Определения жизненного мира, как правило, описательны. В целом жизненный мир человека условно может быть интерпретирован как представления человека о мире. Жизненный мир ассоциируется с прочно пережитым контекстом воплощенных человеческих действий и знаний, которые не могут быть легко доступны и изучены. Жизненный мир скорее всего дорефлексивен, неизбежно интерсубъективен и переплетен, где отводится важное место традиции, культуре и истории, как конечному горизонту всего нашего понимания практических отношений с миром. Дорефлексивный характер жизненного мира подразумевает, что термины «культура» и «история» не используются в смысле академических дисциплин, исследований данной культуры или периода времени, но как неотъемлемая часть нашего непосредственного мира до любой концептуализации. Другими словами, у нас есть не только культурное и историческое наследие, которому мы можем научиться, но мы сами являемся частью культуры и истории.
Ключевые слова : жизненный мир, философия, представления о мире, культура, социальный мир, природный мир, социология жизненного мира, интерсубъективность, теория социального мира, социальный смысл, социальные изменения, социальное действие.
Definitions of the life world are usually descriptive. In general, a person's life world can be conditionally interpreted as a person's ideas about the world. The life world is associated with a firmly experienced context of embodied human actions and knowledge that cannot be easily accessed and studied. The life world is most likely pre-reflexive, inevitably intersubjective and intertwined, where tradition, culture and history are given an important place as the final horizon of our entire understanding of practical relations with the world. The pre-reflexive nature of the life world implies that the terms «culture» and «history» are not used in the sense of academic disciplines, studies of a given culture or period of time, but as an integral part of our immediate world before any conceptualization. In other words, we not only have a cultural and historical heritage that we can learn, but we ourselves are part of culture and history.
Keywords : life world, philosophy, ideas about the world, culture, social world, natural world, sociology of the life world, intersubjectivity, theory of the social world, social meaning, social changes, social action.
Тема жизненного мира как предмет социально-философского исследования изучена как многими философами, так и многими социологами. Мир повседневной жизни дает нам ощущение «реального». Именно благодаря нашему положению и опыту в жизненном мире мы являемся социальными существами, вовлеченными в социальный и природный миры и находящиеся под их влиянием. Согласно Шютцу, наиболее важной характеристикой жизненного мира является то, что он считается само собой разумеющимся. Под этим он подразумевает, что люди воспринимают свой мир и его проблемы как самоочевидно реальные — «так оно и есть». В результате большинство людей большую часть времени мало задумываются об «истинной» природе окружающего их мира. «Это неоспоримая данность жизненного мира для его обитателей, включая тех, чья задача с профессиональной точки зрения — анализировать проблемы социального мира, — вот что феноменология находит основу деятельности социологов» [1, с. 93].
Рассмотрим призыв Эдмунда Гуссерля к «науке о мире жизни». Утверждается, что наиболее подходящим ответом является развитие такой науки в специфически социологических терминах. Этот аргумент основан на исследовании конкретных тем в социологической теории и философии социальных наук.
Начнем с объяснения стремления Гуссерля понять «жизненный мир» и что заканчивается осуществлением этого стремления в «социологии жизненного мира». Первоначальный акцент делается на неоднозначных концепциях Гуссерля «жизненный мир» и «интерсубъективность». Они становятся согласованными, когда «интерсубъективность» понимается как содержание «жизненного мира» и предмет философии. Аргумент Гуссерля подразумевает, что интерсубъективность должна вытеснять субъективность как предмет исследования. Шюц утверждает, что концепция жизненного мира Гуссерля искусственна и что его философия окружена непреодолимым солипсизмом. Альтернатива Шюца — рассматривать интерсубъективность как эмпирический факт [2, с. 425].
Это открывает повседневную жизнь для социологического исследования. Хотя Шюц следует рекомендациям Гуссерля, утверждается, что он неверно истолковывает рамки философии Гуссерля и, следовательно, его собственная мысль заканчивается овеществлением метода и неудачей в достижении науки о мире жизни. Мид предлагает способ исправить эту неудачу, начав с отношений между человеком и обществом. Тем не менее, концепция интерсубъективности Мида также терпит неудачу, поскольку ее подрывает понимание смысла, основанное только на индивидууме.
Однако, вводя идею «универсального символа», Мид предлагает изучение языка как центральной темы социологии жизненного мира. В итоге авторы опираются на мысли Людвига Витгенштейна, Майкла Окшотта и Гарольда Гарфинкеля, чтобы обсудить, как язык может быть задуман и изучен как набор практик, разделяемых в обществе. Осознавая призыв Гуссерля, решение сосредоточиться на языке поднимает вопрос о масштабах и природе социологического исследования. В конце утверждается, что социологию, поскольку ее процедуры регулируются повседневным характером изучаемых ею явлений, следует понимать как описательный метод исследования. Таким образом, рекомендации Гуссерля могут быть реализованы в социологии жизненного мира [1, с. 181].
Также отметим, что жизненный мир, как он его описал, является сферой практики, в которой наука и философия должны рассматриваться как особая форма теоретической практики. Это «универсальное поле», в котором мы живем, движемся, общаемся и теоретизируем, и его следует рассматривать как окончательную основу любой теории. Он объективен только в том смысле, что он интерсубъективен, касается действий тех, кто его населяет, но для каждого из нас он предопределен, всегда уже существует [1, с. 187].
Несмотря на то, что мир человеческой жизни характеризуется большим разнообразием, согласно Гуссерлю, существуют фундаментальные смысловые структуры, которые гарантируют его единство — независимо от того, насколько далека культура от моей, всегда есть какая-то общая почва, которая позволяет мне взаимодействовать с ней. Жизненный мир не существует во множественном числе.
Что примечательно, так это готовность Гуссерля взять интерсубъективность в качестве отправной точки, а не как результат, который должен быть выведен из индивидуального сознания: трансцендентальное должно пониматься как коллективное. Тем не менее, вопрос о посредничестве между индивидуальным и социальным, который не был решен в картезианских медитациях, оставался проблемой. В своей «Феноменологии социального мира» Альфред Шюц дал строго гуссерлианский взгляд на это опосредование, взяв за отправную точку индивидуальное сознание. Несмотря на то, что философские амбиции очевидны, Шютц понимал ее как вклад в социологию, и ее масштаб несколько скромнее, чем у Гуссерля, где жизненный мир не имеет рядом с собой естественного мира или мира науки, но предназначен для того, чтобы охватить всевозможные мирские явления. Социальный мир, как его анализировал Шютц, представляет собой особую область в мире как таковом, и даже когда он позже принял термин жизненный мир, это понимание остается в силе [5, с. 157].
Его цель состояла в том, чтобы прояснить концепцию значимого социального действия Макса Вебера путем анализа генезиса значения или смысла по отношению к индивиду, другому и обществу, эффективно основывая общество на индивидууме.
Сегодня важно отметить, что, разделяя «мотивированные мотивы» и «мотивы потому» как единственные типы мотивации, Шютц значительно сузил диапазон возможных описаний и объяснений социальных явлений. С этой точки зрения, чувство как фундаментальное свойство социального действия вступает в игру только в ретроактивной эксплицитной интерпретации собственных действий и действий других. [3, с. 252].
Эту позицию можно сравнить с социологическими работами Пьера Бурдье. Несмотря на то, что Бурдье несколько агрессивно осуждал философию, он в значительной степени опирался на работы Гуссерля и особенно Мерло-Понти и разработал теорию социального мира, которая имеет довольно сильное философское значение. Его основная концепция «габитуса» как воплощенного социального значения может быть прочитана как социологическая разработка последнего представления о живом теле. Как было сказано ранее, тело, как его понимал Мерло-Понти, — это не конкретная сущность, а, скорее, наше основное средство связи с миром [6, с. 163].
Таким образом, он формируется как его взаимодействием, так и его врожденной структурой, и приобретение таких навыков, как манипулирование сложными инструментами или игра на музыкальном инструменте, следует рассматривать как его расширение и модификацию. В социальном взаимодействии габитус формирует наш образ действий, он сам определяется предыдущими взаимодействиями. Посредничество между индивидом и обществом происходит не в конституировании и реконструкции значений как мотивов, а в воплощении и реконструкции социального смысла габитусом.
Следовательно, действие следует рассматривать как ситуативное, а не как субъективное в традиционном смысле. Подводя итоги, отметим, что, согласно Бурдье, социальные изменения всегда возможны, потому что социальное действие никогда не бывает полностью детерминированным, но это сложно, потому что это не просто переосмысление социальных значений, а имеет дело с инерцией габитуса.
Литература:
- Гуссерль, Э. Идея феноменологии: Пять лекций / Пер. с нем. Н. А. Артёменко. –
- СПб.: Гуманитарная академия, 2008. — 224 с.
- Давидюк Г. П. Альфред Шюц // Новейший философский словарь / сост. Грицанов А. А. Мн.: Изд. В. М. Скакун, 1998. — 827 с.
- Кириленко Г. Г. Мировоззрение, жизненный мир, повседневность // Преподаватель: XXI век. М., 2009. № 4. С. 250–257.
- Лобеева, В. М. Социальная философия Б. Н. Чичерина. Системный анализ / В. М. Лобеева. — М.: Канон+РООИ «Реабилитация», 2012. — 304 c.
- Шюц А. Смысловая структура повседневного мира. М., — 2003. — 390 с.
- Шюц А. Социальный мир и теория социального действия // Шюц А. Избранное: мир, светящийся смыслом. М.: РОССПЭН, 2004. С. 97–115.
