В статье анализируются противопоставление сюжетного повествования и обобщённых нереферентных отрезков и микротекстов разными видами информации.
Ключевые слова: автосемантичные единицы, сюжетное повествование, обобщенная часть, микротекст, нереферентное, художественный текст, обобщенный микротекст, когезия.
Чтение оригинальных текстов на русском языке обычно вызывает у иностранных учащихся серьёзные затруднения. Читающий художественное произведение, как правило, не извлекает из текста- всей заключённой в нём информации. Этот недостаток преодолевается путём анализа текста на разных уровнях, в том числе и на уровне лингвистического анализа. Одному из аспектов такого анализа посвящена данная статья.
Неоднородность художественного текста, его способность члениться на части, обладающие различными признаками, позволяет выделять в нем различные текстовые единицы, функционально-смысловые типы речи, композиционно-речевые структуры. Одним из способов проникновения в структуру художественного текста с целью более глубокого его понимания является сопоставление нереферентных обобщённых отрезков текста с контекстом.
В художественном произведении сюжетного типа, таком как роман, повесть рассказ, перед читателем проходит целый мир, созданный в воображении писателя. Для создания иллюзии объективности писателя пользуется различными приёмами. Один из распространенных приемов состоит в чередовании частей текста, развивающих сюжет произведения, с обобщенными отрезками текста, непосредственной связи с сюжетом не имеющими. В этих отрезках автор выходит за рамки сюжета и как бы привязывает воображаемую действительность к реальному миру, общему для читателя и писателя. Такие отрезки текста характеризуются определенным набором грамматических и семантических признаков, результате взаимодействия которых отрезок приобретает самостоятельность и может рассматриваться как автосемантичный микротекст [1, 2]. Рассмотрим взаимодействие этих признаков на конкретном примере: Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему.
Всё смешалось в доме Облонских. Жена узнала, что муж был в связи с бывшею в их доме француженкою-гувернанткой, и объявила мужу, что не может жить с ним в одном доме (Л. Толстой).
Обобщённый автосемантичный микротекст оформлен как отдельный абзац и стоит в абсолютном начале текста, то есть выделен графически. Самодостаточность, замкнутость в себе достигается противопоставлением содержания двух простых предложений в составе сложного. С содержательной стороны микротекст представляет собой сентенцию с отдельным законченным смыслом, которая может воспроизводиться в целом ряде ситуаций и контекстов. Вследствие этого он не связан с последующим текстом никакими видами когезии [7], на уместность этого микротекста указывает только наличие в нём и последующем тексте лексем, принадлежащих одному смысловому полю: семья, дом, жена, муж . Грамматические характеристики рассматриваемого высказывания утверждают его вневременной и обобщенный характер: в основе составляющих микротекст предложений лежит безглагольная схема, соответствующая их неактуальному, неконкретному характеру, предмет высказывания обозначается нереферентными в пределах текста именными группами: все счастливые семьи, каждая несчастливая семья .
Отмеченный перечисленными признаками обобщённый микротекст резко контрастируй с окружающим контекстом и может легко выделяться, даже если какие-то из этих признаков утрачиваются. Формально обобщенные суждения не всегда выступают в виде микротекста с четкими границами и высокой степенью независимости. Обобщённые нереферентные включения в текст довольно разнообразны по своему строению и по способам связи с ближайшими контекстом. Однако можно говорить о существовании некоторых регулярных приёмов организации текстовых отрезков, включающих обобщения. Помимо лапидарного независимого микротекста-сентенции, распространённым является микротекст, который можно условно назвать классифицирующим [4]. Характерный приём классификации содержится в следующем отрезке текста:
Теперь, -хорошо ли это, дурно ли, – Левин не мог не остаться; ему нужно 6ыло что за человек был тот, кого она любила.
Есть люди, которые, встречая своего счастливого в чем бы то ни было соперника готовы сейчас же отвернуться от всего хорошего, что есть в нём, и видеть в нём одно дурное; есть люди, которые, напротив, более всего желают найти в этом счастливом сопернике те качества, которыми он победил их, и ищут в нём со щемящей болью в сердце одного хорошего. Левин принадлежал к таким людям (Л. Толстой).
В классифицирующих микротекстах сообщается о существовании какого-либо класса людей, явлений, предметов и даётся характеристика этого класса, а в ближайшем сюжетном контексте происходит отнесение конкретного персонажа, явления, предмета к этому классу или же устанавливаются отношения данного класса с данным конкретным явлением, персонажем, предметом. Для структуры классифицирующего микротекста характерно первое вводное в микротекст бытийное предложение с глаголами типа быть, существовать и т. п. Затем следует описательно-характеризующая или повествовательно-характеризующая часть. Она может быть оформлена в виде придаточного предложения, как в приведённом примере, или в виде самостоятельного предложения [10]. Первое следующее после классифицирующего микротекста предложение имеет обычно ссылку на обобщённый микротекст с помощью дейктического местоименного прилагательного такой или тот. Все перечисленные моменты эксплицитны в приведенном примере. Однако структура текста, содержащего классификацию, может варьироваться, может происходить как стяжение, совмещение разных функций в одной единице. При этом достигается наиболее главный переход от конкретного актуального повествования к абстрагированному, нереферентному отрезку текста, когда именная группа, занимающая в предложении позицию дополнения, реже обстоятельства, принадлежит одновременно и сюжетному повествованию и обобщённому отрезку текста, например: Катя часто приходила садиться на большую каменную скамью, устроенную под одною из ниш. Окруженная свежестью и тенью, она читала, работала или предавалась тому ощущению полной тишины, которое, вероятно, знакомо каждому и прелесть которого состоит в едва сознательном, немотствующем подкарауливаньи широкой жизненной волны, непрерывно катящейся и вокруг нас и в нас самих.
На другой день по приезде Базарова... (Тургенев).
Такие случаи можно назвать свернутой классификацией, поскольку один из моментов классификации — экзистенциальное предложение, в котором сообщается о существовании класса явлений, — здесь отсутствует. Оно может легко восстанавливаться при развертывании микротекста в полную классификацию: Существует ощущение полной тишины, которое знакомо каждому. Такому ощущению предавалась Катя. Свёрнутую классификацию отличает и характер ссылки на обобщённый микротекст, ссылка здесь катафорическая, слово то отсылает к последующей характеризующей части микротекста [11].
В основе взаимоотношений автосемантичного микротекста и ближайшего контекста может лежать сопоставление или сравнение, где автосемантичный микротекст служит некоторой обобщённой моделью, прикладываемой к сюжетному повествованию, чтобы его пояснить, углубить, развить. Микротекст-сравнение обычно претендует на представление объективной истины, через призму которой и рассматривается конкретное сюжетное действие, происшествие. Собственно обобщающее сравнение можно наблюдать в чистом виде в таких сравнительных оборотах: Отвыкнув от роскоши в бедном углу моём и уже давно не видав чужого богатства, я оробел и ждал графа с каким-то трепетом, как проситель из провинции ждёт выхода министра. Двери отворились и вошёл мужчина... (Пушкин).
Обобщённая часть сравнительного оборота не обладает автосемантичностью, но обладает главными признаками обобщённых микротекстов — нереферентностью, неактуальностью форм глагола. Сравнение может быть выражено и хорошо сформированным автосемантичным микротекстом. При этом часто происходит отягощение сравнения дополнительными смыслами, в том числе оценочными, что снижает степень объективности обобщённой части. Взаимоотношения между обобщённым сравнением и контекстом могут быть двоякого рода. Во-первых, как в приведённом примере, где характеризующая часть конкретна и принадлежит сюжету — с каким-то трепетом, а обобщённая часть только ссылается на неё. Здесь обобщение может быть опущено, и континуум повествования не нарушится. Во-вторых, зависимость может быть направлена в обратную сторону, если обобщённая часть хорошо сформирована и действительно представляет собой автосемантичный микротекст, на содержание которого происходит ссылка в ближайшем контексте. В этом случае изъятие автосемантичной обобщающей части нарушает континуум повествования, например: Он слушал её, глядел ей в лицо и мысленно твердил слова Лемма, соглашался с ним. Случается иногда, что два уже знакомых, но не близких друг другу человека внезапно и быстро сближаются в течение нескольких мгновений, — и создание этого сближения тотчас выражается в их взглядах, в их дружелюбных и тихих усмешках, в самых их движениях. Именно это случилось с Лаврецким и Лизой (Тургенев).
Когезия при включении автосемантичного микротекста-сравнения обычно осуществляется анафорическими словами типа так, это, тоже, таким образом, часто с усилительными и выделительными частицами при них — именно, как раз и т. п.
Между актуальной и обобщённой частями художественного текста может существовать и более тесная и сложная зависимость. Так, обобщённая часть может содержать расширительное толкование фактов сюжетного повествования, то есть факт сюжета может служить исходным моментом для автосемантичного текста-рассуждения, сообщения, замечания. В подобных случаях наблюдается не параллельность актуального и обобщённого фактов, а включённость одного в другой: в микротексте-расширении может раскрываться глубинная сущность явления, которое представлено в сюжете на уровне непосредственного восприятия, могут указываться причины этого явления, делаться выводы самого общего характера. Если при расширенном толковании обобщение в автосемантичном микротексте базируется на одном из смысловых элементов предшествующего контекста, тогда данный смысловой элемент переходит в автосемантичный микротекст в обобщенном виде то есть происходит повторная номинале расширением, например: -Ну, сударь, — сказал кучер, широкоплечи мужик с окладистой рыжей бородой, — Васька нынче — показал себя!
Надобно заметить, что у кучеров люби моя их лошадь называется всегда Ваською, даже вопреки желанию господ, наделяющих её громкими именами Ахилла, Гектора…она всё-таки будет для кучера не Ахел и не Гектор, а Васька.
Офицер слез, потрепал дымящегося рысака по крутой шее, улыбнулся ему признательно....
Васька из сюжетного повествования переходит в обобщённый микротекст уже как любимая лошадь у кучеров.
Очевидно, что всё разнообразие внесюжетных включений в художественных текстах не исчерпывается перечисленными видами микротекстов, но для русской реалистической прозы, из которой взят материал для данного исследования, такие способы введения обобщённых суждений весьма характерны.
Как уже отмечалось в начале статьи, анализ обобщённых включений в художественный текст призван служить цели более глубокого его понимания, максимального извлечения информации, заключённой в тексте. Противопоставление сюжетного повествования и обобщённых нереферентных отрезков и микротекстов диктуется разными видами информации, которую несут эти части текста. Не являясь частью сюжета, автосемантичные микротексты не содержат информации, служащей непосредственно продвижению сюжетного действия. Фактуальная информация, содержащаяся в микротексте-обобщении всегда относительна, она воспринимается в проекции на соответствующий сюжетный факт [6]. Сопоставление факта сюжета и содержания автосемантичного фрагмента порождает содержательно-концептуальную информацию. Чтобы продемонстрировать концентрацию информации на стыке обобщения с контекстом, приведём такой пример: Итак, по Вознесенской шёл один молодой чиновник, и шёл он из департамента, утомлённый однообразной работой, и мечтал о награде и вкусном обеде — ибо все чиновники мечтают! На нём был картуз неопределённой формы и синяя ваточная шинель с старым бобровым воротником (Гоголь).
Сюжетное повествование прерывается кратким обобщённым замечанием все чиновники мечтают. В нём содержится расширение и обобщение ситуации, данной в левом контексте. Само по себе замечание вполне нейтрально, сравним его хотя бы с такими утверждениями все поэты мечтают, все студенты мечтают. Однако в том, что в обобщении молодой человек осмысливается через свою принадлежность к чиновничьему сословию, можно уже усмотреть намёк на иронию, которого можно было бы избежать, например, в обобщении все люди мечтают. Однако очевидно и несомненной ирония автора становится только при сопоставлении конкретного предмета раздумий молодого человека об обеде и награде с высоким понятием мечты. Конечно, чтобы понять, против кого направлена ирония автора, надо знать гораздо больше, чем обобщение и его контекст, но знание это собирается по крупицам. Самые достоверные сведения об эпохе м авторе заключены в художественном тексте, вдумчивый анализ помогает из извлекать.
Литература:
- Арутюнов Н. Д. Предложение и его смысл. М., 1976.
- Виноградов В. В. Избранные труды. О языке художественной прозы. М., 1980.
- Виноградов В. В. Стилистика. Теория поэтической речи. М., 1963.
- Гальперин И. Р. Текст как объект лингвистического исследования. М., 1981.
- Камалов У. А. Оптативные предложения в русском и узбекском языках //Молодой ученый. — 2020. — №. 47. — С. 449–452.
- Камалов У. А. Колебания в употреблении предлогов в и на с конкретными существительными //Актуальные научные исследования в современном мире. — 2017. — №. 2–7. — С. 69–72.
- Камалов У. А. Речевое общение и проблемы лингводидактики //Актуальные научные исследования в современном мире. — 2018. — №. 4–8. — С. 85–88.
- Колшанский Г. В. Соотношение субъективных и объективных факторов в языке. М., 1975.
- Лотман Ю. М.Структура художественного текста. М., 1970.
- Падучева Е. В. Высказывание и его соотнесённость с действительностью. М., 1985.
- Ревзина О. Г. К построению лингвистической теории языка художественной литературы // Теоретические и прикладные аспекты вычислительной лингвистики. М., 1981.
- Степанов Ю. С. Основы общего языкознания. М., 1975.
