Для анализа условий возникновения современного молодёжного экстремизма можно выделить внутренние причины, связанные с кризисом постсоветского общества, и внешние причины, обусловленные влиянием особенностей идеологии и политической практики зарубежных экстремистских групп на способы организации и формы действия российского молодёжного экстремистского движения.
Традиционно в политической науке считалось, что рост экстремистских настроений в молодежной среде связан, прежде всего, с ростом «социальных проблем образования и труда молодёжи, вступающей в самостоятельную жизнь» [7, с.11]. В настоящее время акцент в исследованиях смещается на анализ политических ориентаций молодого поколения. Возникновение молодёжного экстремистского движения можно рассматривать как последствия социальных перемен, постигших Россию в последние годы двадцатого века.
Если качественно проанализировать деятельность молодёжных экстремистских движений, то можно прийти к выводу, что авторитарная личность не исчезла после изменений, связанных с разложением советского тоталитаризма. Наоборот, она получила новые механизмы самовоспроизведения. Для авторитарной личности, согласно Т. Адорно, характерна абсорбция ранней агрессивности, преобразующейся в мазохизм, и садизм, «который ищет питательную среду в тех, с которыми индивид себя не идентифицирует» [1, с.281]. Как пример подобных механизмов можно привести политизированные молодёжные субкультуры. Тенденции, неблагоприятные для демократии и вытесненные западным обществом в практику узких, маргинальных группировок, в России стали активно развиваться под воздействием возникших социально-экономических проблем.
Одной из основных причин появления политического экстремизма является переход российского общества от одних социальных форм к другим, от командной экономики — к рыночной экономике. Однако многие особенности российского молодёжного экстремистского движения лишь косвенно связаны с данным транзитом. Как выясняется при анализе экстремистских организаций, представители групп общества, понесших наибольший ущерб в результате социальных потрясений, в том числе принадлежащие к молодёжной возрастной страте, не обязательно становятся участниками протестных политических акций.
Для объяснения данного явления необходимо обратиться к социологическим исследованиям уровня молодёжной политической экстремальности. Некоторые исследователи склонны выделять фанатизм и нигилизм, как, соответственно, радикальную и депрессивную форму экстремальности молодёжного сознания [3, с.82]. Для молодёжи характерен политический нигилизм, выражающийся в недоверии к любым политическим институтам, которое в 2006 году разделяли 9,3 % респондентов. Причём в 2002 году вариант ответа «никому не доверяю» для политической жизни выбрали 4,8 % респондентов, следовательно, недоверие выросло с 2002 до 2006 годов в два раза [3, с.75].
Принятие и действие закона об экстремизме не способствовало увеличению доверия молодёжи к политическим институтам. Кроме того, можно выявить стабильный уровень, и даже рост экстремальности среди представителей данной возрастной страты по отношению к другим социальным группам. Если рассматривать отношение молодёжи к мигрантам, согласие с утверждением «приезжие мешают нам жить, пусть уезжают восвояси» выразило 41, 4 % респондентов. Также, представители 21 % молодёжи в той или иной степени разделяют взгляды российских правых экстремистов, и выступает против массовой миграции.
Эти данные выявляют достаточно широкую поддержку молодёжью правых экстремистских организаций, что в сочетании с недоверием по отношению к существующим российским политическим институтам, можно рассматривать как предпосылку для высокой численности членов данных группировок. Религиозную нетерпимость, часто связанную в российском контексте с этнической интолерантностью, проявили 38,3 % респондентов.
Похожая тенденция прослеживается также в отношении молодёжи к социальным группам, объединенным в исследовании как «богатые» и «чиновники». Негативное отношение к богатым в разной степени выразили 22,8 % респондентов, высокий уровень экстремальности был выражен у 6,1 % молодёжи. Так или иначе, одобряют деятельность левых радикальных организаций 20 % респондентов, в том числе высокий уровень поддержки проявили 5,5 % молодёжи. Эти представители рассматриваемой возрастной страты, таким образом, должны составлять социальный базис левого российского экстремизма. По отношению к чиновникам социальную нетерпимость выразили в той или иной степени 41,7 % респондентов, а наивысший уровень экстремальности показали 10,5 % молодёжи.
Социологические исследования демонстрируют, что политическому нигилизму, недоверию политическим институтам более всего подвержены мужчины в возрасте от 18 до 25 лет, работающие или учащиеся в ПТУ, живущие в мегаполисе либо в сельской местности. Ю. А. Зубок и В. И. Чупров получили следующие данные: «В социальном составе группы с высоким уровнем экстремального отношения к мигрантам выделяются: по полу — юноши; по возрасту — младшие юношеские возрастные группы (18–21 год); по типу занятости — работающая молодёжь, учащиеся ПТУ и техникумов; по типу поселения — проживающие в крупных городах. В отношении к богатым — те же категории молодёжи плюс проживающие в сельской местности. В отношении к чиновникам и бюрократам к вышеназванным категориям добавляются старшие (26–29 лет) юношеские возрастные группы и учащиеся средних школ. В экстремальном отношении к представителям других религий кроме названных доминируют младшие юношеские возрастные группы (15–21 год)» [3, с.45].
Таким образом, среди молодёжи можно выделить группу, представители которой с наибольшей вероятностью должны участвовать как в левых, так и в правых экстремистских организациях. Однако эмпирический опыт показывает, что это не так, молодёжные экстремистские организации часто состоят из учащихся ВУЗов, а представителей сельской молодёжи и учащихся ПТУ, техникумов в подобных организациях сравнительно немного (исключение составляют политизированные молодёжные субкультуры). Следует помнить, что в указанных социальных группах, помимо высокого уровня экстремальности, значителен уровень нигилизма, недоверия к любым политическим институтам, в том числе и экстремистским группировкам. Политический нигилизм сочетается с низким уровнем политической активности, традиционными для России формами политической культуры. Выражая своё мнение, рассматриваемые социальные группы молодёжи не стремятся конвертировать его в активный политический протест.
Согласно исследованиям Н. М. Красниковой, можно выделить три уровня причин возникновения молодёжных политических сообществ: макро-, мезо- и микроуровень [5, с.119]. Макроуровень объединяет причины, существующие на уровне общества в целом. Во-первых, необходима либерализация политического режима; в данный период рассматриваемые сообщества появляются. Во-вторых, характер сообществ зависит от уровня развития экономики, причем богатство, относительный достаток большинства членов общества порождают гуманитарные молодёжные сообщества, а бедность — криминогенные радикальные молодёжные субкультуры. Также существуют причины мезоуровня, то есть существующие на уровне социально-демографической группы, каковой является молодёжь. Среди них отмечается ущемление прав и законных интересов представителей данной возрастной страты, участие молодых людей в локальных войнах, молодёжная безработица, а также противоречия между ожидаемым и действительным положением молодёжи в обществе. Причинами микроуровня, существующими на уровне отдельной личности, являются проблемы с социализацией посредством институтов семьи и школы.
В. И. Красиков выделяет три группы причин экстремизма — природную, социальную и духовную. К природной группе относятся такие источники экстремизма, как половой раскол человечества, этнокультурный раскол и постоянная поколенная дифференциация, наиболее острой формой которой в данной концепции считается раскол-конфликт «отцов-детей» [4, с.58–60]. К социальным причинам экстремизма, согласно данной концепции, относятся социальное неравенство, так как одни индивиды превосходят других в своих способностях, которые они используют, чтобы занять определённое положение в элите социума. При этом «вопрос о равенстве всегда был лишь вопросом о консенсусном социальном минимуме (благ и стартовых возможностей), который может себе позволить то или иное общество в зависимости от степени своего богатства» [4, с.62]. В. И. Красиков считает, что духовные причины экстремизма коренятся в процессе «персонализации» причём в данном случае подразумевается «самоформирующее» развитие «на основе поисков и утверждения собственных мировоззренческих конструкций «я» и «смысла жизни» [4, с.64].
Автор приведённой концепции полагает, что возможен переход экстремизма в метафизическую плоскость, где выявляется фундаментальный духовный смысл данного явления. Согласно В. М. Красикову, «это происходит в виде идеи «трансцендентного» — высшего, запредельного идеала, к которому стремится экстремистское сознание, который она противополагает существенному порядку (норме) как альтернативу и посредством которого она оправдывает, сакрализует своё отрицание» [4, с.64]. В. М. Красиков определяет экстремистское сознание как форму «модельной», или «муляжом самородной» персонализации, экстремистское сообщество предлагает индивиду самоидентификацию путем принадлежности к резко отличающимся от повседневных норм стратегиям мышления и поведения, характерным для данной группы. Следует отметить, что речь здесь может идти о субкультурных практиках.
В социальной практике существуют так называемые «нормы нарушения норм», то есть «действия, чья интенсивность или характер несколько превышают либо недостаточны по отношению к их мере в норме» [4, с.68]. «Нормой» является «ожидаемое приемлемое», которое данный исследователь и противопоставляет экстремизму, или «нежданному неприемлемому», то есть жизненному стилю, мировоззрению, которое большинство индивидов, членов определённого общества, отказываются соотносить с собой или применять на практике. Данная трактовка, принадлежащая В. И. Красикову, расширяет рамки определения экстремизма, выводя его за грань политического.
Существуют иные точки зрения на природу, и происхождение такого явления, как экстремизм. Так, например, И. Ю. Сундиев видит причины экстремизма в возрастании пассионарности, опираясь на теорию этногенеза Л. Н. Гумилёва. Ссылаясь на исчерпанность приемлемых средств канализации пассионарности, И. Ю. Сундиев делает следующие выводы: «Во-первых, нынешняя стадия развития социума соответствует начальной стадии формирования нового этноса и соразмерным ей ростом числа пассионариев. Во-вторых, при отсутствии естественных и государственно регулируемых каналов направления пассионарной энергетики экстремистские сообщества являются основной «экологической» нишей для пассионариев. В-третьих, подобная нарастающая концентрация пассионариев резко усиливает роль экстремистских сообществ в политической жизни общества» [6, с.98].
Также И. Ю. Сундиев использует понятие «катарсис», которое трактуется как психологическое явление, которое может наступить после какого-либо экстремального события. Данный исследователь считает, что «в современной политической и социальной практике можно говорить как о спонтанном катарсисе жертв природных катаклизмов и вооружённых конфликтов, так и о целенаправленном псевдокатарсисе, вызываемом с помощью информационных технологий у представителей различных групп и сообществ, в том числе экстремистской направленности» [6, с.99]. «Пассионариями» являются, по мнению И. Ю. Сундиева, индивиды, для которых характерна жесткая система ценностных предпочтений и ограниченность личностных привязанностей, чёткое разделение мира на «своих» и «чужих», после экстремальных событий и катарсиса становятся ещё более приверженными экстремистским взглядам и поведению.
Не следует пользоваться недостаточно апробированными в науке и потому малопригодными для анализа причин молодёжного экстремизма теориями, какой является теория этногенеза Л. Н. Гумилёва. Для поиска личностных причин молодёжного экстремизма следует обращаться к методам различных научных школ, из которых исследователь может выбрать наиболее подходящие для построения своей теории (в качестве примеров можно обозначить современный бихевиоризм или психоанализ). Можно выделить психоаналитическую школу, например, концепции Э. Фромма, С. Жижека, объясняющие причины политического действия индивидов, идентифицирующихся как политические экстремисты.
Е. Н. Юрасова следующим образом описывает причины экстремизма, коренящиеся в личностных особенностях индивида: «высокая тревожность или низкая устойчивость к неопределённости ксенофобов будет порождать связанные с ней специфические качества. Как ограничители неопределённости выступают правила, следование им снижает тревожность, так как делает ситуацию более предсказуемой. Поэтому можно предположить, что для ксенофобов, например, будут характерны стремление следовать правилам и жесткая внутренняя система оценок, то есть ригидность. В когнитивной сфере этому соответствует полярность в мышлении. Так как правила психологически тесно связаны с авторитетами — фактически авторитеты являются человеческим «воплощением» правил, можно предположить, что отношение к авторитетам у ксенофобов должно быть крайне аффективно заряженным: либо резко положительным, либо столь же резко отрицательным. Такое отношение согласуется с наличием уже упоминавшейся полярности в мышлении. Полярность будет распространяться также на аффективную сферу в целом: положительное отношение превращается в восхищение, фанатизм и нерассуждающую преданность, вплоть до готовности пожертвовать своей жизнью, отрицательное — в ненависть и агрессию, вплоть до готовности лишить жизни другого» [8, с.141].
Среди внешних факторов, влияющих на восприятие экстремизма в современной российской политике, можно назвать глобализацию. Значительное влияние на российский молодёжный экстремизм оказала не только экономическая трансформация, породившая социальные группы, проигравшие от неё, а установившаяся информационная открытость, свободная циркуляция политических идей между российской и зарубежной политизированной молодёжью. Как отмечает З. Бауман, «нет никакой надежды на государственные учреждения, призванные обеспечивать уверенность и безопасность. Свобода государственной политики беспрестанно разрушается новыми глобальными силами, имеющими в арсенале <…> оружие экстерриториальности, скорости передвижения и способности к уклонению/бегству; возмездие за нарушение новых глобальных правил бывает быстрым и беспощадным. <…> Чаще всего это наказание является экономическим» [2, с.199]. Так как экономическими и политическими лидерами глобализации на данный момент являются развитые демократии, то и взаимодействие с экстремизмом строится по образцам, предложенным данными государствами, например, членами Европейского Союза. С другой стороны, российский экстремизм испытывает в данной ситуации сильное влияние экстремистских движений в данных странах.
Литература:
- Адорно Т. Исследование авторитарной личности / пер. с нем. М. Попова и М. Кондратенко — М.; Серебряные нити, 2001–416 с.
- Бауман З. Текучая современность / пер. с англ. под ред. Ю. В. Асочакова — СПб.: Питер, 2008. — 240 с.
- Зубок Ю. А., Чупров В. И. Социальная регуляция в условиях неопределённости. Теоретические и прикладные проблемы в исследовании молодёжи. — М.: Academia, 2008. — 272 с.
- Красиков В. И. Экстремизм: паттерны и формы. — М.: Водолей, 2009. — 496 с.
- Красникова Н. М. Молодёжная субкультура и молодёжное движение как разновидности молодёжных политических сообществ // Сообщества как политический феномен / под ред. П. В. Панова, К. А. Сулимова, Л. А. Фадеевой. — М.: Росспэн, 2009. — 248 с.
- Сундиев И. Ю. Экстрим и экстремизм как трансформация личности //Экстремизм и его причины / под ред. Ю. М. Антоняна — М.: Логос, 2010. — 288 с.
- Чередниченко Г. А. Молодёжь России: социальные ориентации и жизненные пути (Опыт социологического исследования). — СПб.: Изд-во РХГИ, 2004. — 504 с.
- Юрасова Е. Н. Психологические проблемы экстремизма // Экстремизм и его причины / под ред. Ю. М. Антоняна — М.: Логос, 2010. — 288 с.
