Геноцид как расплывчатое понятие в международном уголовном праве



В статье уделяется внимание истории и контексту разработки и зарождения понятия геноцидa в международном праве, его кодификации и закреплению в качестве международного преступления. Также анализируется эволюция определения геноцида как преступления в международных документах и на практике. Анализируется состав преступления геноцида согласно общей теории международного уголовного права, а также согласно российской теории уголовного права. Большое внимание уделяется вопросу необходимости доработать нормативное определение геноцида особенно на международном уровне для того, чтобы были включены другие группы, над которыми могут совершаться наказываемые действия, входящие в состав геноцида и были характеризованы идентифицированные группы, являющиеся потерпевшими от геноцида, для облегчения толкования Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него, в частности ее 2 статьи, содержащей конвенционного определения геноцида. Рассматриваются попытки некоторых зарубежных стран, направленные на усовершенствование заимствованного определения геноцида в национальных уголовных законодательствах, и в заключении предлагаются правовые механизмы восполнения пробелов Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него, допущенных в части определения понятия геноцида.

Ключевые слова: геноцид, уголовный кодекс, международное уголовное право, уголовное право, международное преступление, правопорядок, потерпевший, международное сообщество.

The article investigates on the history and context of the development and origin of the concept of genocide in international law, its codification and establishment as an international crime. The evolution of the crime of genocide in international instruments and in practice is also analyzed. The content of the crime the crime of genocide is analyzed in accordance with the general theory of international criminal law, as well as the Russian theory of criminal law. Also, great attention is being paid to the need to refine the normative definition of genocide, especially at the international level, to include other groups that may be targeted members of the genocide and identified groups affected by the genocide, to facilitate the interpretation of the Convention on the Prevention and Punishment of the Crime of Genocide, in particular its 2-nd article containing the Convention’s definition of genocide. Attempts by some foreign countries to improve the barrowed definition of genocide in national criminal laws are under consideration, and the conclusion proposes legal mechanisms to fill the gaps in the definition of genocide in the Convention on the Prevention and Punishment of the Crime of Genocide.

Keywords: genocide, criminal code, international criminal law, criminal law, international crime, legal order, victim, international community.

Введение

Геноцид является одним из международных преступлений, которое может нам показаться простым для изучения. Однако, когда мы начинаем рассматривать те или иные деяния, которые могут быть квалифицированы как геноцид, и анализировать элементы его состава, мы понимаем, что возникает сложность, связанная в первую очередь с тем, что конвенционное определение геноцида очень узкое.

Понятие геноцида, закрепленное сегодня во многих международных правовых инструментах, отличается от того понятия, которое было создано для определения массового уничтожения населения. До криминализации понятия геноцида, оно широко трактовалось и имело три уровня, позволяющие ему охватывать широкий круг потерпевших, то есть геноцид понимался как физическое, биологическое и культурное уничтожение.

Вместо того, чтобы придумать другие уровни данного понятия, международное сообщество отказалось от признания культурного уровня геноцида, признавая таким образом лишь физический и биологический уровни геноцида. Причины такого отказа были очень многие. Если резюмировать их, мы поймем, что такой отказ был основан на неправильном трактовании культурного уровня геноцида, который понимался как уничтожение культурных ценностей, то есть уничтожение исторических, культурных и религиозных памятников, запрет на использование культурных материальных вещей коренных населений, на использование местных языков и т. д. Данный отказ также был мотивирован тем, что многие европейские государства избежали ту связь, которая устанавливалась между культурным геноцидом и колониализмом [28], так как колониализм начали трактовать как уничтожение местной культуры путем установления культуры господствующего государства [29].

Развитие науки права в общем и международного права, в частности, приводит к выделению разновидностей геноцида, в том числе этноцид, экоцид и др.[1], но когда мы пытаемся по существу изучить эти разновидности геноцида, мы понимаем, что у них отсутствует нормативное обоснование, поэтому в рамках данной статьи мы проанализируем становление понятия преступления геноцида от концептуализации данного понятия до его текущего конвенционного определения, а также попытки на международном уровне расширить данное понятие.

От концептуализации геноцида к его криминализации

Термин «геноцид» был создан польским юристом Рафаэлем Лемкиным в его книге «Axis Rules in Occupied Europe», в которой автор выделил целую главу на разработку нового понятия, обозначающего уничтожение целой нации или этнической группы, образованного от двух греческо-латинских слов, в частности от genos (греч.): род, племя и caedere (лат.): убивать[2]. Тем не менее геноцид не является первым выдуманным словом для квалификации массового уничтожения населения. В 1794 году Гракх Бабёф из двух латинских слов образовал неологизм «популицид» (от populus: население, народ и caedere: убивать, то есть убивать населения) для квалификации массового уничтожения гражданского населения во время войны в Вандее.

Лемкин помимо создания нового слова, определил в своей работе данное понятие: «By “genocide” we mean the destruction of a nation or of an ethnic group»[3] и разграничил условия, при которых данное преступление может совершаться. Он выводит его из контекста войны и утверждает, что геноцид может совершаться и в мирное время [30, ст. 1]. Также Лемкин под «геноцидом» подразумевал три формы уничтожения, в том числе физическое уничтожение населения, биологическое уничтожение населения путем создания условий, рассчитанных на предотвращение деторождения в сфере такой группы, и уничтожение интеллектуальной и культурной жизни населения.

Необходимость нормативировать данное понятие и санкционировать действия, направленные на массовое уничтожение населения вызывали события второй мировой войны. Но, к большому сожалению, «геноцид» не стал одним из преступлений, входящих в компетенцию международных военных трибуналов. Так как во время Нюрнбергского и Токийского процессов геноцид не являлся международным преступлением в связи с отсутствием нормативной кодификации, действия, совершенные по отношению к Евреям в основном, которые входили бы на сегодняшний день в состав геноцида, подпадали под определением военных преступлений или преступлений против человечности в зависимости от обстоятельств их совершения [31].

Следует упомянуть, что, если слово «геноцид» отсутствовало в решениях МВТ, так как юридически он все еще отсутствовал в международном правовом пространстве, он тем не менее часто упоминался в дискуссиях, что возмутило Лемкина, настаивавшего на принятии Конвенции о геноциде, и вызывало актуальность урегулировать данное понятие на международном уровне.

Таким образом геноцид приобрел статус международного преступления в 1946 году в резолюции Генеральной Ассамблеи ООН 96 от 11 декабря 1946 A/RES/96-I года под названием «Преступление геноцида», а в 1948 году с участием автора понятия геноцида, Лемкин, была принята Конвенция о предупреждении преступления геноцида и наказании за него, определяющая геноцид как действия, совершаемые с намерением уничтожить, полностью или частично, какую-либо национальную, этническую, расовую или религиозному группу как таковую:

a) убийство членов такой группы

b) причинение серьезных телесных повреждений или умственного расстройства членам такой группы

c) предумышленное создание для какой-либо группы таких жизненных условий, которые рассчитаны на полное или частичное физическое уничтожение ее

d) меры рассчитанные на предотвращение деторождения в сфере такой группы,

e) насильственная передача детей из одной человеческой группы в другую [30, ст. 2].

Недостатки конвенционного определения геноцида

По сравнению с определениями других международных преступлений, определение геноцида на международном уровне не изменялось на протяжении времени. Мы видим точно такое же определение в части 2 статьи 4 Устава Международного Трибунала по бывшей Югославии, части 2 статьи 2 Устава Международного Трибунала по Руанде, и в статье 6 Римского Статута Международного Уголовного Суда.

То, что определение геноцида не претерпело существенных изменений — это не факт, что оно идеальное и не вызывает никаких проблем или сложностей при его толковании. Чтобы выявить пробелы в данном определении, нам предстоит его проанализировать.

Состав определения преступления геноцида содержит 3 ключевых элемента, в том числе actus reus, санкционированные действия и mens rea.

Actus reus геноцида заключается в том, что он совершается в отношении идентифицированной Конвенцией группы. Здесь специальными являются не субъекты, а жертвы (потерпевшие) преступления, над которыми совершаются деяния, перечисленные в ст. 2 Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него в силу того, что они принадлежат к одной из групп, защищенных Конвенцией[4]. Таким образом в деле прокурора против Жан-Поль Акайесу Международный Трибунал по Руанде утвердил, что при совершении преступления геноцида жертва избрана не в зависимости от его личности, а по его национальной, этнической, расовой или религиозной принадлежности[5] .

Исходя из мысли Конвенции 1948 года, мы понимаем, что она защищает лишь 4 группы, в том числе национальная группа, этническая группа, расовая группа и религиозная группа. Однако, Конвенция 1948 года только идентифицирует эти группы, не определяя их. Этот пробел вызывает дискуссию при толковании определения геноцида и серьезную проблему в понимании того, что представляет собой каждая из этих групп, какие признаки необходимы для отнесения той или иной группы к категориям групп, перечисленных Конвенцией 1948 года.

Если сама Конвенция не дает определение каждой из идентифицированных групп, то судебная практика пыталась восполнить этот пробел. Таким образом МТР для того, чтобы ответить на вопрос был ли совершен геноцид в Руанде, должен был определить какая группа была уничтожена и определить критерии, позволяющие отнести то или иное объединение людей к определенной идентифицированной группе. Отвечая на поставленные вопросы Трибунал установил различие между «стабильными группами» и «двигающимися группами». Под стабильными группами понимается те объединения людей, к которым человек принадлежит по факту рождения и на постоянной основе, а двигающиеся группы — те объединения, к которым человек присоединяется по своей воли (такие как политические, экономические группы и др.). Таким образом трибунал пришел к выводу, что Конвенция 1948 года защищает лишь стабильные группы[6]. В следующих параграфах (с 512 по 515 пар.) трибунал определяет каждую идентифицированную Конвенцией группу.

Национальная группа определяется как группировка людей, разделяющих между собой юридическую связь, основанную на общем гражданстве, взаимных правах и обязанностях.

Этническая группа определяется как группа, члены которой говорят на общем языке и разделяют общую культуру.

Расовая группа определяется трибуналом как группа людей, характеризующаяся сходством физических признаков из-за их принадлежности к определенной географической регионе, в независимости от языковых, культурных, национальных или религиозных факторов.

Религиозная группа — объединение людей, целью которого является совместное исповедание, распространение веры и поклонение.

Наказуемыми деяниями, входящими в состав преступления геноцида являются убийство членов одной из четырех идентифицированных групп; причинение серьезных телесных повреждений или умственного расстройства членам одной из этих групп; предумышленное создание для какой-либо из этих групп таких жизненных условий, которые рассчитаны на полное или частичное физическое уничтожение ее; меры рассчитанные на предотвращение деторождения в сфере любой из защищенных групп; насильственная передача детей из одной человеческой группы в другую [30, ст. 2]. Некоторые перечисленные наказуемые деяния также входят в объективную сторону других преступлений, такие как преступление против человечности, этнические чистки или насильственное перемещение населения[7].

Последний элемент состава преступления геноцида — это его mens rea, которое является комплексным и решающим элементом преступления геноцида, позволяющим отличать его от других международных преступлений, от преступления против человечности, например, также от иных преступлений внутреннего уголовного права, возможно

Mens rea может иметь место с того момента, когда преступник намеривался совершить действия, перечисленные в статье 2 Конвенции 1948 г против одной из защищенных групп. Иными словами, для определения намерения совершить геноцид нам достаточно лишь желание (умысел) совершить одно из запрещенных действий в отношении одной из идентифицированных групп, когда лицо осознает, что оно нарушает закон (dolus generalis).

Другая концепция требует, чтобы лицо совершило одно из запрещенных действий с выраженным намерением уничтожить одной из защищенных групп (полностью или частично) [5]. Сложность определения dolus generalis заключается в том, что геноцидный умысел не всегда выражается злодеем.

Помимо dolus generalis, геноцид также характеризуется специальным намерением полностью или частично уничтожить национальную, этническую, расовую или религиозную группу как токовую (dolus specialis).

Dolus specialis геноцида требует наличие 2 кумулятивных условий: сначала у лица должно устанавливаться намерение «уничтожить», за тем лицо должно нацелить «целую или часть» защищенной группы населения.

Нужно отметить, что именно dolus является решающим элементом, позволяющим говорить о наличии или отсутствии геноцида, так как если такое намерение не установлено, ответственность за геноцид не может наступать. Иными словами, если в ходе процесса судья приходит к выводу, что не установлено геноцидное намерение, совершенные деяния должны быть переквалифицированы.

Если анализировать данный состав в соответствии с российской теорией уголовного права, то родовой объект преступления геноцида будут выступать те общественные отношения, обеспечивающие мир и безопасность человечества, а непосредственный объект — общественные отношения, Обеспечивающие безопасные условия существования защищенной (идентифицированной) группы, по отношению к которой совершаются запрещенные Конвенцией действия[8]; объективной стороной будет совершение хотя бы одной из запрещенных Конвенцией действий; субъектом будет являться вменяемое лицо (которое осознает свои действия и понимает их запрещенный характер), достигшее возраста уголовной ответственности; а субъективная сторона будет намерение полностью или частично уничтожить такую группу (умысел, направленный на полное или частичное уничтожение такой группы).

В результате проведенного анализа нам очень важно понять, что по смыслу конвенционного определения геноцида массово уничтожить любую группу населения недостаточно для квалификации такого поведения как преступление геноцида, для этого лицо должно совершить одно из перечисленных Конвенцией запрещенных действий в отношении одной из идентифицированных групп населения (национальная, этническая, расовая или религиозная), имея при этом намерение «полностью или частично» уничтожить такую группу.

Однако, события последних веков показали, что массово уничтожить можно и иные группы помимо четырех групп, идентифицированных Конвенцией 1948 года, ровно также как и можно совершить массовые уничтожения населения путем принятия иных мер или создания иных условий, или совершения иных действий, непредусмотренных Конвенцией 1948 года.

Служит ли национальное законодательство примером международного регулирования?

В связи со сложностями, возникающими при толковании положений Конвенции 1948 года, в основном при толковании определения геноцида, некоторые государства, такие как Франция, Германия, Польша, Эстония и др. пытались расширить определение геноцида в своем национальном законодательстве.

Уголовный кодекс Франции, например, гласит что, действия, входящие в состав геноцида могут быть совершены в отношении национальной, этнической, расовой, религиозной группы или группы, определенной на основе любого другого произвольного критерия, то есть в отличии от статьи 2 Конвенции 1948 г, в уголовном кодексе Франции перечень групп является неисчерпывающим, это значит, что по УК Франции геноцид может совершиться в отношении любой группы населения, определенной по любым критериям, это может быть культурная группа, социальная группа, экономическая группа, и т. д., здесь необходимо лишь произвольный критерий, присущий у людей, которых массово уничтожают.

Статья 220а уголовного кодекса ФРГ также использует наиболее общее понятие — «полностью или частично уничтожить национальную, расовую, религиозную или отличающуюся своими особенностями определенную группу» [32]. В уголовном кодексе ФРГ мы видим, что отсутствует такое понятие как этническая группа, но тем не менее формулировка «отличающаяся своими особенностями определенная группа» расширяет конвенционное определение геноцида и также как и в уголовном кодексе Франции включает иные группы, не идентифицированные в Конвенции.

К перечисленным Конвенцией группам уголовный кодекс Польши также относит политическую группу и группу с определенным мировоззрением [33]. Данный перечень не настолько широкий по сравнению с уголовным кодексом Франции или Германии, тем не менее мы замечаем, что появляются новые потерпевшие от геноцида, в том числе политическая группа и группа с определенным мировоззрением, которая, по сути, может иметь широкое толкование и охватывать различные формы объединения людей.

Уголовный кодекс Эстонии по сравнению с другими уголовными законами содержит такую уникальную формулировку потерпевших от преступления геноцида — «оказывающая сопротивление оккупационному режиму или иная социальная группа» [34]. Хотя здесь данное положение связано с определенной ситуацией, то есть с занятием вооруженными силами государства не принадлежащей им территории, но такое дополнение является новизной по отношению к Конвенции 1948, а также упоминание «иная социальная группа» расширяет круг потерпевших геноцида в праве Эстонии.

Однако не все государства пошли по пути расширения конвенционного определения геноцида. Статья 357 уголовного кодекса Российской Федерации, например, также как и статья 442 уголовного кодекса Украины повторяют без существенных изменений определение, которое дано в Конвенции 1948 года.

Выводы

Таким образом, мы видим, что понятие преступление геноцида, являющееся одним из международных преступлений, получило нормативное закрепление на международном уровне только в 1948 году несмотря на давность разработки понятия, означающего уничтожение людей по признаку их принадлежности к определенной группе. В связи с отсутствием признания геноцида как международного преступления, что было связано с отсутствием нормативного фундамента данного преступления на международном уровне, действия, совершенные фашистами по отношению к евреям, как и многие другие действия, входящие в настоящее понятие геноцида, подпадали под составом других преступлений в зависимости от обстоятельства их совершения (преступления против человечности для действий, совершенных еще до начала войны и военные преступления для действий, совершенных уже непосредственно во время войны).

Конвенция о предупреждении преступления геноцида и наказании за него была принята в 1948 году, и в ней впервые появилось определение геноцида. Однако данное определение не соответствует полностью той концепции, которая была разработана при создании понятия геноцида. Мы заметили, что данное понятие стало узким[9], так как международное сообщество отказалось от культурного геноцида и других форм геноцида. Также мы заметили неопределенность относительно определения идентифицированных групп. Конвенция идентифицирует 4 группы, которые могут быть потерпевшими от преступления геноцида, однако она не определяет эти группы, не устанавливает признаки, позволяющие отнести то или иное объединение к определенной категории идентифицированных групп, и данная неопределенность заставляет нас обратиться к судебной практике.

Мы видим, что ряд государств пытались восполнить пробелы Конвенции. Однако, действия этих государств имеют значение только для внутреннего (национального) правопорядка.

В результате проведенного анализа мы пришли к выводу, что определение геноцида на международном уровне необходимо расширить, так как практика нам показала, что действия, перечисленные в Конвенции, могут совершаться не только по отношению к идентифицированным группам. Данная необходимость вызывают события последних веков, в том числе в Армении, в Тибете, на Шри Ланке, в Канаде и то, что происходит в 21 веке в Китае по отношению к уйгурам. Эти действия показали, что культурный уровень геноцида, разработанный Лемкиным, является также актуальным, что и физический и биологический уровни. Также атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки, служат подтверждением того, что помимо 3 уровней геноцида (физический, биологический и культурный) могут существовать и другие уровни, в том числе экологический, который заключается в создании экологических условий, направленных на массовое уничтожение населения и создание экологической катастрофы, препятствующей деторождению в определенной группе людей.

Помимо расширения круга потерпевших от преступления геноцида Конвенция должна также характеризовать каждую идентифицированную группу, перечисляя признаки, позволяющие отнести определенное объединение людей к идентифицированным группам.

На данном этапе развития международного права расширение понятия геноцида для устранения допущенных пробелов возможно различными способами, в том числе путем пересмотра или внесения поправок в Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него, путем принятия нового международного договора, который станет наряду с Конвенцией 1948 г. источником преступления геноцида или принятия протокола к Конвенции 1948 г, или же путем принятия международного уголовного кодекса.

Пересмотр или внесение поправок в Конвенции 1948 г возможны на основании статьи 16 Конвенции 1948 г., которая гласит, что требование о пересмотре настоящей Конвенции может быть представлено в любое время любой из договаривающихся сторон путем письменного сообщения на имя Генерального Секретаря. Однако, Конвенция не устанавливает процедуру такого пересмотра, а с принятия Конвенции до сих пор нет никакого прецедента ее пересмотра, что сделает данную статью фантомной нормой[10], применение которой представляется сложным.

Если пересмотр настоящей Конвенции является сложно и беспрецедентно, то возможно все еще принятие нового международного договора, который вместе с действующей Конвенцией составит источники преступления геноцида. Данный международный договор должен признавать другие формы геноцида, в частности культурный геноцид, экоцид, массовое уничтожение политической группы и иной социальной группы, определенной на основе любого другого произвольного критерия. Аналогичным образом, основываясь на прецеденте Женевского права может приниматься протокол к Конвенции 1948 г., дополняющий ее, расширяя определение геноцида и определяя каждую идентифицированную группу и критерии такой идентификации.

Также для восполнения допущенных Конвенцией пробелов может приниматься международный уголовный кодекс, который одновременно будет направлен и на унификацию международного уголовного права, раскрывая составы всех международных преступлений и преступлений международного характера, и устанавливая наказания за эти преступления. Данный кодекс позволит решить не только проблемы Конвенции 1948 года, но и многие другие проблемы международного уголовного права.

Также стоить отметить, что преступление геноцид нужно строго разграничить от этнических чисток, насильственных перемещений населения, преступления против человечности и военных преступлений, поэтому при расширении понятия геноцида и восполнении всех присущих в Конвенции 1948 года пробелов, необходимо четко разграничить понятие геноцида, чтобы избежать коллизию и отличить его от других международных преступлений и преступлений международного характера.

Литература:

1. Abtahi H. and Webb P., The Genocide Convention — The travaux Préparatoires // Martinus Nijhoff Publishers. — Boston,2008. 2217 p.
2. Akhavan P., Reducing Genocide to Law: Definition, Meaning, and the ultimate Crime // Cambridge University Press. — New York. 2012. 191 p.
3. Beauvallet. O. Lemkin face au génocide // Editions Michalon, collection le bien commun. 2011. 128 p.
4. Chalk F. and Jonassohn K. The history and Sociology of Genocide: Analyses and Case studies // Yale University Press. — New Haven. 1990. 461 p.
5. Corten O. L’arret rendu par la CIJ dans l’affaire du crime de génocide (Bosnie-Herzegovine c. Serbie): vers un assouplissement des conditions permettant d’engager la responsabilite d’un Etat pourgenocide // Annuaire francais de droit international. 2017. Vol. 53. № 1. pp 31.
6. Daduani T. Comparative Analyses of Provisions of the UN’s General Assembly’s Resolution 96 (I) and Convention of The Preventive and Punishment of The Crime of Genocide // RUDN Journal of Law. — 2011.
7. Дадуани Т. Г. Сравнительный анализ положений Резолюции ГА ООН 96 (I) и Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Юридические науки. — 2011. — № 1. — С. 226.
8. Gaeta P., (ed), The UN Genocide Convention: A commentary (Oxford: Oxford University Press, 2009)
9. Hinton A. L. (ed.), Annihilating Difference: The Anthropology of Genocide (Berkeley, CT; London: University of California Press, 2002)
10. Kotshoi Samvel. (2001) Genocide: Concept, Responsibility, Practice // Criminal Law. № 2.
11. Кочои Самвел., Геноцид: понятие, ответственность, практика // уголовное право. 2001 № 2.
12. Koudriavtsev, V.N. (1960) The Objective Side of the Crime. Moscow.: Gosyourisdat. p 244. (in Russian).
13. Кудрявцев В. Н., Объективная сторона преступления. — М.: Госюриздат, 1960. — 244 с.
14. Koudriavtsev, V.N. (2004) The General Theory of Qualification of Crimes. Moscow.: Lawyer, p 304. (in Russian).
15. Кудрявцев В. Н., Общая теория квалификации преступлений. М.: Юрист, 2004. — 304 с.
16. Kuper L., The Prevention of Genocide (New Haven, CT: Yale University Press, 1985)
17. Lemkin R., Axis Rule in Occupied Europe: Laws of occupation, Analysis of Government, Proposals for Redress // Carnegie Endowment for International Peace Division of International Law. Washington D. C. 1944.
18. May L., Genocide: A Normative Account (Cambridge; New York: Cambridge University Press, 2010)
19. Moshenskaya, N.V. (2008) Problems of Responsibility of Genocide. Moscow. Yourist. (in Russian).
20. Мошенская Н. В., Проблемы ответственности за геноцид. М., Юристъ. 2008
21. Schabas W. A., Genocide in International Law: The crime of Crimes (2nd end., Cambridge: Cmbridge University Press, 2009)
22. Sukharev, A. (2007) The Nuremberg Tribunal and The Problems of International Rule of Law // Journal of Russian Law. № 1. (in Russian).
23. Сухарев А. Я., Нюрнбергский процесс и проблемы международной законности // Журнал российского права. 2007. № 1.
24. Tatsii, V. (1988) Object and a Subject of a Crime in The Soviet Criminal Law. — Jarkov: High School, Publishing House in Jarkovskii State University. — p 193. (in Russian).
25. Таций В. Я., Объект и предмет преступления в советском уголовном праве. — Жарьков: Выща школа, Издательство при Жарьковском государственном университете, 1988. — 198 с.
26. Trikoz E. N. (2007) Crimes Against the Peace and Security of Humanity: Comparative International Law’s Aspects. — Moscow.: Yourlitinform. P 512. (in Russian).
27. Трикоз Е. Н., Преступления против мира и безопасности человечества: сравнительный и международно-правовой аспекты. — М.: Юрлитинформ, 2007. — 512 с.
28. Curtin, P., «The Black Experience of Colonialism and Imperialism», Slavery, Colonialism, and Racism, 1974, vol. 103, n° 2, p. 17-29
29. Osterhammel, J., « «Colonialisme» et «Empires coloniaux» », Labyrinthe, 2010, n°35, p. 57-68
30. Конвенция ООН о предупреждении преступления геноцида и наказания за него: Париж, от 9 декабря 1948 года // Ведомости Верховного Совета. 1954. № 12.
31. Абашидзе А.Х., Дадуани Т.Г. Первые акты ООН о предупреждении преступления геноцида и наказании за него/ А.Х. Абашидзе, Т.Г. Дадуан // Библиотека криминалистика. – 2012. № 1. – С. 226-232.
32. Уголовный кодекс ФРГ – СПб.: Издательство «Юридический Центр Пресс». 2003. С. 121
33. Уголовный кодекс Польши – СПб.: Издательство «Юридический Центр Пресс». 2001. С. 109
34. Уголовный кодекс Эстонской Республики – СПб.: Издательство «Юридический Центр Пресс». 2001. С. 362

---

[1] Another term could be used of the same idea, namely ethnocide, consisting of the Greek word “ethnos” – nation and the Latin word “cide”//Lemkin, R., Chapter IX of Axis Rule in Occupied Europe: Laws of occupation, Analysis of Government, Proposals for Redress // Carnegie Endowment for International Peace Division of International Law. Washington D.C. 1944.

[2] New conceptions require new terms. By “genocide” we mean the destruction of a nation or of an ethnic group…is made from the Greek word genos (race, tribe) and the Latin cide (killing), thus corresponding to such words as tyrannicide, homicide, infanticide, etc.// Raphael Lemkin, Chapter IX of Axis Rule in Occupied Europe: Laws of occupation, Analysis of Government, Proposals for Redress // Carnegie Endowment for International Peace Division of International Law. Washington D.C. 1944.

[3] См. Raphael Lemkin, Chapter IX of Axis Rule in Occupied Europe: Laws of occupation, Analysis of Government, Proposals for Redress // Carnegie Endowment for International Peace Division of International Law. Washington D.C. 1944.

[4] The victim of the act is therefore a member of a group, chosen as such as, which, hence, means that the victim of the crime of genocide is the group itself and not only the individual. The prosecutor versus Jean-Paul Akayesu, Judgement, ICTR, chamber I, ICTR-96-4, 1998, para 521.

[5] Thus, the victim is chosen not because of his individual identity, but rather on account of his membership of a national, ethnical, racial or religious group. The prosecutor versus Jean-Paul Akayesu, Judgement, ICTR, chamber I, ICTR-96-4, 1998, para 521

[6] The prosecutor versus Jean-Paul Akayesu, Judgement, ICTR, chamber I, ICTR-96-4, 1998, para 511

[7] Таким образом Генеральная Ассамблея ООН в своей Резолюции A/RES/47/121 от 7 апреля 1993 г. о ситуации в Боснии и Герцеговине утверждает, что политика этнической чистки является формой геноцида. См. Резолюция ГА ООН A/RES/47/121 от 7 апреля 1993 г. о ситуации в Боснии и Герцеговине.

[8] Геноцид означает отказ в признании права на существование целых человеческих групп подобно тому, как человекоубийство означает отказ в признании права на жизнь отдельных человеческих существ // См. Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН от 11 декабря 1946 г. A/RES/96-I

[9] Даже резолюция Генеральной Ассамблеи ООН от 11 декабря 1946 г. A/RES/96-I содержала более широкое понятие геноцида, чем то, которое было закреплено в Конвенции 1948 г. // «можно указать на многочисленные преступления геноцида, когда полному или частичному уничтожению подверглись расовые, религиозные, политические и прочие группы». См. Резолюция ГА ООН от 11 декабря 1946 г. A/RES/96-I

[10] Под фантомной нормой здесь понимается существующая норма, механизмы применения которой непонятны или неустановленные, вследствие чего она становится как будто несуществующей из-за ее неприменения. Иными словами, норма, которая существует, но не применяется.