Вопрос о взаимодействии библиографии и библиотечного дела, библиографоведения и библиотековедения издавна привлекал внимание ученых. Его решением занимались И.Е. Баренбаум, А.И. Барсук, Э.К. Беспалова, М.А. Брискман, А.Н. Ванеев, М.Г. Вохрышева, Ю.Г. Григорьев, И.В. Гудовщикова, О.П. Коршунов, Г.К. Кузьмин, Н.К. Леликова, В.П. Леонов И.Г. Моргенштерн, В.В. Скворцов, А.В. Соколов, О.С. Сляднева, В.И. Терешин, О.С. Чубарьян и другие исследователи в области библиографоведения и библиотековедения.
В течение длительного времени библиография признавалась обобщающей наукой для комплекса книговедческих дисциплин. В дальнейшем, положение общей науки о книге и книжном деле стало достоянием книговедения, а библиография стала осмысливаться как его органическая часть. Подобно библиографии, библиотековедение также включалось большинством теоретиков-библиотековедов в систему книговедения. Но в конце XIX – начале XX вв. в связи с активной профессионализацией библиотечной деятельности, происходит усложнение структуры знаний, постепенное высвобождение взглядов ученых из «плена» [14, с. 13] книговедческой концепции и усиливается стремление к осознанию места библиотечной науки среди других наук.
На тот период проблема взаимосвязи библиографии и библиотечного дела активно обсуждалась в среде библиографов и библиотекарей и касалась в основном связей на уровне практической деятельности: использования библиографии в процессах комплектования, каталогизации и обслуживания читателей, а также необходимости библиографических знаний для библиотекаря. На первом Всероссийском библиотечном съезде, состоявшемся в 1911 г., А.Р. Войнич-Сяножецким был поставлен на обсуждение вопрос о необходимости библиотекарю «быть осведомленным в библиографии» [23, с. 101]. Мнения докладчиков разделились. В то время как одна часть выступающих (Б.С. Боднарский, М.К. Костин, А.И. Калишевский, С.Д. Масловский) признавала необходимость библиографической подготовки библиотекаря и требовала от него активной библиографической деятельности, другая (А.Р. Войнич-Сяножецкий, Л.Д. Брюхатов) настаивала на том, что библиотекарь и библиограф не могут быть объединены в одном лице: библиотекарь должен заботиться только о своей библиотеке. Л.Д. Брюхатов, не видя оснований для тесной совместной работы библиографов и библиотекарей, выступил с предложением разделить библиографию и библиотековедение на две, не связанные друг с другом, отрасли. Положение о самостоятельности библиотечной профессии выдвинул С.Д. Масловский в докладе «Библиография в ряду обязательных для библиотекаря знаний». В то же время он отметил, что наблюдавшееся в то время течение, начисто отрицавшее библиографию и замыкавшее всю работу библиотекаря сферой одной техники, являлось крайне нежелательным, поскольку оно тормозило правильное развитие библиотечного дела и направляло его на ложный путь. Отводя библиографии роль основы «научной части библиотечной деятельности» [23, с. 118], необходимость ее он видит в таких библиотечных процессах как «пополнение» библиотеки, каталогизация и помощь читателям. В заключение, С.Д. Масловский делает вывод о невозможности успешного осуществления функций библиотекаря без библиографической подготовки.
Следует отметить, что тесную связь между библиографией и библиотечным делом отметили большинство выступающих. «Насущным и необходимым орудием» в библиотечной работе называет библиографию А. И. Калишевский в докладе «Библиография в применение к академическим библиотекам». Необходимость библиографии он видит в таких процессах как «постановка библиотеки», «создание каталогов» и «удовлетворение требований посетителей» [23, с. 112]. Особенно важным он считает знание библиотекарями библиографических источников и выделение их в особую коллекцию в библиотеке. Б.С. Боднарский, говоря о тесной связи библиотековедения и библиографии, с сожалением отмечает, что связь эта на практике затушевывается: нет взаимодействия между существующими библиографическими обществами и библиотеками. Заканчивая выступление, он призывает к установлению «действительной, реальной связи между библиографами и библиотекарями» [23, с. 97]. Итогом обсуждения было признание Съездом необходимости для библиотекаря знакомства с библиографией и особо тщательной организации справочного библиографического отдела. В последующие годы организация справочно-библиографических отделов в библиотеках сыграет немаловажную роль в усилении взаимодействия между двумя областями практической деятельности, а в последствии и двумя научными дисциплинами.
В послереволюционные годы специалисты продолжали констатировать тесные связи библиографии и библиотечного дела. Проблемы библиографии затрагивались на первых официальных совещаниях по библиотечному делу, проводимых Народным комиссариатом просвещения (1918-1919 гг.). Обсуждение вопроса составления сводного каталога книг, хранящихся в фондах крупнейших библиотек страны (в Петрограде - Российской публичной библиотеки, Библиотеки Академии наук, Петроградского университета, Военно-медицинской академии, в Москве – Библиотеки Румянцевского музея, Библиотеки исторического музея, Московского университета, Патриаршей библиотеки и многих других), повлекло за собой постановку вопроса о создании особых справочных бюро с целью «всемерного содействия российской науке» [17, с. 42-45], которые могли бы до составления сводного каталога предоставлять сведения об имеющихся в библиотеках книгах. Откликаясь на запросы читателей, бюро стали постепенно превращаться в подлинные органы справочно-библиографической службы, а вслед за этим, одна за другой, научные библиотеки приступали к организации справочно-библиографических отделов или к организационному выделению справочно-библиографической деятельности. В течение 1920-х годов во всей сети научных библиотек развивалось справочно-библиографическое обслуживание и создавался справочно-библиографический аппарат, увеличивалось число выполненных письменных и устных библиографических справок [5, с.188-189]. Все это содействовало приближению тематики и методов библиографии к нуждам библиотечной практики.
Важную роль сыграло постановление Совета Народных Комиссаров РСФСР от 30 июня 1920 года «О передаче библиографического дела в РСФСР Народному комиссариату просвещения» [12, с. 332]. Наркомпрос в те годы олицетворял собой государственное управление культурой. Декретом признавалось государственное значение текущей библиографической регистрации, что, по мнению ученых [5; 12], являлось несомненно положительным фактором. В то же время, им наносился, по существу, удар стремлениям трактовать библиографию в духе «чистой» науки и попыткам утверждать некую автономию библиографии от общей политики культурной революции. В дальнейшем, реализуя партийное и государственное руководство библиографическим делом, все руководящие документы рассматривали вопросы библиографии как неотъемлемую составную часть проблемы культурного строительства; по свидетельству М.А. Брискмана, «нет ни одного партийного документа, где бы вопросы библиографии не связывались с вопросами печати и критики, либо с самообразованием и библиотечным делом» [5, с.186].
Политика советского правительства привела к изменению принципов организации библиографической деятельности в стране и направленности библиографии. В реализации программы культурной революции, предусматривающей одновременно приобщение широких масс трудящихся к знаниям и идеологическое воздействие, основной упор делался на книгу, которая «должна была соответствующим образом воздействовать на сознание, чувства, волю масс в целях воспитания и выработки у них коммунистического мировоззрения» [12, с. 333]. В задачи новой политики входили как пересмотр старого книжного наследия и использование того, что могло пригодиться для пропагандистских целей, так и оценка, в первую очередь политическая и идеологическая, вновь появляющихся изданий. В этих условиях библиография приобретала особую роль. Она была призвана оказывать помощь в осуществлении задач идейной пропаганды, а соответственно и рекомендацию определенных книг широким кругам читателей. Активное использование библиографии в работе с читателями привело к возникновению не только в научных, но и в массовых библиотеках библиографического обслуживания.
В 1920-е годы проявилось одно из важнейших качественных изменений – совершенно иное место библиографии в библиотечной работе. Передача библиографического дела в ведение Народного комиссариата просвещения способствовала сближению библиографии с библиотечным делом, коренным образом повлиявшему на её развитие. Справочно-библиографическое обслуживание читателей, создание собственного справочно-библиографического аппарата стало неотъемлемой частью библиотечной работы. Заинтересованность библиотек в создании необходимых им библиографических пособий привели к перемещению центра тяжести и в самой организации библиографии. Библиографическую работу библиотек облегчали их богатые, определенным образом укомплектованные фонды, рост квалификации их библиографов, возможности использования специалистов разных отраслей знания, все шире пополнявших кадры научных библиотек, а нередко и становившихся полноценными библиотекарями, учет конкретных читательских потребностей. Постепенно значительная часть библиографической продукции стала создаваться именно библиотеками.
Ярким свидетельством заинтересованности библиотек в развитии библиографии и места, занятого ими в организации библиографического дела, было всесоюзное Совещание по теоретическим вопросам библиотековедения и библиографии в 1936 году [21]. Показателен, прежде всего, сам факт созыва такого совместного совещания и равновесия библиографических и библиотековедческих проблем в его программе.
Библиографическая подготовка занимала видное место в учебных планах различных библиотечных курсов, рассчитанных на работников научных библиотек уже в 1920-е годы. Во второй половине 1930-х годов все более расширяется и углубляется преподавание библиографии в учебных заведениях, готовящих кадры для библиотек массовых. Первым библиотечным вузом страны стал созданный 10 июля 1930 г. Московский библиотечный институт. Проблема библиографической подготовки расценивалась как сугубо подчиненная задачам библиотечной работы. Преимуществом библиотечной сферы становилось то, что именно здесь наиболее ярко и наглядно формировалась практика библиографического обслуживания. Анализ истории формирования библиографических дисциплин, проведенный Э.К. Беспаловой и Т.Ф. Лиховид [4], показывает, как библиографическая деятельность становилась участком работы библиотек любого типа, как в ней создавалась своя структура практической деятельности – библиографирование и библиографическое обслуживание. По мере создания первых учебных планов, обсуждалась проблема формирования библиографических дисциплин, особенно в связи с задачей подготовки преподавателей для библиотечных техникумов. В 1930-1950-е гг. библиографические дисциплины сначала находились в составе курса «Комплектование фонда». Разделение дисциплин библиотековедения и библиографии было изначально трудным. Так, вопросы описания и классификации произведений печати, библиографические по сути, вошли в группу библиотековедческих дисциплин. Такое решение было основано на наглядной библиотечной практике, ее участках, включающих библиографические процессы. В эти годы были заложены основы вузовского преподавания библиографических дисциплин и библиографической подготовки библиотечных кадров. Ориентировалась библиографическая подготовка кадров, прежде всего, на библиотеку.
В 1930-1940-е гг. процесс сближения библиографии и библиотечного дела продолжался. Дополнительную интенсивность этому процессу придавали указания Центрального Комитета партии в 1936 году о централизации библиографической работы и о перестройке библиографии преимущественно по отраслевому признаку, а в дальнейшем постановление Центрального Комитета 1940 года «О литературной критике и библиографии» [5, с.190], поскольку намеченные этими партийными решениями задачи научных учреждений в области библиографии решались в первую очередь силами их библиотек.
На теоретическом уровне обсуждение взаимодействия библиографии и библиотековедения велось в этот период менее активно. Для перехода на более высокую ступень изучения взаимосвязи научных дисциплин требовался более высокий уровень разработки общетеоретических проблем обеих наук. Но в обеих науках период с 1930-х по 1960-е годы отмечается развитием преимущественно эмпирического знания, накопления практического опыта и активной разработки методов практической деятельности, что, несомненно, послужило основательной базой для дальнейшего развития теоретической мысли. В целом, для научных дискуссий 1930-х и послевоенных лет был характерен упор на прикладной характер науки [1]. И.В. Лукашов, характеризуя этот этап развития библиотечной науки, говорит о том, что «научные исследования сводились к эмпирическому описанию преимуществ советского библиотечного дела в строгом соответствии с утвержденными идеологическими канонами» [15, с. 48]. Возможность изучения библиотечной деятельности на абстрактно-теоретическом уровне отвергалась. Кроме того, многие специалисты были отстранены от теоретической работы, репрессированы или погибли на войне.
Несмотря на «неблагоприятную обстановку для теоретических работ» [22, с. 217], именно в это время профессором И.Г. Марковым впервые для обозначения теории библиографии был предложен термин «библиографоведение» [16]. Он был выведен по аналогии с термином «библиотековедение». Сопоставляя две категории «библиотека» и «библиография», И.Г. Марков говорит, что поскольку «теорией организации, функционирования и ведения библиотеки занимается библиотековедение» [16, с. 109], то возможно предположить, что теорией библиографии будет заниматься библиографоведение. Однако предложение И.Г. Маркова не нашло поддержки, и термин получил распространение только в 1970-е годы, во многом благодаря работам О.П. Коршунова и А.И. Барсука.
Всплеск интереса к проблеме взаимосвязи библиографоведения и библиотековедения происходит во второй половине XX века. Связан он был с развитием в 1960 - 1980-е гг. научно-информационной деятельности и информатики, которые, обретя самостоятельность, сразу заявили о себе в весьма активных формах и внесли элемент неопределенности и спорности в вопрос об их месте и роли среди таких традиционных общественных институтов, как библиотечное дело и библиография.
В научных дискуссиях о взаимоотношениях научно-информационной деятельности, библиотечного дела и библиографии (соответственно информатики, библиотековедения и библиографоведения) участвовали А. В. Блек, М. А. Брискман, И. В. Гудовщикова, Т. Н. Колтыпина, О.П. Коршунов, А. И. Манкевич, А. И. Михайлов, А.В. Соколов, О. С. Чубарьян, Г. П. Фонотов и другие ученые, представители трех научных дисциплин. Однако основное внимание участников дискуссии привлекал вопрос о соотношении библиотечного дела и библиографии с научно-информационной деятельностью и информатикой, рассматривавшийся, как правило, по одному из трех направлений: библиотека – научная информация, библиография – научная информация, библиотечное дело и библиография (как единое целое) – научная информация. Что касается собственно библиотечного дела и библиографии, то их тесная связь всегда выглядела вполне очевидной и участниками дискуссии либо вообще не рассматривалась, либо затрагивалась попутно и лишь в самой общей форме.
Развернувшаяся дискуссия привела к появлению в начале 1970-х годов новой концепции соотношения рассматриваемых научных дисциплин, основанной на стремлении создать обобщающую науку – «социальную информатику» [20]. В основу концепции было положено понятие «социальной информации» как способа передачи знаний и эмоциональных переживаний между людьми. Для раскрытия сущности и механизма его функционирования требовалось обобщение познавательного потенциала всех «конкретных социально-коммуникационных наук» (куда наряду с библиографической, библиотечной науками и информатикой включались книго-, архиво- и патентоведение, документация, теория журналистики и массовой коммуникации) в рамках социальной информатики. В этом случае, взаимосвязь социальной информатики, с одной стороны, библиотековедения, библиографоведения и научной информатики, с другой, выступали бы как отношения между обобщающей и частными науками.
Противниками такой точки зрения выступили библиографоведы и библиотековеды. Рассматривая взаимосвязи библиотековедения, библиографоведения, информатики, а также библиотечного дела, библиографии и научно-информационной деятельности, А.И. Барсук и О.П. Коршунов [3, с. 40-42] подчеркивали, что элементам этой системы свойственны как общие (совпадающие) функции, так и специфические для каждой науки, отличающие ее от других. Между тем, эта специфичность не противоречит общим целям системы и не разрушает ее связей, и каждый элемент может быть обособлен в самостоятельную систему. Совмещение же не означает, что какой-либо элемент целиком включает в себя другой.
«Несостоятельными» называл Р.С. Гиляревский [8, с. 45] попытки создать классификацию дисциплин, в предмет исследования которых входят закономерности информационно-коммуникационных процессов, в соответствии с возможной иерархией объектов изучения. По его мнению, то обстоятельство, что информатика изучает наиболее общие свойства семантической информации и закономерности научной коммуникации, которые отчасти и по-разному входят в предметы книговедения, библиотековедения, библиографоведения, архивоведения, документоведения и журналистики, не дает оснований рассматривать ее как стоящую на более высоком уровне иерархии по отношению к упомянутым наукам. Для решения вопроса о самостоятельности и «однопорядковости» указанных дисциплин важно учитывать, прежде всего, тот факт, что каждая из них имеет собственные задачи и ориентируется на определенную организационно оформленную область деятельности, выполняющую специфические функции в системе информационных коммуникаций.
Со временем, на смену «антагонизму» [11, с. 46] пришло понимание того, что информатика, библиотековедение и библиографоведение являются самостоятельными науками со своими специфическими задачами и функциями. Отмечая положительные стороны дискуссии [6; 10; 11; 18], ученые отмечают и отрицательные: противостояние в развитии информатики, библиотековедения и библиографоведения породило нежелательный эффект «лебедя, рака и щуки» [18, с. 67], который отражается в изданных в 1980-е гг. ГОСТах системы СИБИД, где одним и тем же понятиям даются 2-3 «ведомственных определения».
Интерес к изучению междисциплинарности, интегративных процессов в науковедении и методологии науки не мог не отразиться на развитии библиографоведения и библиотековедения. Учеными предлагаются различные варианты месторасположения рассматриваемых наук в общей системе знания и между собой. А.Н. Ванеев, опираясь на разработанную науковедами концепцию взаимодействия наук, предложил свою классификацию связей библиотековедения с другими науками, состоящую из пяти уровней. Первый уровень – обобщающие науки, имеющие «общетеоретическое и методологическое значение (философия; научный коммунизм, теория культуры)». Второй – образуют родственные (по частичной общности объектов исследования) с библиотековедением дисциплины, оказывающие влияние одна на другую (библиографоведение, книговедение, информатика). К третьему уровню А.Н. Ванеев относит науки (социология, педагогика, психология, экономика, статистика, история, эстетика и др.), на основе интеграции которых с библиотековедением, на их «стыке» сформировались новые отрасли, новые научные дисциплины: социология чтения, библиотечная педагогика (теория руководства чтением), библиотечная психология, экономика библиотечного дела, библиотечная эстетика и др. К четвертому уровню отнесены науки, из которых библиотековедение черпает отдельные идеи и факты, отдельные теоретические позиции и данные для обоснования конкретных проблем библиотечного дела. Таковыми являются науковедение, логика, семиотика, лингвистика, кибернетика, теория управления и планирования, физиология и гигиена труда, правоведение и др. Пятый уровень составляют дисциплины, по предмету и объектам исследования не имеющие «ничего общего» с библиотековедением (например, математика, прогностика). Из этих наук заимствуются «не идеи и факты, а методы» [7, с. 201-202].
На «искусственность» предложенной схемы, не всегда учитывающей реальную практику взаимодействия библиотековедения с другими науками, обратил внимание И.В. Лукашов [13, с. 108]. Отметим неточности в отношении интересующих нас наук. Действительно, если говорить о том, при взаимодействии библиотековедения и библиотековедения происходит обмен методологической и фактологической информацией, а на стыке двух наук сформировалось отдельное направление «библиотечное библиографоведение» [11] (библиографическое библиотековедение), то библиографоведение в схеме А.Н. Ванеева может располагаться на втором, третьем, четвертом и пятом уровнях одновременно, что по правилам классификации недопустимо, поскольку место каждого объекта в группе или классе должно быть строго определено, группы не должны пересекаться, т.е. один элемент не может одновременно принадлежать к разным классам.
Г.К. Кузьмин (Г.К. Пузиков) в предложил «скоррелировать» схему А.Н. Ванеева в соответствии с принятым в науке разделением уровней методологии на философскую, общенаучную и частнонаучную. К трем перечисленным уровням Г.К. Кузьмин предложил добавить четвертый, дав ему рабочее определение «конкретно-научный», «узкодисциплинарный», или «прикладной» [19, с. 121]. В результате была получена схема применяемой в библиотековедении методологии и в соответствии с ней связи библиотековедения в системе наук. Первый уровень – философский (общеметодологический); второй – общенаучный (методически-понятийный аппарат математики, кибернетики, информатики, системного подхода и некоторых других наук); третий – частнонаучный (в который были отнесены фундаментальные науки типа экономики, социологии, психологии и т.п.); четвертый уровень – конкретно-научный, в котором расположились «особо близкие библиотековедению дисциплины» (библиографоведение, книговедение и т.п.) [19, с. 121].
Некоторая нелогичность наблюдается в концепции Г.К. Пузикова по отношению к термину, определяющему характер взаимоотношения библиотековедения и библиографоведения. Если вначале он говорит о том, что для характеристики взаимоотношения этих наук применим термин «смежные науки», поскольку их объекты «сопоставимы» и «однопорядковы» [19, с. 118], то далее оказывается, что «однопорядковыми» [19, с. 133] с библиотековедением дисциплинами следует считать клубоведение, школоведение, архивоводения и т.п., объекты которых входят в более широкую систему в качестве элементов одного порядка, а библиографоведение, книговедение и информатику следует называть «родственными» как имеющими действительно общее с библиотековедением происхождение. «Стыковыми» же, по его мнению, целесообразно называть дисциплины (или разделы), связанные с проблемами, возникающими при пересечении сфер двух-трех наук. Но, разве между названными «родственными» («смежными») науками не возникает проблем на пересечении? Ошибка, на наш взгляд, кроется в выборе автором основания деления. В основе деления должен лежать один признак, чего мы не видим в схеме Г.К. Пузикова: в одном случае науки объединены в группу на основании однопорядковости и сопоставимости объектов, в другом – на основании единства происхождения.
Решая вопрос о том, в каких отношениях между собой находится библиографоведение и библиотековедение, О.П. Коршунов [11] предлагает рассмотреть проблему сквозь призму более широкой социальной системы – системы документальных коммуникаций, которую он делит на два уровня: непосредственно-документальный и вторично-документальный. На первом, «создаются, хранятся, доводятся до потребителей … сами документы» и функционируют такие общественные институты, как издательское дело, книжная торговля, библиотечное дело, научно-информационная деятельность и архивное дело. На втором уровне «создаются … сведения о документах, т.е. библиографическая информации» и функционирует библиография как общественный институт. При этом библиография находится не в одном ряду с общественными институтами первого уровня, а внутри каждого из них и в каждом выполняет свои специфические функции. Это ее положение отчасти обуславливает то, что организационная оформленность библиографии определяется формами внутренней организации того института, в рамках которого она функционирует. Таким образом, внутри системы документальных коммуникаций, библиография и библиотечное дело находятся в состоянии пересечения, в зоне которого образуется библиотечная библиография, являющаяся одновременно и собственным библиографическим подразделением в библиотеке и особо оформленным подразделением библиографии. О.П. Коршунов определяет библиотечную библиографию как «участок библиотечного дела, связанный с созданием, хранением и использованием библиографической информации» [11, с. 50].
Определив взаимоотношениями между областями практической деятельности (библиографией и библиотечным делом), О.П. Коршунов переходит к вопросу о взаимоотношении двух научных дисциплин: библиографоведения и библиотековедения. Аналогично областям деятельности, библиотековедение и библиографоведение на пересечении образуют раздел научного знания, который квалифицируется им как библиографическое библиотековедение (по отношению к библиотековедению) или библиотечное библиографоведение (по отношению к библиографоведению). Предметом изучения этой дисциплины является библиотечная библиография с той лишь разницей, что в составе библиографоведения она рассматривается с точки зрения ее специфической роли в пределах библиографии, а в составе библиотековедения – с точки зрения ее роли рамках библиотечного дела.
Не смотря на то, что большинство ученых приходят к выводу о том, что библиографоведение и библиотековедение самостоятельные науки, имеющие свой предмет исследования и не находящиеся в иерархическом подчинении ни друг у друга, ни у какой-либо другой метатеории, попытки создать обобщающую науку не оставлены. Формирование обобщающей науки об информационной деятельности считает неизбежным А.А. Гречихин [9], и на её роль он прочит книговедение. Свое видение структуры этой науки он представляет в модели информационной деятельности. Под «крылом» книговедения объединяются семь научных дисциплин «книговедческого цикла», в число которых включены библиографоведение и библиотековедение. Книжное дело разделено на три блока: книгоуправление, книгопроизводство и книгоиспользование. Библиография как практическая деятельность и библиографоведение как научная, отнесены к первому, центральному блоку. На одном линейном уровне, в третьем блоке (книгоиспользование), располагаются библиотечное дело и библиотековедение. В этот же блок, помимо библиотековедения, включены библиополистика и читателеведение. Объектом всех книговедческих дисциплин, включая библиографоведение и библиотековедение, является «книжное дело как процесс и книга как способ его материализации и существования в пространстве, времени и обществе» [9]. Схема носит одновременно иерархический, линейный и циклический характер. Линейность основана на использовании формулы Н.А. Рубакина «автор – книга – читатель». В соответствии с составными частями формулы выделены три вышеназванные блока (книгоуправление, книгопроизводство и книгоиспользование). В качестве иерархической системы представлены основные деятельностные уровни: библиография – книжное дело – информационная деятельность – общественная деятельность. Цикличность же заключается в представлении книжного дела как непрерывного цикла, включающего в себя производство и потребление книги.
В середине 1990-х годов начинается спад интереса к теоретическому осмыслению процессов взаимодействия научных дисциплин как в общей методологии науки [2], так и на конкретно-научном уровне. Многие вопросы, поставленные в дискуссионной форме, остались без дальнейшей разработки. Предстоит ещё определить форму взаимодействия библиографоведения и библиотековедения, описать процессы, происходящие при взаимодействии библиографии и библиотечного дела как областей практической деятельности и библиографоведения и библиотековедения как научных дисциплин.
Список литературы
1. Абросимова, Н. В. Климат и факторы развития библиографоведения в СССР (1935 – 1975) / Н. В. Абросимова // Румянцевские чтения. Роль библиотек в развитии и укреплении семейных ценностей в решении демографических проблем : матер. междунар. науч. конф. / сост. Л. И. Тихонова. – М. : Пашков дом, 2008. – С. 138-144.
2. Аллахвердян, А. Г. Эволюция структуры науковедения и взаимосвязи субнауковедческих дисциплин (к 40-летию отечественного науковедения) / А. Г. Аллахвердян // Вопросы естествознания и техники. – 2006. – №4. – С. 106-118.
3. Барсук, А. И. Советское библиографоведение: состояние, проблемы, перспективы / А. И. Барсук, О. П. Коршунов. – М. : Книга, 1977. – 107 с.
4. Беспалова, Э. К. Библиография в системе высшего образования библиотекарей (к 75-летию МГУКИ) / Э. К. Беспалова // Библиография. – 2005. – №2. – С. 17-33.
5. Брискман, М. А. Роль советских библиотек в развитии советской библиографии / М. А. Брискман // Труды ЛГИК. Том XIX / Мин-во культуры РСФСР; ЛГИК; под ред. Н. П. Скрыпнева. – Л.,1968. – С. 183-204.
6. Ванеев, А. Н. О месте библиотековедения в системе наук / А. Н. Ванеев // Совет. библиотековедение. – 1978. – №2. – С. 23-37.
7. Ванеев, А. Н. Развитие библиотековедческой мысли в России в начале XX века / А. Н. Ванеев. – СПб., 1999. – 69 с.
8. Гиляревский, Р. С. Общие тенденции в развитии дисциплин научной информации и коммуникации / Р. С. Гиляревский // Книга : исслед. и материалы. – 1990. – Сб. 60. – С. 29-45.
9. Гречихин, А. А. Общая библиография [Электронный ресурс] / А. А. Гречихин ; МГУП. – М., 2001. – Режим доступа: http://www.hi-edu.ru/e-books/CB/index.htm
10. Григорьев, Ю. В. Библиотековедение и его место в системе наук / Ю. В. Григорьев // Совет. библиотековедение. – 1989. – №6. – С. 26-36.
11. Коршунов, О. П. О соотношении библиотечного дела и библиографии, библиотековедения и библиографоведения / О. П. Коршунов // Совет. библиография. – 1982. – №4. – С. 46-51.
12. Леликова, Н. К. Становление и развитие книговедческой и библиографической наук в России в XIX – первой трети XX века / Н. К. Леликова; РНБ. – СПб. : Изд-во «Российская национальная библиотека», 2004. – 415 с.
13. Лукашов, И. В. Развитие взглядов на статус библиотековедения (середина 70-х – начало 90-х годов) / И. В. Лукашов // Российское библиотековедение: XX век. Направления развития, проблемы и итоги. Опыт монографического исследования / под ред. Л. М. Иньковой. – М.: ФАИР-ПРЕСС, 2003. – С. 88-128.
14. Лукашов, И. В. Российское библиотековедение на рубеже XIX – XX веков: становление взглядов на его структуру / И. В. Лукашов // Российское библиотековедение: XX век. Направления развития, проблемы и итоги. Опыт монографического исследования / под ред. Л. М. Иньковой. – М. : ФАИР-ПРЕСС, 2003. – С. 9-25.
15. Лукашов, И. В. Эволюция статуса библиотековедения (30 – 50-е годы) / И. В. Лукашов // Российское библиотековедение: XX век. Направления развития, проблемы и итоги. Опыт монографического исследования / под ред. Л. М. Иньковой. – М. : ФАИР-ПРЕСС, 2003. – С. 46-71.
16. Марков, И. Г. О предмете и методе библиографии (опыт постановки вопроса) / И. Г. Марков // Труды МГБИ. Вып. IV. – М., 1948. – С. 101-134.
17. Первые государственные совещания по библиотечному делу (июль 1918 г. – янв.-февр. 1919 г.) : док. и материалы / Рос. гос. б-ка, Центр. гос. арх. РСФСР ; сост. К. И. Абрамов. – М. : РГБ, 1996. – 203 с.
18. Полянов, В. П. Место библиотековедения среди родственных наук / В. П. Полянов // Библиотековедение. – 1998. – №1. – С. 64-70.
19. Пузиков, Г. К. Библиотековедение в системе наук: (методол. проблемы междисциплинарного изучения библиотечного дела) : дис. … канд. пед. наук : 05.25.03 / Г. К. Пузиков. – М., 1981. – 160 с.
20. Соколов, А. В. Взаимосвязи информатики и библиотечно-библиографических дисциплин / А. В. Соколов, А. И. Манкевич, Т. Н. Колтыпина // Науч. и техн. б-ки СССР. – 1974. – Вып. 4. – С. 28-37.
21. Сукиасян, Э. Р. Долг памяти. К 70-летию Совещания по теоретическим вопросам библиотековедения и библиографии (Москва, 15-27 декабря 1936 г.) / Э. Р. Сукиасян // Науч. и техн. б-ки. – 2006. – №12.
22. Теплов, Д. Ю. Развитие взглядов на предмет библиографии в работах отечественных библиографов / Д. Ю. Теплов // Труды ЛГИК. Т. XIX. – Л., 1968. – С. 205-234.
23. Труды Первого Всероссийского съезда по библиотечному делу, состоявшегося в С.-Петербурге с 1-го по 7-е июня 1911 г.: В 2-х ч. – СПб., 1912. – Ч.II: Доклады . - 439 с.
