В статье авторы анализируют основные тенденции, складывающиеся в развитии правового регулирования и практики правоприменения брачно-семейных отношений в России в начале XX столетия.
Ключевые слова : брак, семья, Российская империя, XX век, семейные правоотношения, личные и имущественные отношения в семье.
Переход России в начале XX века от абсолютизма к зарождающейся правовой системе, характерной для конституционной монархии, имел свои последствия и в сфере правового регулирования семейно-брачных отношений. При этом изменения коснулись каждого из сегментов исследуемой сферы: и заключения брака, и отношения между супругами, и отношения между родителями и детьми.
Демократизация многих семейных правовых институтов не замедлила отразиться на оформлении новых доктринальных установок гражданско-правовой науки. К началу XX века взгляды ученых юристов относительно содержания многих семейных институтов претерпели значительные изменения. Во-первых, они коснулись вопроса о круге лиц, составляющих семью. Конечно, само понятие «семья» ограничивалось союзом мужа, жены и детей. Однако в обозначенный период в круг членов семьи теоретически и практически были включены усыновленные дети, а совместное ведение хозяйство расширяло ее состав за счет включения братьев, сестер и племянников супругов [7, с. 14]. Кроме того, при определенных обстоятельствах законодатель принимал во внимание интересы бабушек и дедушек со стороны отца и матери.
Во-вторых, важной тенденцией начала XX столетия стала трансформация семейного права, до этого состоявшего преимущественно из религиозно-обычной совокупности правовых норм, в смешанную форму. Для нее становится характерным сочетание церковного и светского подхода к регулированию отношений в сфере семьи и брака. При этом, заметим, доминирование религиозных норм постепенно стирается вследствие появления достаточного количества законодательных норм и накопившейся правоприменительной практики. Такая тенденция начала наблюдаться еще во второй половине XIX века, во многом благодаря судебной реформе, но в предреволюционный период существенно ускорилась.
В-третьих, многие цивилисты справедливо отмечали начавшийся кризис семьи старой патриархальной формации, в основе которой лежала абсолютная власть отца-домовладыки. Отцовская власть переживала законодательную трансформацию во власть родительскую, что уравнивало власть обоих супругов над детьми [4, с. 4]. Безусловно, переоценка степени эмансипации супруги и детей недопустима, поскольку главенство мужа и отца было по-прежнему очень велико. Однако нельзя не согласиться, с мнением И. А. Покровского о появлении «новой семьи» как союза самостоятельных лиц, чьи отношения строились по принципу юридически равноправных единиц [9, с. 188].
Видимые правовые изменения коснулись в первую очередь статуса и имущественного положения супруги, т. е. того субъекта семейных отношений, который столетиями был подвластен главе семьи и подчинен традиции полного повиновения ему. Вывод о положительной динамике статуса женщины в браке основан на изменениях ее отношений с супругом имущественного характера. Либеральные преобразования после Первой русской революции 1905–1907 гг. начали ломать, к примеру, представления об институте общей собственности супругов: муж перестал быть ее главой и единственным распорядителем, и оба супруга стали управлять общим имуществом вместе. В. И. Синайский в этом увидел очевидную попытку отвергнуть господство мужа и его главенство в семье [10, с. 118–119].
Закон от 31 июля 1907 г. впервые признал статус отдельной собственности женщины, находящейся в браке. Она получила право распоряжаться ей независимо от согласия мужа [1, ст. 1058], что явилось сильным эволюционным шагом в направлении женской эмансипации. В интересах супруги и ее имущественной самостоятельности был принят Закон о раздельном жительстве супругов от 12 марта 1914 г. [2] и судебная практика, как правило, подтверждала правомерность такого проживания и без развода.
Безусловно, прав В. А. Веременко, что возникшее право жены самостоятельно распоряжаться своей собственностью «подтачивало семейные союзы» [5, с. 150], особенно когда брачующиеся мужчины «рассчитывали» на имущество будущих жен. Однако позитивная сторона данной новеллы заключается в том, что она придавала замужней женщине существенно большую чем на Западе личную свободу. Особенно принципиально это было в случае несогласия в семье, ведь теперь она была материально независима даже при переходе к раздельной жизни. Правда, зачастую судебная практика в целях сохранения семьи значительно остужала подобный демократический пыл закона, поскольку судьи, толкуя его, в большей степени опирались на собственные моральные соображения и установки.
Более реалистичным и действенным стало законодательное закрепление (в начале нового столетия) положения супруги при ее уклонении от совместной жизнедеятельности с мужем. Важно, что если это уклонение происходило по вине последнего (супружеская жизнь жены признана судом невыносимой), то она сохраняла право на содержание от мужа [1]. При условии, что невыносимой супружеская жизнь признавалась обоюдно, это являлось основанием для развода, разумеется, с утратой притязаний на содержание. Соответствующая норма дополнила ст. 1031 Свода законов гражданских так же в начале XX века [1].
Еще более амбициозным нововведением в имущественной сфере стало уравнивание женщины с мужчиной в наследовании недвижимости, что было законодательно закреплено незадолго до Революции 1917 года. Соответствующая норма появилась 3 июня 1912 г., правда, она касалась пока лишь исключительно городской недвижимости [3]. А. Г. Гойхбарг тогда оценил эту правовую меру как попытку догнать Европу, которая, по его мнению, к тому времени «почти вся придерживалась принципа равных прав супругов при наследовании имущественных прав друг друга» [6, с. 6–7].
Что же касается возможности супругов к заключению договоров, способных изменить установленный законом порядок имущественных отношений между ними и с третьими лицами, то она не нашла отражения ни в российских нормативно-правовых актах, ни в теориях дореволюционных юристов. В данном случае речь идет о брачном договоре ( контракте ), который был не известен России, но активно применялся на практике в правовых системах, тяготевших к английскому общему праву. Однако и здесь не все так однозначно. Дело в том, что российский семейный быт в начале XX века уже был знаком с заключением супругами между собой гражданско-правовых договоров по поводу своего имущества. Именно в этих договорах ряд дореволюционных цивилистов усматривали истоки института брачного договора.
Не менее важной тенденцией стало и то, что сам брак стал рассматриваться с позиций светского явления, наполняясь, при этом, содержанием юридической, договорной природы. Рассматривая брак в качестве гражданского обязательства, некоторыми юристами было обосновано право брачующихся самим оформлять его — в соответствии с буквой закона — с 21 года, что, несомненно, ударяло по патриархальным канонам родительской (по сути, отцовской) власти дозволять брак детей только по своему согласию. До Революции 1917 г. в этом вопросе между теорией и практикой так и не было ясности.
В отношении детей российское законодательство и судебная практика в исследуемый период так же сделали существенный шаг вперед. Были приняты меры к ограничению абсолютной власти родителей. Например, складываются прецеденты, когда опекуны или попечительские организации, ссылаясь на жестокость или пагубное влияние родителей на детей, убеждают суд оставить их у себя, пресекая тем самым дурное родительское воздействие [8, с. 44]. В некоторых случаях суд мог назначить специального опекуна, к функциям которого относился контроль за отношением родителей к ребенку.
Что касается опеки и попечительства, осуществляемыми над детьми их родителями, то и эти институты с наступлением нового столетия под влиянием демократических веяний претерпевают изменения. Являясь категориями родительского всевластия, они до определенного момента отражали факт недостатка дееспособности ребенка. В новых социально-экономических и правовых реалиях одной лишь презумпцией слабого правового статуса осуществление опеки и поручительства над детьми обосновать уже было невозможно. Так же, как и в случае с заключением брака, институты опеки и попечительства в начале XX века вышли за рамки семейного права и заняли сферу обязательств.
Таким образом, если в целом оценивать глубину законодательных преобразований накануне революционного 1917 года, то следует подчеркнуть наметившуюся тенденцию к усилению мер правового регулирования как самого брачного института, так и отношений между членами семьи, особенно родителей и детей. В то же время эта тенденция не получила достаточного, требуемого развития, поскольку сталкивалась с патриархальными традиционными пережитками в понимании семьи. Для него несравненно ближе была опора на волю родителей, чем на закон, и на моральные регуляторы, чем на правовые.
В то же время на примере анализа новых тенденций в области регулирования семейно-правовых отношений нельзя не отметить, что к началу XX века происходило расширение и усложнение социальных функций права. Несомненно, оно распространило свое действие на те сферы, регулирование которых до этого времени и в теории, и в практике соотносилось с действием исключительно моральных догм.
Литература:
- Свод законов Российской Империи: Свод законов гражданских: с прим. и ссылками на позднейшие узаконения и оглавлением. Т. X. Ч. 1. СПб., 1907.
- Закон 12 марта 1914 г. о некоторых изменениях и дополнениях действующих узаконений о личных и имущественных правах замужних женщин и об отношении супругов между собой и к детям и другие законоположения. Издание типографии Сената. СПб., 1914.
- Закон о расширении прав наследования по закону лиц женского пола и права завещания родовых имений: Выс. уст. 3 июня 1912 г. // Собр. Узаконений Российской Империи. 1912. № 107, ст. 914.
- Боровиковский А. Л. Конституция семьи // Журнал Министерства юстиции. 1902. № 9.
- Веременко В. А. Имущественные отношения супругов в российской дворянской семье (вторая половина XIX — начало XX вв.) // Научно-технический вестник Санкт-Петербургского государственного университета информационных технологий, механики и оптики. 2006. № 27.
- Гойхбарг А. Г. Закон о расширении прав наследования по закону лиц женского пола и права завещания родовых имений. СПб., 1914.
- Желдыбина Т. А., Лядащева-Ильичева М. Н. Личные и имущественные отношения супругов в России во второй половине XIX — начале XX века: историко-теоретический аспект // Вестник Саратовской государственной юридической академии. 2013. № 2 (91).
- Комарницкий А. В. Правовые отношения между родителями и детьми в дореволюционной России: историко-правовая характеристика // Юридический мир. 2017. № 1 (99).
- Покровский И. А. Основные проблемы гражданского права. Переизд. М., 1998.
- Синайский В. И. Личное и имущественное положение замужней женщины в гражданском праве (с приложением действующих законов, сенатской практики и указателя русской литературы). Юрьев, 1910.
