербурге 25–28 сентября 2002 г»., М., 2002, с.210–213.

4.       Кривенков С. Г. Особенности распределения лиц с ограниченной трудоспособностью по темпераментам. В кн.: «Профессиональная деятельность специалистов реабилитационных учреждений в области социальной защиты, реабилитации и профессионального образования инвалидов»: материалы научн.-практ. конф., СПб., 2005: Профессиональный реабилитационный центр, с.55–62.

5.       Кривенков С. Г. Влияние ограниченной трудоспособности на самооценку темперамента. В кн.: «Социальная и профессиональная реабилитация инвалидов как фактор их интеграции в общество»: материалы научн.-практ. конф., СПб.: Профессиональный реабилитационный центр, 2006, с.57–62.

6.       Кривенков С. Г., Бунина Н. А. Сравнительный анализ выраженности формально-динамических свойств индивидуальности и шкал распространенных психодиагностических тестов. В кн.: «Профессиональная деятельность специалистов реабилитационных учреждений в области социальной защиты, реабилитации и профессионального образования инвалидов»: материалы научн.-практ. конф., СПб., 2005: Профессиональный реабилитационный центр, с.62–73.

7.       Молчанова Е. С., Карагополов В., Рыбина Н., Кислов Р., Мавлявиева Э. Различия в напряженности механизмов психологической защиты при шизофрении у мужчин и женщин: «адаптационная» проекция схизиса? Электронный ресурс] // Вестник КРСУ. 2003. N. 7. URL: http:// www.krsu.edu.kg/vestnik/2003/v7/a31.html (дата обращения: 14.03.2012).

8.       Набиуллина Р. Р., Тухтарова И. В. Механизмы психологической защиты и совладания со стрессом. Учебное пособие. -- Казань: Казанская Государственная Медицинская Академия, 2003, c.67–83.

9.       Психологическая диагностика индекса жизненного стиля (пособие для врачей и психологов) / под ред. Л. И. Вассермана. — М., 1999.

10.   Практикум по психодиагностике личности. Ред. Н. К. Ракович. — Минск, 2002.

11.   Романова Е. С., Гребенников Л. Р. Механизмы психологической защиты: генезис, функционирование, диагностика. — Мытищи: Издательство «Талант», 1996. — 144 с.

12.   Русалов В. М. О природе темперамента и его месте в структуре индивидуальных свойств человека. // Вопросы психологии. — 1985. — № 1. — с.19–32.

13.   Русалов В. М. Теоретические проблемы построения специальной теории индивидуальности человека // Психологический журнал, 1986. — Т.7 — № 4. — с. 23–35.

14.   Савинкова С. И., Кривенков С. Г. Типы психологической самозащиты подростков во взаимосвязи с их характерологическими особенностями. В кн.: «Социально-психологическая реабилитация инвалидов в процессе образования: опыт, проблемы»: материалы научн.–практ. конф., СПб., 2007, с.69–73.

15.   Савинкова С. И., Кривенков С. Г. Динамика степени выраженности типов психологической самозащиты у учащихся. В кн.: «Комплексное сопровождение процесса образования инвалидов как фактор реализации их прав на интеграцию в общество»: материалы научн.-практ. конф., СПб.: Профессиональный реабилитационный центр, 2008, с.78–82.

16.   Савинкова С. И., Кривенков С. Г. Динамика вариантов психологической самозащиты у старшеклассников по данным психодиагностического тестирования. В кн.: Материалы научно-практической конференции «Инновационный подход к решению проблем образования, социальной и профессиональной реабилитации инвалидов»: материалы научн.-практ. конф., СПб.: Профессиональный реабилитационный центр, 2011, с.47–50.

17.   Савинкова С. И., Кривенков С. Г. Роль «внешнего» и «внутреннего» круга общения старшеклассников в формировании у них механизмов психологической самозащиты по данным компьютерного тестирования. В кн.: «Развитие профессиональной компетентности специалистов в области реабилитации и образования инвалидов»: материалы научн.-практ. конф., СПб.: Профессиональный реабилитационный центр, 2012, с.86–88.

18.   Симонов П. В. Эмоциональный мозг. — М.: Наука, 1981. — 215 С.

19.   Фетискин Н. П., Козлов В. В., Мануйлов Г. М. Социально-психологическая диагностика развития личности и малых групп. — М., 2002. Определение личностно-характерологических акцентуаций (К.Леонгард). C.370–376.

20.   Хазова И. В. Нейрофизиологические корреляты субъективной оценки времени и их значение для индивидуальной характеристики психофизиологической активности: диссертация на соискание ученой степени канд. мед. наук. СПб НИИЭТИН, СПб., 1996.

21.   Conte H. R., Plutchik R. A. Circumplex Model for Interpersonal Personality Traits // J. Pers. Soc. Psychol. — 1981. — V.40. — P.701–711.

22.   Conte H. R., Plutchik R., Picard S. et al. Self-report Measures as Predictors of Psychotherapy Outcome // Comp. Psychiatry. — 1988. — V.29. — P.355–360.

23.   Plutchik R. A general psychoevolutionary theory of emotion. In Plutchik R., Kellerman H. (Eds.). Emotion: Theory, research, and experience. New York: Academic, 1980. Vol.1. Theories of emotion. P. 3–33.

24.   Plutchik R., Conte H. R. Measuring Emotions and the Derivatives of Emotions: Personality Traits, Ego Defenses, and Coping Styles. In Contemporary Approaches to Psychological Assessment. Wetzler, S., and Katz, M. M. (Eds.). New York: Brunner/Mazel, 1989.

25.   Plutchik R., Conte H. R. Circumflex Models of Personality and Emotions: Edited by R. Plutchik and H. Conte. 1997. 484 p.

26.   Plutchik R., Conte H. R., Spence W. et al. Development of a Scale for the Measurement of Symptom Change in an Outpatient Clinic // Comp. Psychiatry. — 1990. — V.31. — P.1–6.