Малые города России – такие неизвестные, депрессивные, еле заметные точки на карте России. Малые города – рабочие слободы, псевдогородские поселения и типичные монопрофильные города-заводы, транспортные узлы, лишенные своего «лица», образа, судьбы. Эти города зарождались как опорные пункты административного присутствия центральной власти в малоосвоенных, но стратегически важных направлениях бескрайнего пространства страны. Большая часть этих городов, задуманных как военные крепости, поддерживали целостность границ, защищая рубежи России. Эти города традиционно отдавали свои лучшие человеческие ресурсы, заботливо взращённые в гармоничных, слитых с природным окружением ландшафтах, перераспределяя бесценный человеческий потенциал в пользу столиц. Нелегкие, а часто просто драматичные метаморфозы в истории страны отразились на судьбе каждого малого города и определили исторический путь отдельного города как единого пространства провинции.
Сегодня малый город безответственен и слаб, лишенный привычной государственной опеки. Написание городом собственного плана саморазвития представляется очень сложным ввиду того, что малый город никогда не жил собственной жизнью и никогда не ощущал себя уникальным продуктом городской культуры с собственной судьбой и неповторимым образом. Центральные власти требуют от малого города создать условия для развития интеллектуальных, творческих, эстетических, этических, духовных, культурных, информационных ценностей для самореализации каждого жителя города [1], но сделать это в условиях ограниченного финансирования, комплекса провинции, отсутствия рабочих мест и т.д. часто не представляется возможным.
Проблема, на наш взгляд, состоит в том, малые города не совсем города, тем более в современном понимании этого термина. Говоря о критериях города можно констатировать, что малые городские поселения отвечают только двум из них – обладают статусом города и соответствуют официальным количественным признакам города (численность населения до 50 тыс. человек). Рассмотрим остальные критерии.
Специфика пространственного обособления города, так называемый «физический город» предполагает своеобразие архитектурно-планировочного комплекса, сосредоточие крупных систем коммуникации в городском ландшафте.
Малые города зачастую не соответствуют этому критерию, демонстрируя пример типичной деревенской застройки по принципу огороженного двора (домохозяйства) или в лучшем случае малоэтажной застройки советского периода. Малый город органично врастает в окружающий природный ландшафт дачами и огородами, пасеками и лесничествами, где трудятся и отдыхают большинство жителей города. Это типичные крестьяне современности, нуждающиеся в сугубо утилитарном пространстве города со все прирастающими зданиями магазинов и торговых центров – уменьшенных копий потребительского поля мегаполисов, но не более того.
Большая часть горожан малого города ведут далеко не городской, по современным меркам образ жизни. Фукидид еще в V в. до н.э. говорил о том, что полис (город) – это люди, а не стены. Город – своеобразная форма человеческого общежития. Это единство в многообразии, предполагающее постоянное творческое сотрудничество и одновременно соперничество, креативные индустрии, интенсивный обмен идеями и информацией между отдельными индивидами и гражданскими коллективами. Но зачастую малый город представляет собой сообщество разобщенных индивидов, опасающихся личной инициативы и измеряющих любое действие возможностями личной пользы.
Еще одним критерием истинного города является его экономический потенциал, «защита городом своей доли рынка» [2]. Другими словами, малый город должен самостоятельно отыскать свою нишу в глобальной экономической системе – привлечь на свою территорию новых жителей, туристов, инвесторов и инвестиции, хозяйствующих субъектов, профессиональные кадры. Есть ли шанс, что малый город, привыкший к руководству извне и не имеющий собственного коллектива горожан, сможет самостоятельно противостоять «глобальному городу» [3]?
Все чаще звучат призывы отказаться от бесперспективной сети малых городов в пользу более интенсивного развития мегаполисов. При этом авторы данных проектов забывают, что малые города традиционно служили «мостом» между сельской периферией и большими городами. Небольшие города направляли в столицы уникальные человеческие ресурсы, которые впоследствии составили гордость нации. На сегодняшний день, в условиях глобальной цивилизации человеческий ресурс малого города востребован, не менее чем в традиционном обществе. Необходимо бороться за качество этого ресурса, воспитывая не только потребителей, но и производителей качественно иной городской цивилизации. В этой связи особо актуальными представляются проекты организации города как особого социокультурного пространства, культурной среды, культурного поля, где происходит «проекция духовных задатков человека на реалии современного ему бытия» [4].
Культурное пространство малого города всегда было особым. В городской цивилизации появилось свое информационное пространство, которое предоставляет новые технологии для общения между людьми на личном уровне и расширенный доступ к информации.
Если малые города Европы, достаточно рано пройдя этап формализации социальной среды, обрели особые формально-правовые социальные городские структуры, то в практике российского малого города такие социальные связи не получили значительного распространения. Малые города порождали социальные системы неформальных отношений, кровно-родственных, дружеских связей. Последние, по мнению Ф. Тенниса, были более характерны для деревни, нежели для города [5]. Для малого города России проблемы успешности социального проектирования чаще всего ограничиваются мерой доступности средств для решения жизненно важных проблем, чем в свою очередь и определяется социальное самочувствие горожан [6].
Малые города задают координаты особой городской среды, в которой социальные институты адаптированы к воспроизводству особого «архетипа провинциала», для которого характерен четко определенный личный статус. Горожанин его обретает достаточно быстро, но тяжело поддается корректировке [7].
Малый город, формируя особый социотип личности, фиксирует его на уровне ментальных структур городского сообщества, формируя особый тип поведения (псевдогородской образ жизни [8], рурализированные городские практики и т.д.) [9]. Если большие города демонстрируют примеры высокоинтегрированной, сложно дифференцированной, разнообразной деятельности горожан, то малые города не могут предоставить такого качественного своеобразия городских практик. Соответственно социально-стратификационная система задана преимущественно не политическими и экономическими, а в лучшем случае социально-территориальными характеристиками (жители одного района города, родственники и т.д.). Большинство исследователей малого города фиксируют отличие темпов социальной мобильности, которые для малого городского поселения характеризуются низкой интенсивностью.
По мнению исследователей, в России сложилась многоуровневая городская социальная структура. Были города – витрины, своего рода декорации системы с развитой социальной инфраструктурой, высокими зарплатами своих жителей, с еще более высокими доходами представителей бизнеса. Рангом ниже города – областные центры с менее благоприятными социальными показателями. В самом низу городской пирамиды – так называемые города областного подчинения, своего рода транзиты или перевалочные пункты миграционных потоков самого различного характера [10].
Малые города никогда не были в центре политического, экономического и социального проектирования. Они в основном ориентировались на самовыживание, самообеспечение и самовоспроизводство, создав и апробировав свои специфические механизмы адаптации к любым поворотам и неожиданностям социального процесса, свои жизненные стандарты и ценностные ориентиры с сохранением определенных культурных традиций. Вместе с тем это города с малым запасом социальной и экономической прочности. Отсутствует в них гибкая и эффективная система занятости населения, нет крупных и бюджетообразующих производств, ограничена социальная инфраструктура.
Тем не менее, малые города, формируя своеобразные пространственные феномены, демонстрируют пример не только физической, но и ментальной близости человека и «места» (пространства, топоса города). Это пространство часто не столь насыщено товарами, услугами, благами, нежели пространство мегаполиса, но именно оно задает комфортное пространство городской организации как сложного взаимодействия природных, материальных, политических, социальных и культурных факторов.
Проекты реформирования малого города не могут не учитывать его культурную составляющую, опредмеченную не только в количестве клубов, музыкальных школ, музеев, но в сознании горожан и бытующем осмыслении городского пространства-времени. Изучение культурных представлений составляет основу культурологического подхода к анализу малого города. Если в сознании горожан опредмечены исторические образы, конструктивными могут считаться программы реформирования малого города в соответствии с теориями исторической памяти; если горожане нацелены на креативные практики, в этом месте могут оказаться востребованными отечественные и зарубежные теории культурных индустрий; если в данном городе имеется потенциал культурных инициатив, он может дать основание для идеи преобразования основных площадок коммуникации.
Углубление представлений о малом городе как топосе культуры подразумевает разработку методологии изучения культурного сознания, культурных представлений и культурных смыслов горожан. Сложившийся в данном городе комплекс смыслов, опирающийся, несомненно, на общенациональные культурные идеи, на менталитет и современные средства коммуникации, является базой для оптимизации культурной политики и проектирования современного малого города, воспитания «духовной оседлости» горожанина [11].
Литература:
- Верещагина Т. А. Теоретические основы обеспечения самодостаточности малых городов / Т. А. Верещагина // Региональная экономика: теория и практика. – 2008. – № 10. – С. 33-40.
- Джегутанов, В.В. Конкурентоспособность города: сущность, критерии и показатели // / Теория и практика общественного развития. Выпуск № 3. Издательский дом «ХОРС», 2012. – 132 с.
- McLuhan, M., Fiore, Q. War and Peace in the Global Village. – N.Y.: Bantam, 1968. – 192 p.
- Фуртай, Ф. Глобальный город в эпоху «глобальной деревни» (к вопросу об эволюции города в эпоху цивилизации масс) // Вестник ленинградского государственного университета А.С. Пушкина. – 2009. – №2. – С. 124-134
- Тённис, Ф. Общность и общество. Основные понятия чистой социологии. СПб.: Фонд «Университет», 2003. С.
- Янкина, И.А. Социальное прогнозирование в системе управления социальной средой города/И.А. Янкина//Известия Южного федерального. Технические науки. – 2001. – Т.19. – №1. – С. 224.
- Габдулова Н.Н. Культурное пространство провинциального города /Н.Н. Габдулова // Труды псковского политехнического института. С.40-43.
- Нефедова, Т. Горожане и дачи /Т.Нефедова // Отечественные записки [Электронный ресурс]: журнал для медленного чтения. – 2012. – № 3 (48). – Режим доступа : http://www.strana-oz.ru
- Заборова, Е.Н. Феномен города точки зрения теории социального пространства /Е.Н. Заборова //Вестник Южно-Уральского государственного университета. Серия: социально-гуманитарные науки. – 2006.- №2 (57). – С. 191.
- Плюснин, Ю. М. Малые города России. Социально-экономическое поведение домохозяйств, ценностные установки и психологическое состояние населения в 1999 г. – М.: Московский общественный научный фонд, 2000. – Вып. 27. – С. 40-45.
- Лихачев, Д.С. Письма о добром и прекрасном / Сост. и общая ред. Г.А. Дубровской. – М.: Дет. лит., 1989. – С. 224-225.
