The article analyzes the content of the presumption of innocence as a constitutional and criminal procedural principle that determines the limits of proof and the standards of judicial evaluation of evidence. It examines the key elements of the principle, including the burden of proof, the in dubio pro reo rule, the inadmissibility of evidence, and the requirements for judicial reasoning. Particular attention is paid to the role of judicial oversight in the application of pre-trial restraint measures and the need for individualized justification of risks. The presumption of innocence is shown to function as a cross-cutting procedural standard encompassing all stages of criminal proceedings and excluding the use of probabilistic assumptions when delivering a verdict. Based on an analysis of judicial practice, the article emphasizes the importance of thorough evidence examination, resolution of contradictions, and well-reasoned elimination of doubts. It concludes that the effective implementation of the principle depends primarily on the quality of law enforcement and judicial reasoning rather than on formal amendments to legislation.

Keywords: presumption of innocence, burden of proof, in dubio pro reo, unresolvable doubts, admissibility of evidence, measures of restraint, judicial oversight, special procedure, judicial reasoning.

Презумпция невиновности не является декларативным положением — это правовой механизм, непосредственно регулирующий пределы и способы установления виновности лица в уголовном процессе. Норма Конституции Российской Федерации придаёт принципу характеристику прямого действия: до вступления в законную силу обвинительного приговора лицо не может рассматриваться как виновное ни в официальной публичной коммуникации, ни в процессуальных актах; любые сомнения в виновности подлежат разрешению в пользу обвиняемого [1].

Процессуальная архитектура принципа развернута в Уголовно-процессуальном кодексе Российской Федерации: бремя доказывания возложено исключительно на сторону обвинения; обвиняемый не обязан доказывать «невиновность»; приговор не может быть основан на предположениях и недопустимых доказательствах; все неустранимые сомнения трактуются в пользу обвиняемого [2]. Современная учебная и научная литература в целом конвергирует в оценке презумпции как «сквозного» стандарта, пронизывающего все стадии производства — от возбуждения дела и избрания меры пресечения до постановления приговора и кассации [3].

Нормативное содержание презумпции может быть представлено как совокупность взаимосвязанных требований.

Во-первых, конституционно закрепляется статус невиновности лица до момента вступления в законную силу обвинительного приговора, что исключает любые формы публичного или процессуального предрешения виновности.

Во-вторых, бремя доказывания полностью лежит на стороне обвинения; реализация обвиняемым права на молчание не допускает негативных выводов и не может рассматриваться как индикатор виновности.

В-третьих, действует правило in dubio pro reo : неустранимые сомнения в виновности подлежат толкованию в пользу обвиняемого.

В-четвёртых, приговор подлежит отмене, если он основан на предположениях или на сведениях, полученных с нарушением закона; механизм недопустимости доказательств имеет характер самостоятельной гарантии презумпции.

В-пятых, суд обязан обеспечить такую структуру мотивировочной части решения, которая демонстрирует устранение противоречий и аргументированное преодоление сомнений; при отсутствии соответствующих объяснений приговор не может считаться законным и обоснованным [4]. Указанные требования в совокупности образуют процессуальный эквивалент стандарта «вне разумных сомнений», хотя данная формула не закреплена в текстуальном виде [5].

Содержание презумпции невиновности раскрывается и через состязательную модель уголовного судопроизводства. Равноправие сторон не предполагает симметрии обязанностей: исключительное бремя доказывания лежит на стороне обвинения, тогда как сторона защиты не обязана восполнять пробелы следствия и опровергать версию обвинения при отсутствии надлежащей доказательственной базы. Любые попытки компенсировать недостаток доказанности ссылками на общие вероятностные рассуждения либо «жизненные» предположения несовместимы с конституционным стандартом и влекут необходимость оправдания [6].

Если после исключения недопустимых доказательств и критического сопоставления источников сохраняются «разрывы» в доказательственной конструкции, они квалифицируются как неустранимые сомнения в смысле уголовно-процессуального закона.

Ключевым индикатором реальной действенности презумпции является судебный контроль за мерами пресечения. В силу уголовно-процессуального закона заключение под стражу допустимо лишь при доказанности конкретных рисков и невозможности их нивелирования посредством менее строгих мер (домашний арест, залог, запреты определённых действий). Современные учебные курсы подчёркивают, что ссылка на тяжесть инкриминируемого деяния не образует самостоятельного основания для изоляции; требуется индивидуализированная аргументация, подлежащая последующей апелляционной и кассационной проверке. Соответственно, формульные мотивы («возможность скрыться», «влияние на свидетелей»), не подкреплённые фактической конкретикой, не отвечают стандарту презумпции и влекут отмену судебного решения о мере пресечения [7].

Презумпция невиновности определяет и параметры судебного исследования доказательств. Принципы непосредственности и устности в судебном заседании являются не внешней формой, а способом проверки устойчивости выводов: свидетель допрашивается в суде; эксперт раскрывает методологию и пределы погрешности; документальные источники соотносятся по происхождению и времени составления; вещественные доказательства осматриваются и коррелируются с иными данными. Внутреннее убеждение судьи должно являться результатом этой проверки и быть репрезентировано в мотивировочной части приговора [8]. В ситуациях конкуренции версий суд обязан раскрыть, по каким основаниям одна версия признана предпочтительной, а иная отвергнута. Верховный Суд Российской Федерации последовательно указывает: при наличии противоречий между показаниями и экспертными заключениями, а также при существовании альтернативных объяснений фактов суд должен аргументированно показать, почему сомнения перестали быть неустранимыми; отсутствие соответствующих объяснений обусловливает отмену приговора [9;10]. Апелляционная практика Московского городского суда корреспондирует указанному подходу, подчёркивая недопустимость «достраивания» доказательственной картины предположениями при отсутствии полноценной проверки источников; сомнения подлежат разрешению в пользу подсудимого [11].

Дифференциация форм судопроизводства не освобождает суд от соблюдения презумпции. Особый порядок принятия судебного решения при согласии подсудимого с предъявленным обвинением допускается законодателем в целях процессуальной экономии, однако не отменяет обязанности удостовериться в достаточности доказательственной базы независимо от признания вины. Подмена анализа критически значимых обстоятельств ссылкой на «материалы дела» противоречит конституционной модели и нивелирует содержательные гарантии презумпции. Автономность уголовно-процессуального стандарта доказывания подлежит сохранению и при обращении к материалам иных отраслей: вероятностные выводы административных или налоговых процедур не могут заменять уголовно-процессуальную проверку происхождения, допустимости и достоверности сведений.

Надлежащий приговор должен: фиксировать происхождение каждого доказательства и основания признания его допустимым; содержать сопоставление доказательств между собой и оценку их согласованности; отражать исключение недопустимых сведений с анализом влияния такого исключения на доказательственную совокупность; содержать ответы на существенные доводы стороны защиты. Только при соблюдении указанных требований становится очевидным, что сомнения перестали быть неустранимыми. При отсутствии такого анализа приговоры подлежат отмене как постановленные с нарушением принципа презумпции невиновности; апелляционная практика также подтверждает приоритет презумпции при конкуренции версий и недостаточности доказательств.

Презумпция невиновности в российском уголовном процессе выполняет функцию универсального фильтра качества обвинительной версии на всех стадиях производства. Её эффективная реализация предполагает: при выборе меры пресечения — приоритет менее строгих ограничений свободы и предметную индивидуализированную мотивировку; при исследовании доказательств — исключение сведений, полученных с нарушением закона, и проверку альтернативных версий; при постановлении приговора — ясное и аргументированное объяснение причин преодоления сомнений либо вынесение оправдательного решения при их сохранении. Апелляции к общим вероятностным представлениям не заменяют легального стандарта доказанности. Дальнейшее укрепление презумпции обусловлено не модификацией текстов нормативных актов, а устойчивым повышением качества правоприменительной практики и судебной мотивировки, а также единообразием подходов кассационных инстанций.

Литература:

1. Конституция Российской Федерации (принята всенародным голосованием 12.12.1993 с изменениями, одобренными в ходе общероссийского голосования 01.07.2020) // Официальный интернет-портал правовой информации. — URL: http://www.pravo.gov.ru (дата публикации акта: 04.07.2020).
2. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации от 18 декабря 2001 г. № 174-ФЗ // Собрание законодательства Российской Федерации. — 2001. — 24 дек. — № 52 (ч. I). — Ст. 4921.
3. Уголовно-процессуальное право Российской Федерации: учебник / отв. ред. П. А. Лупинская. — М.: Норма, 2022. — 1072 с.
4. Смирнов А. В., Калиновский К. Б. Уголовный процесс: учебник. — М.: Норма, 2023. — 640 с.
5. Шейфер С. А. Доказательства и доказывание по уголовным делам. — М.:Норма, 2008. — 240 с.
6. Смирнов А. В. Презумпции и распределение бремени доказывания в уголовном процессе // Государство и право. — 2018. — № 1. — С. 55–60.
7. Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации от 13 июня 2024 г. № 53-УД24–14-К8 [Электронный ресурс]. — Офиц. сайт Верховного Суда РФ. — Режим доступа: свободный. — Дата обращения: 02.10.2025.
8. Григонис В. П. Роль Конституционного суда Российской Федерации в системе защиты прав и свобод человека и гражданина // Право. Безопасность. Чрезвычайные ситуации. — 2020. — № 3(48). — С. 40–44.
9. Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации от 17 июля 2024 г. № 30-УД24–2-К5 [Электронный ресурс]. — Офиц. сайт Верховного Суда РФ. — Режим доступа: свободный. — Дата обращения: 02.10.2025.
10. Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации от 9 июня 2022 г. № 82-УД22–9СП-А2 [Электронный ресурс]. — Офиц. сайт Верховного Суда РФ. — Режим доступа: свободный. — Дата обращения: 02.10.2025.
11. Апелляционное определение Московского городского суда от 22 марта 2021 г. по делу № 10–2082/2021 [Электронный ресурс]. — Офиц. сайт Московского городского суда. — Режим доступа: свободный. — Дата обращения: 02.10.2025.