В 30-е годы 20-го века известнейший литературовед М. М. Бахтин ввёл в своих работах термин ”хронотоп” (время-пространство), употреблявшийся в то время в естествознании. Переосмыслив этот термин применительно к художественному творчеству, М. М. Бахтин определяет хронотоп как формально-содержательную категорию литературы, отражающую тесную взаимосвязь художественно освоенных пространственно-временных отношений [1, с. 234].
Интерес к художественному хронотопу был вызван стремлением литературоведов понять, “каков тот мир, в который погружает нас произведение искусства, каково его время, пространство, социальная и материальная среда, каковы в нем законы психологии и движения идей, каковы те общие принципы, на основании которых все эти отдельные элементы связываются в единое художественное целое” [2, с. 87].
Пространство и время играют огромную роль при создании художественного произведения, т. к. хронотоп определяет жанр, обеспечивает композиционное построение, неразрывно связан с сюжетом, системой образов и мотивов [1, с. 235]. Основное же значение этой литературной категории заключается в том, что художественное пространство и время служат формами существования художественного мира [3, с. 60].
Интерес к хронотопу лингвистов — явление сравнительно недавнее. В 60-е годы XX-го века в лингвистических исследованиях появилось новое направление известное сегодня как лингвистика текста. Первоначально эта дисциплина занималась только поисками средств формальной связности текста, оставляя в стороне содержательный аспект объекта [4, 5]. В конце 70-х, начале 80-х годов одной из кардинальных задач лингвистики текста становится выявление и описание особых текстовых категорий. Исследование категорий текста позволяло получить более полное представление о самом объекте дисциплины, его наиболее общих и существенных признаках, т. к. предполагало выявление особенностей текстовой структуры, организации языковых единиц, а также связей, устанавливаемых между ними [6, с. 80]. В состав категорий текста, выделяемых исследователями, был включён и художественный хронотоп. У И. Р. Гальперина это категория континуума, представляющая собой “определённую последовательность фактов, событий, развёртывающихся во времени и пространстве” [7, с. 87]. З. Я. Тураева рассматривает хронотоп как одну из содержательных (концептуальных) категорий, осуществляющих “связь между текстом и объективной действительностью, отражённой и преломлённой в тексте” 6, с. 81].
Художественное пространство и время как текстовые категории участвуют в построении содержания текста [8, с. 185], создают композиционную схему, выражают “движение художественной действительности во времени и в пространстве” [9, с. 43], обеспечивают конкретность, реалистичность описания [7, с. 89].
Обратимся теперь непосредственно к художественному времени. Рассмотрим это явление с точки зрения литературоведения и лингвистической науки.
Говоря о времени в литературе, необходимо проводить разграничение между художественным временем и временем как темой. Художественное время — это не мысль писателя о времени, это то время, “которое писатель сам творит в своем произведении” [2, с. 76]. В художественном времени протекает действие произведения: живут и действуют его герои и совершаются изображаемые в нем события. Иначе говоря, художественное время — это форма бытия художественного мира [10, с. 14]. Оно не отражает непосредственно реально существующего времени. Это лишь образ, определенная модель действительности, в которой сочетаются реальное и вымысел. Художественное время характеризует переплетение свойств нескольких времен: реального, перцептуального и индивидуального [6, с. 87]. На основании этих времен писатель формирует несколько типов художественного времени: реальное художественное время, включающее время жизни человека (физиологическое время) и циклическое время, психологическое время (время психического мира человека), а также ирреальное художественное время различных типов: астральное, инфернальное, волшебное, мифологическое, сказочное, фантастическое, время Зазеркалья [11, с. 163]. Для поэтического текста характерна несколько иная типология: конкретное художественное время (время, соотнесенное с жизнью лирического героя), обобщенное художественное время (время, соотнесенное с жизнью любого лица), время-абстракция (“чистое” время, лишенное субъекта бытия), время-трансформация (ирреальный образ — заместитель времени) [12, с. 21–26].
Художественное время — это не только образная модель действительности реальной или ирреальной, объективной или субъективной, это еще и средство выразительности, и очень действенный литературный прием. Будучи “хозяином” внутреннего времени произведения, писатель обладает широкими возможностями для свободного изображения его течения и создания таким путём различных смысловых и стилистических эффектов [8, с. 110]. Так, нарушая хронологическую последовательность событий, художник превращает время в эстетическое средство — развёрнутую временную метафору [13, с. 46]. Искаженная последовательность повествования, поток рассыпанных частей приобретают в этом случае самостоятельную ценность [14, с. 104]. Писатели нередко нарушают и равномерность хода времени с целью создания определенного эффекта: замедленное или быстрое течение рассказа может влиять на настроение читателя [15, с. 216, 248]. В художественном тексте время выступает и как способ совмещения чувственных и смысловых характеристик, т. е. как что-то, что способствует вживанию читателя в воспринимаемый художественный мир [13, с. 47].
В лингвистике, как отмечалось выше, художественное время трактуется как текстовая категория. Оно включается в состав концептуальных категорий, осуществляющих связь текста с объективным миром.
Правомерность рассмотрения художественного времени как одной из категорий текста обоснована З. Я. Тураевой, полагающей, что лишь в тексте можно выявить кардинальные особенности времени [6, с. 88]. Действительно, континуум не может быть реализован в предложении, поскольку предложение статично, в нем нет “развёртывания мысли” [7, с. 92]. Он создаётся “смыслом текста, взятого в целом” [8, с. 186], отличного от смыслов составляющих его структур (предложений) [16, с. 71,72], и относится к парадигматике текста подобно тому, как грамматическое время относится к парадигматике языка [8, с. 186]. Однако в отличие от грамматической категории времени художественное время есть категория более высокого ранга, подчиняющая себе грамматическое время как одно из средств своего выражения [10, с. 210]. Грамматическое время — это категория глагола, служащая для темпоральной (временной) локализации событий или состояний, о которых говорится в предложении [17, с. 89]. Категория художественного времени — это разновидность временной структуры текста, отличающаяся от временных структур текстов других функциональных стилей. Под временной структурой текста понимается сеть отношений, связывающая языковые элементы, участвующие в передаче времени и объединённые общностью семантики и функций [6, с. 86].
У категории художественного времени, как и у времени глагола, можно выделить формальную и содержательную стороны (план содержания и план выражения). План содержания художественного времени включает те понятия, которые передаются этой категорией. План выражения представлен рядом средств, используемых для выражения этих понятий. Здесь мы коснемся только плана содержания художественного времени. Понятие художественного времени — это довольно сложное понятие. Оно включает в себя:
1) время тех событий, из которых складывается сюжет, т. е. сюжетное время;
2) время персонажей (индивидуальное, частное, личное время), в состав которого входит: субъективное восприятие времени героем произведения, его биографическое время, время его деятельности;
3) время автора, отражающее “его концепцию времени, его временную позицию по отношению к изображаемым событиям” [3, с. 64];
4) время читателя — “время рационального и чувственно-эмоционального восприятия прочитанного” [3, с. 65].
Как видим, в плане содержания художественное время характеризуется многозначностью и сложностью. Оно служит не только для временной локализации событий, но и указывает на характер протекания их в тексте и выражает субъективную оценку (субъективное восприятие времени героем произведения, время автора, время читателя). Иначе говоря, помимо временных характеристик категория художественного времени способна выражать аспектуальные и субъективно-модальные характеристики изображаемых явлений.
Здесь уместно привести слова И. Р. Гальперина: “Когда рассматриваются такие крупные объекты, как текст, многие явления оказываются переплетёнными” [7, с. 123]. Примером тому служит субъективное художественное время, в котором текстовая темпоральность переплетается с аспектуальностью и текстовой модальностью.
Что касается плана выражения категории художественного времени, то здесь наблюдается не менее сложное переплетение явлений, чем в плане содержания. Помимо уже упоминавшейся системы грамматических времён в формировании художественного времени участвуют лексические средства, стилистические приёмы, разного рода повторы, композиция текста [6, с. 92,94].
Художественный текст неповторим, и поэтому набор средств выражения той или иной текстовой категории может меняться от текста к тексту. Данное обстоятельство затрудняет изучение плана выражения художественного времени и выявление средств, закреплённых за этой категорией. Однако исследование отдельных категорий времени, входящих в состав темпоральной структуры художественного текста, может способствовать успешному решению этой проблемы.
Литература:
1. Бахтин М. М.. Формы времени и хронотопа в романе. Очерки по исторической поэтике // М. Бахтин. Вопросы литературы и эстетики. — М.: Художественная литература, 1975. — С. 234–407.
2. Лихачёв Д. Внутренний мир художественного произведения // Вопросы литературы. — 1968. — № 8. — С. 74–87.
3. Темирбулатова А. Б. Художественное время и пространство: их значение и функции //Вестник КазГУ. Серия филологическая. — 2001. — № 1. — С. 60–67.
4. НиколаеваТ. М. Лингвистика текста//Лингвистический энциклопедический словарь. — М.: Советская энциклопедия, 1990. — С. 267–268.
5. Кривоносов А. Т. “Лингвистика текста” и исследование взаимоотношения языка и мышления // Вопросы языкознания. — 1986. — № 6. — С. 23–37.
6. Тураева З. Я. Лингвистика текста: (Текст: структура и семантика). Учебное пособие. — М.: Просвещение, 1986. — 127 с.
7. Гальперин И. Р. Текст как объект лингвистического исследования. — М.: Едиториал УРСС, 2004. — 144 с.
8. Пелевина Н. Ф. Стилистический анализ художественного текста. — Л.: Просвещение, 1980. — 272 с.
9. Рейман Е. А. О роли инициальных детерминантов предложения в структуре текста. // Общественно-политический и научный текст как предмет обучения иностранным языкам. — М: Наука, 1987. — С. 38–52.
10. Тураева З. Я. Категория времени. Время грамматическое и время художественное (на материале английского языка): Учебное пособие. — М.: Высшая школа, 1979. — 219 с.
11. Папина А. Ф. Текст: его единицы и глобальные категории: Учебник для студентов-журналистов и филологов. — М.: Едиториал УРСС, 2002. — 368 с.
12. Чернухина И. Я. Общие особенности поэтического текста (лирика). — Воронеж: Воронежск. гос. ун-т, 1987. — 157 с.
13. Гильманова Н. С. Психологические аспекты временной организации памяти в жизни личности и в художественном произведении. // Мир психологии. — Москва-Воронеж, 2001. — № 1. — С. 40–50.
14. Арнхейм Р. Новые очерки по психологии искусства / Пер. с англ. Г. Е. Крейдлина. — М.: Прометей, 1994. — 352 с.
15. Лихачёв Д. С. Поэтика древнерусской литературы. — М.: Наука, 1979. — 353 с.
16. Гальперин И. Р. О понятии “текст” // Вопросы языкознания. — 1974. — № 6. — С. 68–77.
17. Маслов Ю. С. Время глагольное // Лингвистический энциклопедический словарь. — М.: Сов. энциклопедия, 1990. — С.89.
