The article examines the interaction of anti-corruption verification of property changes of officials with financial monitoring mechanisms. Based on a comparison of goals, procedures, and the legal nature of the data, the need to distinguish between transactional facts and risk-based conclusions is justified in order to avoid substitution of competencies. A framework for the legitimate exchange of information is proposed: requirements for the basis of the request, minimum sufficient volume, traceability of sources, logging, and terms of use. Typical collisions and measures to reduce false positive decisions are shown. The results are applicable to interdepartmental regulations, compliance policies of organizations, and the unification of the standard for justifying access to financial information in public-official audits today.

Keywords: cost control, public officials, anti-corruption control, AML/CFT, financial monitoring, banking secrecy, personal data, interdepartmental exchange .

Контроль расходов публичных должностных лиц представляет собой антикоррупционный правовой режим, в котором центральным юридическим критерием выступает соотношение фактически осуществленных затрат и законных источников средств [1, с. 137]. Его смысл заключается не в оценке поведения как такового, а в установлении объяснимости имущественных приобретений в рамках публично-правового стандарта добросовестности служения. Профилактическая направленность выражается в том, что государство не ожидает завершения криминального цикла легализации, а фиксирует ранний признак коррупционной природы дохода через невозможность подтвердить правомерное происхождение ресурсов, использованных для расходов. Публично-правовой характер режима проявляется в наличии властных полномочий по истребованию сведений и в юридической обязательности реакций на выявленное несоответствие, при условии соблюдения установленных процедур и компетенционных границ, исключающих произвольное расширение вмешательства в частную сферу [2, с. 347].

Субъектный состав контроля расходов определяется тем, что проверке подлежит имущественное положение должностного лица, а в установленном законом объеме также связанных с ним лиц, через которых может реализовываться сокрытие действительного источника средств или конечного приобретателя активов. Компетенция уполномоченных подразделений и органов в этом контуре связана с оценкой представленных сведений, инициированием запросов, формированием доказательственного массива и подготовкой материалов для применения последствий, допускаемых правом. Важным элементом выступает разграничение полномочий между теми, кто собирает сведения, и теми, кто принимает решения, поскольку концентрация функций увеличивает риск предвзятости и снижает качество проверки. Пределы компетенции выражаются в допустимом объеме и целях обработки информации, в запрете использования полученных данных вне задач контроля расходов, а также в необходимости опираться на юридически значимые факты, а не на оценочные предположения.

Объект контроля расходов охватывает имущественные приобретения и обязательственные изменения, которые могут свидетельствовать о наличии неучтенных источников финансирования. Юридические факты, запускающие проверку, формируются вокруг значимых транзакций и имущественных событий, где возникает вопрос о происхождении средств, а не о целесообразности расходов. Проверка ориентирована на установление источников финансирования, их документальную подтвержденность, непротиворечивость финансовой траектории и отсутствие разрыва между платежеспособностью, вытекающей из законных доходов, и масштабом имущественных изменений. Внутренней проблемой режима становится ситуация, когда формальные подтверждения не дают ответа на вопрос о действительном происхождении средств, поскольку документальная оболочка может быть выстроена через посредников и номинальные конструкции. По этой причине юридическое значение приобретает сопоставление совокупности обстоятельств с допустимыми законом источниками средств, а не механическое наличие отдельных документов.

Процедурная модель контроля расходов строится вокруг последовательности действий, обеспечивающих проверяемость и юридическую устойчивость результата. Инициирование проверки требует фиксации основания и компетентного решения о начале процедур, после чего осуществляется сбор подтверждающих материалов, запросы и анализ представленных объяснений. Ключевой стадией становится оценка достаточности доказательств происхождения средств, где требуется различать предположение о нарушении и установленное несоответствие, способное повлечь правовые последствия. Итоговое оформление результатов предполагает надлежащее закрепление фактов, указание источников сведений и юридическую квалификацию выявленного несоответствия в рамках режима контроля расходов. Правовые последствия должны оставаться соразмерными и формально определенными, поскольку их применение без соблюдения процедурной формы превращает антикоррупционный инструмент в произвольное вмешательство и ослабляет его превентивный потенциал через утрату доверия к законности контроля.

Режим противодействия легализации доходов и финансированию терроризма относится к сфере финансового права как публично-правовая модель финансового мониторинга, встроенная в оборот через обязанности субъектов финансового рынка и надзорные полномочия государства [3]. Его функциональное назначение заключается в выявлении и пресечении операций, направленных на придание правомерного вида средствам, имеющим криминальное происхождение, и в формировании информационного контура, позволяющего государству видеть рисковые траектории движения денежных потоков. В отношении коррупционных доходов ПОД/ФТ работает как канал раннего обнаружения и как механизм ограничения финансовой инфраструктуры для операций, которые по своей конфигурации не соответствуют финансовому профилю лица или экономическому смыслу транзакций. Финансово-правовая специфика режима выражается в том, что он опирается на стандартизированные процедуры комплаенса, на риск-ориентированную логику и на нормативно закрепленные правила обращения с чувствительными финансовыми сведениями.

Обязанности субъектов финансового рынка включают идентификацию клиентов и представителей, мониторинг операций, фиксацию значимых фактов финансового поведения, организацию внутреннего контроля и оценку рисков. Эти элементы не образуют произвольного набора мер, а выступают взаимосвязанной нормативной конструкцией, где каждый компонент обеспечивает достижение общей цели без выхода за пределы компетенции частного участника оборота [4, с. 68]. Идентификация задает правовую определенность участника операций, мониторинг создает возможность обнаружения нетипичности, внутренний контроль обеспечивает устойчивость решений на стороне организации, оценка рисков придает мерам адресность и снижает вероятность неоправданного ограничения операций. Применение режима требует документирования оснований решений и их воспроизводимости при проверке надзорным органом [5, с. 161]. При слабой фиксации фактических оснований формируется пространство для неравномерного правоприменения, где одинаковые обстоятельства получают разные оценки, что непосредственно влияет на качество финансово-информационного обмена с антикоррупционным контуром.

В ПОД/ФТ формируются транзакционные сведения о движении средств, данные идентификации и данные контроля, включая контур бенефициарной принадлежности и связей, имеющих значение для понимания конечного выгодоприобретателя. Информационная база режима обладает двойной природой: она необходима для исполнения публично-правовых обязанностей и одновременно затрагивает охраняемые интересы частной сферы, поскольку раскрывает финансовые привычки, связи и поведенческие модели. Для согласования с контролем расходов существенным становится различение первичных данных и выводов, сделанных в рамках риск-оценки [6, с. 93]. Первичные данные фиксируют события, выводы отражают вероятность риска, но не заменяют установление факта неправомерного происхождения средств. Значение этих массивов состоит в том, что они позволяют построить непрерывную картину финансового поведения, выявить несоответствие между объемом и источниками средств и динамикой расходов, что важно при оценке объяснимости имущественных приобретений публичного должностного лица.

Коррупционная легализация в контуре ПОД/ФТ выступает функциональным объектом постольку, поскольку коррупционные доходы нуждаются в переводе в форму, пригодную для потребления и инвестирования, а это неизбежно оставляет транзакционные следы. Операции, связанные с расходами должностных лиц, попадают в поле финансового мониторинга не из-за статуса лица, а из-за совокупности признаков несоответствия финансового профиля, характера операций и экономического смысла движения средств. Важным фактором является участие посредников и третьих лиц, что может создавать видимость правомерного источника финансирования и затруднять прямую атрибуцию дохода. Риск-логика ПОД/ФТ при этом не должна подменять собой юридическое установление несоответствия расходов законным доходам, поскольку режим мониторинга предназначен для выявления и пресечения легализации, а не для вынесения окончательных выводов о коррупционной природе средств.

Пересечение контроля расходов и ПОД/ФТ возникает в триггерных ситуациях, когда имущественные приобретения, крупные платежи, нетипичные финансовые траектории или операции с участием третьих лиц создают одновременно вопрос о происхождении средств и сигнал о рисковом характере транзакций. «Узлы совпадения» по времени и содержанию формируются в моменты, когда в антикоррупционном контуре появляется необходимость проверить объяснимость источников средств, а в финансовом мониторинге фиксируются операции, выходящие за пределы ожидаемого поведения. Эти узлы не означают тождество целей и правовых последствий: контроль расходов ориентирован на установление соответствия расходов законным доходам в служебно-правовом контуре, ПОД/ФТ направлен на выявление и пресечение легализации через финансовую инфраструктуру. Разграничение целей необходимо для предотвращения ситуаций, когда результаты риск-оценки воспринимаются как доказательство несоответствия расходов, либо когда антикоррупционная проверка пытается использовать финансовый мониторинг как универсальный источник любых сведений без надлежащего правового основания.

Риск подмены задач проявляется в том, что механизм одного режима может быть использован для достижения целей другого, минуя предусмотренные законом ограничения. Для финансового мониторинга это выражается в превращении процедур комплаенса в инструмент сбора данных по запросам, не соответствующим нормативно заданным целям ПОД/ФТ. Для контроля расходов это выражается в стремлении расширить доказательственную базу за счет информации, которая по своей правовой природе предназначена для иных решений и подчинена иным ограничениям. Юридическая корректность пересечения требует, чтобы каждое действие по получению и использованию сведений было привязано к собственной цели режима, а согласование осуществлялось через четко определенные интерфейсы, где установлены основания обращения, объем запрашиваемых данных и пределы их последующего применения. Без этого интерфейс превращается в бесконтрольный канал, повышающий риск нарушения прав и снижающий качество доказательственной конструкции в обоих режимах.

Пределы финансово-информационного обмена задаются правовой конструкцией передачи сведений, включающей допустимые модели взаимодействия и условия их правомерности. Запросная модель предполагает наличие компетентного субъекта, фиксированного основания и ограниченного объема данных, соответствующего цели запроса. Межведомственная модель опирается на специально установленные каналы и регламенты, обеспечивающие стандартизацию состава данных и воспроизводимость процедуры. Уведомительная модель связана с передачей информации в силу прямой обязанности при наступлении определенных юридических фактов, где пределы задаются законом и подзаконным регулированием. Компетенционные границы выражаются в том, что не любой орган и не в любом объеме может получать и использовать финансовые сведения, а формализация основания запроса выступает обязательным элементом правомерности. Отсутствие формализации разрушает проверяемость обмена и делает невозможной оценку соразмерности вмешательства.

Ограничения, связанные с охраняемыми режимами информации, включают банковскую тайну, иные виды конфиденциальности и режим персональных данных [7]. Их соблюдение требует целевой обусловленности обработки, запрета избыточности и соблюдения минимизации, когда запрашивается только то, что необходимо для конкретного юридического решения. Конституционно-правовые параметры вмешательства задают требования необходимости и соразмерности, а также предсказуемости процедуры, позволяющей субъекту понимать рамки допустимого вмешательства государства в финансовую и личную сферу. Для правомерного обмена важно отличать «сигнал» как повод к проверке от «доказательства» как установленного факта, пригодного для вывода о несоответствии расходов. Качество и верифицируемость данных обеспечиваются прослеживаемостью источника, актуальностью и полнотой, иначе информация становится источником ложных выводов [8, с. 233]. Процедурные гарантии включают фиксацию оснований доступа, журналирование, контроль доступа, сроки хранения и запрет повторного использования сведений вне первоначальной цели.

Коллизии несогласованности режимов возникают из различий терминологии и порогов вмешательства, поскольку «несоответствие расходов» и «подозрительность операций» относятся к разным юридическим конструкциям и применяются в разных процедурах. При некорректном переносе критериев из одного режима в другой формируются неодинаковые решения по сходным фактам, что подрывает равенство правового положения субъектов и увеличивает риск спорности принятых мер. Дублирование процедур порождает «двойное воздействие» на субъекта, когда параллельные проверки и запросы создают административную неопределенность и повышают транзакционные издержки без гарантированного прироста доказательственной ценности. Ошибки идентификации и ложноположительные срабатывания особенно чувствительны, поскольку способны привести к необоснованным ограничениям финансовых возможностей и к вторичным последствиям для имущественного положения [9, с. 347]. Риски дискреции проявляются в селективности выбора объекта контроля и в вариативности интерпретации сигналов при недостаточной стандартизации обоснования. Трансграничный компонент усиливает неопределенность из-за ограничений доступа к данным о конечных получателях и бенефициарах, что требует более строгих стандартов верификации и осторожного обращения с неполными сведениями.

Согласование режимов предполагает процедурную сборку, которая повышает управляемость обмена данными без расширения вмешательства в частную сферу [10, с. 54]. Критериями проектирования выступают законность, компетенционная определенность, целевая обусловленность, минимизация данных, проверяемость решений и персональная ответственность за доступ к информации. Формализованный сценарий взаимодействия строится вокруг условий запуска обмена, определения минимально достаточного состава запрашиваемых сведений, стадийности передачи и встроенных точек контроля законности решения о доступе. Стандарт обоснования запроса или передачи должен фиксировать юридическое основание, цель, объем данных, срок использования, ответственное лицо и источник сигнала, что обеспечивает проверяемость и снижает риск произвольного расширения запроса. Защита от ошибок требует повторной верификации, различения предварительного сигнала и подтвержденных обстоятельств, документирования корректировок и исключения закрепления ошибочных данных в устойчивых информационных массивах.

Литература:

1. Румянцева, Е. Е. Противодействие коррупции: учебник и практикум для вузов / Е. Е. Румянцева. — 2-е изд., перераб. и доп. — Москва: Издательство Юрайт, 2025. — 322 с.
2. Ломакина, К. В. Антикоррупционная экспертиза как мера по профилактике коррупции в Российской Федерации / К. В. Ломакина. — Текст: непосредственный // Молодой ученый. — 2022. — № 20 (415). — С. 346–347.
3. Федеральный закон от 7 августа 2001 г. № 115-ФЗ «О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма» (ред. от 24.07.2025 г) // Собрание законодательства РФ. — 2001. — № 33. — Ст. 3418.
4. Глотов, В. И. Финансовый мониторинг: учебник (бакалавриат) / В. И. Глотов, А. У. Альбеков, Е. Н. Макаренко [и др.]. — Москва: КноРус, 2022. — 198 с.
5. Танющева, Н. Ю. Финансовый мониторинг: учебник / Н. Ю. Танющева. — Москва: КноРус, 2023. — 161–162 с.
6. Русанов, Г. А. Противодействие легализации (отмыванию) преступных доходов: учебник для вузов / Г. А. Русанов. — Москва: Издательство Юрайт, 2025. — 157 с.
7. Федеральный закон от 3 июля 2016 г. № 230-ФЗ «О защите прав и законных интересов физических лиц при осуществлении деятельности по возврату просроченной задолженности и о внесении изменений в Федеральный закон “О микрофинансовой деятельности и микрофинансовых организациях”» (ред. от 7.06.2025 г.) // Собрание законодательства РФ. — 2016. — № 27. — Ст. 4163.
8. Емлина, К. Д. Органы внутренних дел: коррупция и борьба с ней / К. Д. Емлина, К. С. Николаева. — Текст: непосредственный // Молодой ученый. — 2022. — № 50 (445). — С. 232–234.
9. Гузнов, А. Г. Регулирование, контроль и надзор на финансовом рынке в Российской Федерации: учебник для вузов / А. Г. Гузнов, Т. Э. Рождественская. — 4-е изд., перераб. и доп. — Москва: Издательство Юрайт, 2025. — 585 с.
10. Амиантова, И. С. Противодействие коррупции: учебник для вузов / И. С. Амиантова. — 2-е изд., перераб. и доп. — Москва: Издательство Юрайт, 2025. — 148 с.