В рамках настоящего исследования автором проводится анализ спорного для уголовно-правовой науки явления — фактической ошибки. Определяются ключевые признаки, обозначается понятийный аппарат, дается комплексная классификация видов фактических ошибок в уголовном праве с опорой на имеющиеся в теории позиции учёных. Подчеркивается актуальность проблемы для современного уголовного права, делаются последовательные выводы о значении данного института и важности его дальнейшего теоретического осмысления.
Ключевые слова: уголовное право, уголовно-правовая наука, преступный умысел, субъект преступления, фактическая ошибка, преступный умысел, виды фактических ошибок, значение фактической ошибки.
В теории современного уголовного права присутствует ряд дискуссионных проблем, по которым отсутствует единство мнений исследователей, а зачастую сформированные позиции прямо конкурируют друг с другом. Одной из таких проблем является фактическая ошибка в уголовном праве — явления, не нашедшего законодательного закрепления и отличающегося особой актуальностью для уголовно-правовой науки.
Разумеется, что одной из основных задач современного российского государства является всестороннее обеспечение гарантированных конституционных прав граждан. Верное применение уголовно-правовых норм обеспечивает необходимый уровень эффективной борьбы с преступностью. При этом, наличие законодательных пробелов существенным образом осложняет поставленную задачу.
Прежде чем перейти к анализу видов фактической ошибки, крайне необходимо определить сущность данного явления и охарактеризовать его ключевые признаки. В теории уголовного права есть множество позиций относительно его понятия. Так, С. Т. Ахмедханова понимает под фактической ошибкой не отвечающее действительности представление лица о фактических обстоятельствах и последствиях своего деяния [1, С. 87]. В свою очередь А. А. Дядченко и А. А. Карпов считают фактической ошибкой заблуждение лица относительно признаков, которые характеризуют объективную сторону состава преступления [2, С. 187]. В. А. Чернышова включает в собственное определение важный признак — психическое отношение лица и заключает, что под фактической ошибкой в уголовном праве следует понимать психическое отношение лица к своему поведению и его последствиям, имеющее в интеллектуальном и (или) волевом моменте порок, обусловленный заблуждением, относительно объективных свойств, относящихся к элементам состава преступления, либо обстоятельств, исключающих преступность деяния [5, С. 294]. А. А. Кочетков определяет фактическую ошибку в уголовном праве как неадекватное объективной реальности отношение лица к фактическим обстоятельствам совершаемого им значимого для уголовного права деяния [3, С. 41].
Анализ представленных в науке позиций свидетельствует о том, что фактическая ошибка возникает в случаях реализации лицом преступного умысла, когда оно неверно оценивает собственное деяние, его последствия, либо причинно-следственную связь, которая имеет место быть между совершаемым преступлением и его последствиями. Простым примером подобной ситуации может быть предположение лица о том, что общественно-опасные последствия не наступят, при их реальном наступлении. Либо предположение о том, что он совершает одно преступление, хотя фактически совершает другое.
Основная проблема в данном случае заключается в том, что действия правоприменителя становятся значительно осложнены ввиду отсутствия закрепления в уголовном законе соответствующей нормы. Более того, по данному вопросу отсутствуют сформированные позиции Пленума Верховного Суда Российской Федерации.
Переходя к анализу видов фактической ошибки так же следует отметить множественность позиций теоретиков относительно рассматриваемого вопроса. Часть из них сводит классификацию к минимуму. В частности, Р. И. Михеев выделяет фактическую ошибку, заключающуюся в объекте; предмете и в отношении обстоятельств, которые образуют объективную сторону. Другой группой теоретиков предполагается более широкое количество видов фактической ошибки. Так, Т. И. Безрукова раскрывает более широкий перечень подобных ошибок. По мнению исследователя, они могут заключаться в объекте; в предмете; в личности потерпевшего; в способе совершения преступления; в средствах преступления; в смягчающих и отягчающих обстоятельствах; в развитии причинно-следственной связи [4, С. 467].
В рамках настоящего исследования видится необходимым дать характеристику основным видам фактической ошибки, наиболее часто встречающихся в юридической литературе. Так, среди таковых следует выделять:
— ошибку, заключающуюся в объекте преступного посягательства. Иллюстрирующим примером подобного вида фактической ошибки может служить ситуация, при которой лицо, намеревавшееся произвести убийство своего приятеля наносит ему несколько ударов ножом. При этом, после своевременного оказания медицинской помощи потерпевший выжил. В данной ситуации значение будет иметь факт того, что намерение субъекта преступления было исполнено, а преступное деяние доведено до конца. Фактически был причинен тяжкий вред здоровью человека, а указанное преступление необходимо квалифицировать как оконченное покушение на убийство;
— ошибку, заключающуюся в личности потерпевшего. Ярким примером данной фактической ошибки может стать намерение преступника совершить убийство представителя власти (например, полицейского). Однако, из-за плохих погодных условий преступник перепутал его с проходим и произвел в него выстрел, от которого последний скончался. Данное деяние необходимо квалифицировать как оконченное покушение на жизнь представителя власти и убийство прохожего с косвенным умыслом [1, С. 88];
— ошибку, заключающуюся в предмете преступления. Примером подобной ошибки может служить ситуация, при которой преступник намеревался украсть дорогостоящее ювелирное изделие, однако украл бижутерию низкой стоимости. Квалификация подобного деяния должна быть осуществлена по ст. 164 УК РФ, как хищение предметов, имеющих особую ценность со ссылкой на ч. 3 ст. 30 УК РФ — преступление не доведено до конца по независящим от субъекта преступления обстоятельствам;
— ошибку, заключающуюся в средстве преступления. Так, например, субъект преступления в намерении отравить потенциального потерпевшего перепутал ядовитый раствор с обычным фруктовым соком ввиду похожей консистенции. В данном случае действия лица будут квалифицированы как покушение на убийство.
— ошибку, заключающуюся в развитии причинной связи. Примером может стать ситуация, при которой субъект преступления при осведомленности о том, что потерпевший не умеет плавать, толкает его с лодки в озеро. При этом потерпевший погибает от удара головой о винт воднотранспортного средства. В подобной ситуации подобная фактическая ошибка не будет влиять на квалификацию преступления ввиду того, что субъект преступления осознавал неизбежность результата деяния. При этом в случае, если бы подобный результат не наступил, виновное лицо подлежало бы ответственности за покушение на убийство.
Обобщая представленные в науке уголовного права теоретические позиции относительно понятийного аппарата фактической ошибки, можно предложить его авторское определение. Так, фактической ошибкой следует признавать неверную оценку преступником факта завершенности собственного деяния, которое охватывается его преступным умыслом при том, что фактически вред причиняется общественным отношениям, охватывающимся иной статьей Уголовного кодекса РФ, при условии, что преступление окончено.
Анализ следственно-судебной практики демонстрирует ряд сложностей квалификации деяний при наличии в них фактической ошибки. Как правило, речь идет о квалификации деяния как покушения, и по совокупности, как преступление, совершенное по неосторожности. Либо совершенное деяние квалифицируется в качестве покушения на преступления. При этом, важно отметить, что в ряде случаев наличие фактической ошибки может не менять квалификации деяния. Исследование предложенных вариантов квалификации представляется более комплексным с опорой на конкретные составы преступлений, а также опорой на материалы судебной практики.
Так, на примере отдельных составов преступлений возможность возникновения фактической ошибки прослеживается наиболее ярко. В частности, правоприменительная и судебная практика демонстрирует широкое распространение ошибки при совершении убийства женщины, которая заведомо для преступника находится в состоянии беременности. Стоит отметить, что возникновение подобной фактической ошибки вызывает достаточные сложности при квалификации преступления, например, в ситуации, когда виновное лицо убивает женщину, полагая, что она беременна, хотя она таковой не является.
В теории уголовного права предлагалось несколько позиций о квалификации содеянного. В частности, ряд исследователей полагали, что подобное необходимо квалифицировать по совокупности преступлений, которые предусмотрены ч. 3 ст. 30, п. «г», ч. 2 ст. 105 и ч. 1 ст. 105 УК РФ в качестве покушения на убийство женщины, заведомо находящейся в состоянии беременности и простого убийства [6, С. 206]. Несостоятельность предложенной позиции по справедливому замечанию В. А. Чернышовой, заключается в том, что содеянное не может быть рассмотрено в качестве совокупности преступлений, так как фактически происходит одно деяние, не подразумевающее в себе одновременного покушения и оконченного преступления [5, С. 295].
Ещё одной позицией, предложенной в науке, стала квалификация данного преступления как простого убийства — ч. 1 ст. 105 УК РФ. При этом её необоснованность заключается в нарушении принципа вины ввиду того, что умысел виновного изначально был направлен на совершение преступления, характеризующегося большей степенью общественной опасности.
Единственно верной квалификацией содеянного будет служить его рассмотрение как покушение на квалифицированное убийство — ч. 3 ст. 30 и п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ ввиду того, что преступник стремился причинить смерть беременной женщине, однако по ряду фактических обстоятельств преступный умысел не был доведен до конца.
Говоря о случаях, когда наличие фактической ошибки не влечет за собой изменения квалификации можно привести конкретный пример из судебной практики. Так, из приговора Тоджинского районного суда Республики Тыва по делу № 1–67/2018 следует, что виновное лицо вместе с друзьями приехали к своему знакомому, чтобы попросить запасное колесо. Получив отказ, между ними возникла ссора, результатом которой стала драка. У виновного на почве личных неприязненных отношений из-за того, что ему нанесли телесные повреждения, возник умысел на причинение тяжкого вреда здоровью. С целью его реализации он взял кухонный нож и вышел на улицу. В это время возле ворот дома его ждал друг, приехавший с ними. Увидев в руках виновного нож, стоявший на улице свидетель повалил его на землю в целях отобрать орудие преступления. Виновный, ошибочно воспринимая его за одного из приятелей, ранее его избивших, нанес один удар в область спины потерпевшему, причинив колото-резаное ранение грудной клетки, расцениваемое как тяжкий вред здоровью.
В ходе рассмотрения дела виновный заявил, что ошибочно воспринял потерпевшего за лиц, нанесших ему побои незадолго до совершения преступления. Однако, суд квалифицировал действия подсудимого по п. «з» ч. 2 ст. 111 УК РФ как умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, а также отметил, что имевшая место фактическая ошибка личности потерпевшего в данном случае на влияет на квалификацию, поскольку объектом состава преступления является здоровье потерпевшего [7].
Исследование фактической ошибки в уголовном праве свидетельствует о наличии еще одной проблемы, возникающей при использовании преступником таких средств и орудий его совершения, которые носят характеристику «негодных» или неприменимых. Законодательная позиция в данном случае ясна и заключается в том, что средства и орудия совершения преступления — это самостоятельные признаки, которые указываются в способах совершения преступления и отдельных составах преступлений, например, «с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия». Стоит отметить, что фактическая ошибка в выборе средств совершения преступления влечет изменение квалификации только в том случае, если оно было совершено с использованием неприменимых средств, в иных случаях изменения квалификации не происходит. По справедливому замечанию А.А, Дядченко и А. А. Карпова, орудия и средства совершения преступления так же, как и иные факультативные признаки, могут являться не только квалифицирующим признаком, но и конструктивным признаком основного состава преступления, обстоятельством, отягчающим наказание [2, С. 191].
Подводя итог настоящему исследованию следует отметить, что под фактической ошибкой в уголовном праве следует понимать неверную оценку совершающим преступное деяние лицом завершенности того деяния, которое охватывается его преступным умыслом. При этом, вред фактически причиняется общественным отношениям, которые охраняются иной уголовно-правовой нормой и при условии, что преступление было окончено. В условиях наличии подобной ошибки, субъект преступления подлежит ответственности согласно направленности его умысла, а не за то деяние, которое им было фактически совершено.
Литература:
- Ахмедханова С. Т. Юридические и фактические ошибки в уголовном праве: проблемы квалификации // Наука и образование: хозяйство и экономика; предпринимательство; право и управление. 2021. № 8(135). С. 86–88.
- Дядченко А. А. Значение и последствия фактических ошибок в уголовном праве // Вестник Воронежского института ФСИН России. 2024. № 2. С. 186–192.
- Кочетков А. А. Фактическая ошибка и квалификация преступлений: дисс. … канд. юрид. наук. М, 1991. 239 с.
- Крючкова А. В. Виды фактической ошибки // E-Scio. 2023. № 1 (76). С. 466–472.
- Чернышева В. А. Фактическая ошибка в уголовном праве её значение и последствия // #ScienceJuice2020: сборник статей и тезисов студенческой открытой онлайн-конференции, Москва, 23–27 ноября 2020 года. Том 5. Москва: ПАРАДИГМА, 2021. С. 293–298.
- Шевченко М. Ж. Фактическая ошибка при совершении убийства женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности // Общество и право. 2011. № 3 (35). С. 205–207.
- Приговор Тоджинского районного суда Республики Тыва по делу № 1–67/2018 от 27 ноября 2018 г. // Судебные и нормативные акты РФ. URL: https://sudact.ru/regular/doc/3eX2zOF5hlNg/ (дата обращения 10.
