Настоящее исследование проведено в рамах проблематики изменения подходов в отечественном законодательстве к институту признания и исполнения иностранных приговоров. Сделан вывод о том, что частноправовое сотрудничество как на уровне межгосударственном, так и на уровне лиц, принадлежащих к разным юрисдикциям, развивалось значительно раньше, нежели сотрудничество в уголовно-правовой сфере. Это обусловлено тем, что частноправовые отношения не входили в сферу публичного регулирования государственными средствами, преимущественно основываясь на выработанных практикой принципах. Однако во второй половине XIX века начали создаваться первые нормативные основы международного сотрудничества в уголовно-правовой сфере, изначально выступая в качестве двусторонних договоренностей. В дальнейшем осознание необходимости избежать двойной ответственности за одно и то же преступление стало катализатором развития института признания и исполнения приговоров иностранных судов.
Ключевые слова: правовая помощь, международное сотрудничество, экстрадиция, признание приговора иностранного суда, запрос о правовой помощи.
Институт правовой помощи по уголовным делам играет важную роль в борьбе с преступностью и обеспечении справедливости. Он является основой для международного уголовного сотрудничества и способствует пресечению преступной деятельности и наказанию преступников в современных условиях глобализации, миграции населения и роста транснациональной преступности.
Само понятие признания и исполнения приговоров иностранных судов, как и процедура, которую оно обозначает, появилось и получало свое развитие по мере становления и расширения международного сотрудничества. Отдельные предпосылки формирования механизма правовой помощи, которая первоначально имела форму экстрадиции, можно найти еще в первых нормативных актах Древней Руси, однако оформление этой формы деятельности исследователи относят к середине XVIII века [10]. До этого периода выдача лиц иностранному государству осуществлялась исключительно в целях обеспечения интересов государства, а регулирование этого процесса осуществлялось по праву сильного. Это означает, что порядок выдачи лиц, все связанные с ней процедуры и основания определялись государством, одержавшим победу в военных действиях. Однако именно в середине XVIII века появляются первые международные договоры, регулирующие порядок экстрадиции.
В целом, если говорить о тенденциях формирования международного уголовного права, такие исследователи, как Е. С. Третьякова, приходят к выводу о том, что международное уголовное право стало формироваться значительно позднее, нежели международное частное право. Объяснением этому служит тот факт, что отношения в сфере частного права с участием иностранных лиц имеют значительно более древнюю природу и изначально формировались вне участия и вмешательства государства, что привело к созданию такой системы отношений, которая была основана на эффективных практиках, признанных абсолютным большинством участников международных отношений [9]. Уголовно-правовые отношения, напротив, по своей правовой природе носят публичный характер, поскольку инициатива признания тех или иных поступков уголовно-наказуемыми исходит от государства. В этой связи на международном уровне необходимость сотрудничества в уголовно-правовой сфере стала осознаваться и оформляться в виде конкретных соглашений и процедур к началу XIX века.
Особая роль в становлении данного международного института принадлежит Франции, по инициативе которой происходило активное расширение нормативной базы экстрадиции. Именно во Франции впервые закрепились принципы экстрадиции, применяемые до сих пор: запрет на выдачу собственных граждан, невыдача за политические преступления, правило специальности [10]. В дальнейшем уже при активной роли США в течение всего XIX и начала ХХ века происходило заключение многосторонних международных соглашений, ставших основой для самой процедуры правовой помощи по уголовным делам, и определивших в качестве приоритета не только национальные интересы государств, но и обеспечение прав человека.
Истоки формирования института признания и исполнения приговора иностранного суда целесообразно искать в восприятии государством степени опасности противоправных деяний, совершаемых иностранными гражданами. Впервые об уголовной ответственности иностранцев отечественное законодательство стало упоминать в середине XIX столетия. Основным нормативным документом в сфере уголовного права являлось Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года, которое уравнивало уголовно-правовой статус иностранцев и российских подданных [3]. Это означает, что на иностранных граждан в полной мере распространялись нормы об уголовной ответственности, включая положения о видах и размерах наказаний. Вместе с тем, законодательство того периода определяло в первую очередь наказуемость того или иного деяния, в меньшей степени уделяя внимание процедурно-процессуальным вопросам. Кроме того, уголовное законодательство предусматривает и меру ответственности, то есть наказания за содеянное, которые применительно к традициям разных стран имели существенные, порой принципиальные отличия и противоречия. Полагаем, что не в последнюю очередь развитие института международного сотрудничества в сфере уголовного судопроизводства было детерминировано необходимостью поиска компромисса и выработки общих согласованных позиций относительно определения применимого законодательства и порядка его реализации.
Одним из главных правил в вопросах уголовно-правового сотрудничества являлось указание на возможность задержания иностранного гражданина, если он находится в России. Это правило действовало в отношении даже тех граждан, которые совершили преступление в том числе за пределами России. Тем самым впервые в отечественном законодательстве проявился принцип территориальности, который сохраняет свое важнейшее значение для международного сотрудничества по уголовным делам и в настоящее время [4].
Развитие сотрудничества по уголовным делам происходило на фоне принятия Учреждения судебных установлений 1864 года, которое стало основой для межведомственного взаимодействия того периода [5]. Сотрудничество в рамках данного института предполагало нормативно установленное взаимодействие специально уполномоченных органов, которые действовали исключительно по принципу территориальности. Этот принцип востребован и в настоящее время и предполагает, что органы, исполняющие запросы и поручения иностранных государств, обязаны в своей процессуальной деятельности опираться только на внутреннее законодательство, даже если оно вступает в противоречие с положениями законов запрашивающей страны.
Несмотря на то, что в целом развитие институтов международного сотрудничества шло поступательно, признание и исполнение приговоров в этом отношении существенно отставало. Исследуя данный процесс, Ф. Ф. Мартенс пришел к обоснованному выводу о том, что признание и исполнение приговоров представляют собой принципиально разные категории, обусловленные не только основаниями и процедурой, а в первую очередь, их правовыми последствиями [6]. Действительно, исполнение приговора должно предполагать применение юрисдикционных мер и процедур, предусмотренных законодательством иностранного государства. Здесь следует понимать, что в этот период формирование общих принципов и категорий международного уголовного и уголовно-процессуального права находилось в начальной стадии, отсутствовали унифицированные, общепринятые представления относительно порядка и методов обращения с осужденными, не было разработано гарантий соблюдения прав личности. Указанные причины, на наш взгляд, и делали по сути невозможной процедуру исполнения приговоров иностранных судов.
По-другому дело обстояло с признанием иностранных приговоров. По сути признание приговора иностранного суда состояло в констатации того обстоятельства, что лицо уже признано виновным за совершение определенного деяния, в отношении него приняты определенные меры государственного принуждения. Тем самым наличие иностранного приговора исключало возможность привлечения данного лица к уголовной ответственности повторно. По утверждению некоторых ученых, развитие института исполнения приговора следует связывать с появлением в проекте нового Уголовного уложения правила о высылке в Сибирь российского подданного, осужденного в иностранном правопорядке, если его преступление представляет угрозу интересам государства [9]. Однако, на наш взгляд, указанное положение в первую очередь было направлено на обеспечение внутреннего интереса российского государства, в то время как исполнение иностранного приговора, исходя из современной логики формирования института правовой помощи по уголовным делам, должно быть направлено именно на помощь иностранному государству в реализации юрисдикции вне зависимости от места нахождения лица, признанного виновным по законодательству данного государства. В этой связи, на наш взгляд, данную норму Уголовного уложения не следует считать показателем процесса развития института исполнения иностранных приговоров.
Однако все же нельзя приуменьшать те способы и механизмы, ставшие предпосылками формирования полноценного института правовой помощи, которые осуществлялись на основании международных договоров. Особая роль в этом процессе принадлежит конвенции между Россией и Швецией 1821 года, которая определяла различные правила в зависимости от степени тяжести совершенного преступления. Принцип территориальности в данной конвенции применялся не только к законодательству страны задержания, но и в определенных случаях к стране совершения преступления [2].
Важнейший этап эволюции правовой помощи по уголовным делам относится к 70-м гг. XIX в., когда с участием России стали заключаться соглашения о взаимодействии в правовой сфере, положения которых впоследствии заложили основу принципов международного сотрудничества в рамках уголовного судопроизводства. Вместе с тем, указанные соглашения в большинстве своем регулировали лишь отдельные, частные аспекты правовой помощи по уголовным делам, в большей степени сосредотачиваясь на процедуре выдачи и оказании содействия в поимке преступника и производстве следственных действий с его участием.
Тем не менее, несмотря на отсутствие четко сформулированного принципа признания и исполнения приговора иностранного суда, представляется, что российское государство принципиально всегда однозначно признавало акты иностранных органов, вынесенные в рамках уголовного судопроизводства. Данный вывод позволяет сделать анализ процедур выдачи преступников и оказания правовой помощи в рамках исполнения судебных поручений. В частности, обязательным условием выдачи российскими компетентными органами в тот период лица по запросу иностранного государства являлось предоставление запрашивающей стороной документов, подтверждающих виновность лица во вменяемом ему преступлении. Аналогичное правило было закреплено и применительно к исполнению поручений о производстве следственных и иных действий в отношении лиц, находящихся на территории России (задержание, допрос, обыск и т. д.).
В дальнейшем институт исполнения и признания иностранных приговоров происходил уже в рамках существования СССР. Анализ советского уголовно-процессуального законодательства дает основания говорить о том, что сфера международного сотрудничества и правовой помощи по уголовным делам в целом находилась на весьма низком уровне. Это связано с тем, что СССР, будучи участником многочисленных международных обязательств, фактически на национальном уровне не предпринимало попыток урегулирования процессов их исполнения. Уголовно-процессуальное законодательство в советский период развивалось по пути формирования собственных принципов уголовного процесса, которые бы имели существенные отличия от периода империи [8].
Вместе с тем, отдельные вопросы международного сотрудничества Советского Союза регулировались на уровне отдельных нормативных актов, не имеющих кодифицированного характера. При этом данные нормативные акты в целом касались определения компетентных органов в рамках участия в международных процедурах. С течением времени перечень указанных компетентных органов, которые были уполномочены реализовывать принятые государством международные обязательства, расширялся. Первоначально указанные полномочия были отнесены к компетенции НКВД, однако впоследствии участие в исполнении запросов о правовой помощи стали принимать Министерство юстиции, органы прокуратуры, суды [1].
Следует сказать, что отсутствие нормативного регулирования института межгосударственного сотрудничества по уголовным делам для СССР не несло каких-либо заметных правоприменительных проблем. Практика такого сотрудничества фактически в этот период отсутствовала, что объясняется особенностями политической и идеологической системы государства в тот период и международной конъюнктурой. Кроме того, участие компетентных советских органов в международной деятельности осложнялось низким уровнем интеграции в систему международных принципов и правил. СССР ратифицировал Всеобщую декларацию прав человека лишь в 1988 году, практически в самом конце своего существования. При этом имплементировать основополагающие принципы в национальное законодательство СССР так и не смог. Поэтому лишь после образования Российской Федерации в рамках разработки проекта Уголовно-процессуального кодекса РФ произошли разработка и законодательное закрепление механизма признания и исполнения приговоров иностранных судов как неотъемлемой составляющей института правовой помощи по уголовным делам.
Завершая настоящее исследование, сформулируем ряд выводов. Во-первых, развитие сотрудничества на межгосударственном уровне в целях противодействия преступности в целом происходило значительно медленнее, нежели становление международных связей в рамках международного частного права. Период активного развития соответствующих механизмов пришелся на вторую половину XIX века, когда Российская империя заключила с большинством развитых стран соответствующие двусторонние договоры. В целом система правовой помощи и была основана именно на международных соглашениях, которые определяли все условия ее реализации.
Необходимость признания иностранных приговоров была осознана в России также во второй половине XIX века, что было связано с утверждением идеи о недопустимости повторного наказания за одно и то же преступление. Активное развитие и практическое применение института признания и исполнения приговора иностранных судов стало возможно только с принятием ныне действующего Уголовно-процессуального кодекса РФ 2002 года.
Литература:
- Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР (утв. ВС РСФСР 27.10.1960) // Ведомости Верховного Совета РСФСР. 1960. № 40. Ст. 592.
- Полное собрание законов Российской империи: Первое собрание. Т. XXXVII. СПб., 1830.
- Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г.: Полное собрание законов Российской империи: Второе собрание. Т. XLV. СПб., 1874.
- Устав уголовного судопроизводства // СЗ. Изд. 1892 г. т. XVI. Ч. I. Ст. 214.
- Учреждение судебных установлений [от 20 ноября 1864 г.] // Российское законодательство X-XX веков: в 9 т. М.: Юрид. лит., 1991. Т. 8: Судебная реформа. С. 32–82.
- Мартенс, Ф. Ф. Современное международное право цивилизованных народов / Ф. Ф. Мартенс. — СПб:, 1883. — 254 c.
- Тесленко, А. М. Глава 54 нового УПК Российской Федерации: исторический аспект / А. М. Тесленко // Российский юридический журнал. –2004. — № 4. — С. 101–103.
- Третьякова, Е. С. Генезис международного уголовного права с участием российского государства в XIX веке / Е. С. Третьякова. — Текст: непосредственный // Пробелы в российском законодательстве. Юридический журнал. — 2014. — № 6. — С. 33–40.
- Шайбакова, К. Д. Экстрадиция в современном международном праве: генезис, правовая природа, реализация: специальность 12.00.10 «Международное право; Европейское право»: автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата юридических наук / Шайбакова К. Д.; Казанский (Приволжский) федеральный университет. — Казань, 2020. — 27 c.
