Большая часть преступлений терроризма совершаются с применением взрывчатых веществ и взрывных устройств, по некоторым оценкам до 63,5 % всех способов преступлений террористического характера. Последствием теракта становятся значительные разрушения, повреждения различных объектов, многочисленные человеческие жертвы, невзорвавшиеся взрывные устройства, угроза обвала конструкций повреждённых сооружений существенно усложняют производство, как осмотра места происшествия, так и иных следственных действий.
В результате совершения преступлений террористического характера с применением взрывного устройства потерпевшие и свидетели могут получить значительные телесные повреждения, взрыв способен оказать шоковое состояние, имеются случаи амнезии. Некоторые авторы предлагают, что в случаях, когда потерпевшие и свидетели не способны вспомнить и воспроизвести информацию, об известных им обстоятельствах теракта, вследствие провалов в их памяти, стимулировать её, используя приёмы гипноза.
С учётом существования проблем и сложности формирования доказательственной базы по делам о терроризме, данным предложением следует согласиться. УПК РФ не предусматривает возможности использования гипнопродукции напрямую, однако как показывает практика гипнорепродуктивный опрос, проведённый с участием гипнотизёра в рамках психофизиологической экспертизы, помогает потерпевшим и свидетелям восстановить до деталей картину происшествия. Добавим, что данные лица после выхода из состояния гипнотического транса, в бодрствовании должны быть в состоянии сообщить следователю о подробностях совершения преступления террористического характера.
Изучение материалов следственной и судебной практики свидетельствует, что лица, вставшие на путь совершения преступлений террористического характера, среди которых встречаются и религиозные фанаты, в процессе проведения допроса не всегда идут в контакт, противодействуют следствию в большинстве случаев ведут себя агрессивно, нагло, вызывающе, угрожают, высказывают суждения об актах мщения совершения их сторонниками. Демонстративно отвергают любые попытки налаживания сотрудничества со следствием, вступают конфликтные взаимоотношения со следователем, отказываются давать показания по существу дела или дают ложные показания, таким образом, вводят следствие в заблуждение.
Для разрешения подобной ситуации некоторые авторы предлагают: «дальше развивать институт крайней необходимости … соблюдение конституционных прав и интересов граждан вовсе не означает однозначного соблюдения прав и свобод преступника-террориста», другие предлагают перенять зарубежный опыт «применение израильскими спецслужбами методов допроса не оставляющих следы: лишение сна, оставление на холоде или в жару направлены на спасение жизней мирных граждан».
По сути дела данные предложения направлены на легализацию применения пытокдля «выбивания» нужных показаний, с чем никоим образом согласиться не следует. Во-первых, Россия провозгласила себя правовым государством (ч. 1 ст. 1 Конституции РФ), взяла на себя обязательства: признавать, соблюдать и защищать нормы международного права, в том числе запрещающие применение пыток. Во-вторых, в случаи легализации подобного права подозреваемый (обвиняемый) в результате применения пыток вынуждается в признании не совершенного им преступления, а виновное лицо (настоящий террорист) продолжит дальше совершать теракты. В-третьих, легализация применения пыток в отношении, подозреваемого (обвиняемого) несомненно, негативно воздействует на нравственность допрашивающих лиц, создаст условия вседозволенности, формированию двойной морали.
По свидетельству практикующих работников следователи в процессе допроса довольно часто прибегают к обману: обещают допрашиваемому невыполнимые обязательства по возможному освобождению из-под ареста; применение амнистии; переквалификацию преступления и тому подобное.
В связи с этим, С.А. Шейфер совершенно справедливо пишет: «Закон предоставляет следователю свободу выбора тактики допроса, однако ему необходимо исключить применение приёмов, основанных на сообщении допрашиваемому ложных сведений, ином обмане, незаконных обещаниях и других подобных действиях». Не признавая применения этого приёма М.С. Строгович писал: «намеренное формирование ошибочного представления у кого-либо, есть обман этого лиц». Р.С. Белкин наоборот, допускал применение обмана, как тактического приёма. По мнению С.Г. Барышникова проблемы применения, либо неприменения обмана, как тактического приёма следователем лежит в нравственной плоскости, но не в процессуальной. Действительно УПК РФ не запрещает его применение. Однако использование неписаного правила «разрешено всё, что не запрещено» в данной ситуации не допустимо.
Какую тактику ведения допроса следует рекомендовать следователю в расследовании по делам о терроризме в случаях, когда подозреваемый (обвиняемый) конфликтный, любые попытки налаживания контакта наталкиваются на агрессию со стороны допрашиваемого, более того высказываются угрозы осуществления расправы, самого следователя, его семьи и близких?
Полагаться на методы разъяснения, убеждения, взывания к разуму, совести гражданскому долгу бесперспективно. Безусловно, подозреваемый (обвиняемый) для следователя самый ценный субъект, владеет полной информацией, знает лучше, чем другие, до мелочей обстоятельства подготовки, совершения и сокрытия преступления, его мотивы, цель, более того доказательства, содержащиеся в его показаниях незаменимые для полноты расследования, ускорят расследование дела.
В связи с этим В.А. Лазарева правильно пишет: «значение показаний подозреваемого в том, что информация о расследуемом преступлении исходит от его непосредственного (действительного или предполагаемого) участника, располагающего первоначальной и чаще всего полной информацией о событии преступления и всех сопутствующих ему обстоятельствах».
Именно поэтому одним из тактических приёмов преодоления отказа дачи показаний, на допросе подозреваемого (обвиняемого) являются: 1) убедить его в неправильности занятой им позиции; 2) использовать показания, полученные от соучастников, прежде всего у которых с ним имелись неприязненные отношения; 3) оглашать показания соучастников свидетельствующих о его роли как организатора теракта; 4) использование приёмов нейролингвистического программирования представляющую собой форму психологического воздействия привлечением психолога для установления распределения функций и ролей между участниками в процессе совершения ими теракта; 5) применение перекрестного допроса, очной ставки, использование показаний потерпевших и свидетелей; 6) демонстрация компрометирующего материала в отношении какого-либо соучастника в присутствии иных участников преступления; 7) озвучивание содержания протокола допроса соучастника, признавшего участия в террористической организации.
Таким образом, субъекты уголовной юрисдикции в процессе осуществления уголовного преследования по делам о терроризме обязаны строго соблюдать требования международно правовых норм и национального законодательства, регламентирующих права и свободы человека и гражданина, ибо признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина является обязанностью государства.
