«Представлять Анну Павловну Неркаги не приходится. Да и не надо. От упоминания только одного имени одни начинают восторгаться, другие визжат от негодования. Для настоящего писателя это и есть награда — признание», — сказал на международной конференции писателей в 1996 году Юрий Николаевич Афанасьев. А известный критик А. В. Рогачев так представил Анну: «Мы будем говорить о гении! Гении ненецкого литератора, выразившем сокровенный смысл северной цивилизации своего небольшого народа, живущего на земле, гигантской лупой охватившей Обскую губу».
Анна Павловна Неркаги родилась в 1952 году. В горах Полярного Урала, у подножья хребта Сайрэй, в ягельных долинах которого каслал стада ее отец».
Места эти «просто уникальны и мистичны, словно прикрытые особым духовным облаком. Каменный пояс здесь начинает уходить под землю, под океан, тут особый микроклимат и животно-водная среда».
О себе она говорила: «С детства меня тянул большой мир. Я стремилась за пределы того, чем чаще всего обходятся мои земляки». В 1970 году Анна закончила школу-интернат в Аксарке и поступила в Тюменский индустриальный институт.
Писательского образования у Неркаги нет. Но еще в институте она начала писать свои первые рассказы. Были сплошные неудачи. Надуманные герои, южная природа, пальмы, черное море.
Начинающие прозаики и поэты часто обращались тогда в областную писательскую организацию за помощью, советом. Константин Яковлевич Лагунов, руководивший этой организацией, дал студентке совет: «Никогда не пиши о том, чего не знаешь. Рассказывай о том, что пережила и прочувствовала. Пиши о тундре, о ненцах, о том, что волнует их».
Уроки Лагунова пошли впрок. В результате появился план первой повести. Неркаги выслушивала замечания писателя, огорчалась, плакала, иногда переделывала по два-три раза. Но с каждой новой страницей рукописи «прирожденный писательский талант все отчетливей проступал».
И вдруг — открытая форма туберкулеза. Больше года пришлось лечиться в тубдиспансере, однако работу над повестью Анна не бросила. Из диспансера она писала своему наставнику: «Я работаю, не замечая ничего вокруг себя, ни времени, ни людей». Болезнь отступила, но еще полгода был Заводоуковский противотуберкулезный санаторий. По состоянию здоровья Неркаги окончила лишь два курса института. С 1975 по 1976 гг. работала в областном управлении культуры.
В 1976 году в журнале «Урал» была напечатана первая повесть Анны «Анико из рода Ного». Повесть получила высокую оценку на шестом всесоюзном совещании молодых писателей, а в 1977 году вышла в «Молодой гвардии» сто тысячным тиражом.
Повесть автобиографична. Автор поднимает в ней проблемы кочевого народа Севера. Десятилетнее пребывание детей в школах-интернатах, вдали от своих стойбищ и родителей, от привычной жизни отдаляет их от своего народа. Дети не умеют и не хотят пасти оленей, охотиться, ловить рыбу, ставить капканы, вести кочевой образ жизни, но и полностью вписаться в современный мир городов тоже не все могут. «Грамотный ненец попадает в сложную ситуацию: назад не хочется, вперед — нету сил. Итог — духовная деградация, скатывание на дно, пьянка и т. п. Как быть? Вот эта проблема и составляет идейную суть повести».
Главная героиня — Анико Ного. Ей не было еще и семи лет, когда прилетевший осенью в стойбище вертолет увез ее в школу-интернат. Мудрый Пасса твердо верил, что детей надо учить грамоте, «чтобы те, у кого голова толковая, придумали хороший теплый чум». О матери девочка вспоминала лишь когда маленькой была и когда было особенно трудно. На каникулы в стойбище приезжала только один раз после подготовительного класса. «У русских, видно, лучше было», — говорил ее отец Себеруй. В институте и вовсе не вспоминала о тундре. Беззаботная студенческая жизнь, развлечения, благоустроенный быт — все это нравилось девушке. Кочевая жизнь, друзья, родители остались лишь как далекое воспоминание. Получив письмо из стойбища, Анико даже не прочитала его — торопилась в театр. Вспомнила о нем лишь через месяц. Письмо оказалось страшным. «У Анико вдруг в душе перевернулось и теперь болело нудно и тревожно». Это была весть о смерти матери и маленькой сестренки. Мать загрыз волк, а девочка замерзла.
Обида на Анико, пустой холодный чум, одинокая старость — это все, что осталось у старого ненца. Убитый горем Себеруй не выжил бы, если бы не поддержка друга Пассы, всех обитателей стойбища, а также верной собаки Буро, оленя Тэмуйко, выращенного Некочи. Он не верит, что дочь может вернуться в стойбище. Однако, больше чем через месяц Анико приехала.
Очень правдиво и ярко дана в повести встреча отца и дочери. Встретившись впервые за много лет с отцом, девушка растерялась, а когда он подошел близко, «невольно сделала шаг назад: от старика тяжело пахнуло дымом, табаком, грязным телом… Она со страхом смотрела на черную малицу отца, на его спутанные сальные волосы, морщинистое лицо, грязные руки и чувствовала, как к горлу подступает тошнота». После отцовского поцелуя Анико «выхватила из кармана платок и вытерла щеку». Девушке было неловко рядом с отцом: «Надо было его любить, а любви нет, есть только жалость».
Привыкшая говорить по-русски, Анико на приветствие сородичей не смогла ответить на родном языке. «Она языка нашего не помнит… Дети уходили, приходили и снова их не было, но чтобы кто-то забыл свой язык, родной, тот, что дан Идолами как богатство, как вечное отличие человека, — такого никогда не было… На душе стало холодно … Она вспомнит все … Если захочет».
На празднике, с плохо скрываемым отвращением, Анико съела кусочек сырой печени. С огромным трудом сумела все-таки заглушить в себе это чувство. «То, что губы и подбородок были запачканы кровью, теперь мне казалось противным, а вся картина праздника дикой. Ненцы питались так испокон веку».
При прощании Себеруй передает дочери Идола, хозяина и хранителя рода Ного. Анико «взяла Идола и несколько минут стояла неподвижно, понимая, что приняла сейчас душу отца и матери, деда и всех, кто жил на земле до нее. Не Идола отец предал ей, а право, святой долг жить на родной земле и быть человеком».
У могилы матери Анико заплакала. Было стыдно. «Тяжело приходить к мертвым, знать, что пришел поздно, и в этом твоя, только твоя вина».
Алешка, с которым когда-то вместе учились, сказал ей очень правильные слова: «Тундра будет всегда, значит кто-то должен ухаживать за оленями, ловить песцов… Ты хочешь жить в благоустроенной квартире, а другие ненецкие женщины пусть сидят у очага? Ты же грамотная, вот и сделай их жизнь лучше».
В глубине души Анико понимала, что парень прав, но как бросить все, «как добровольно отдать себя мерзлой тишине, затеряться в белом просторе снегов, надеть лягушку, жить при керосиновой лампе и… состариться?!»
Уже в аэропорту Павел Леднев, геолог из Тюмени, выразил ту же мысль, что и Алешка в стойбище: «Ведь никто не желает зла ненцами, обучая их детей, никто не имеет мысль уничтожить национальное…Дело в местной молодежи. Надо обязательно возвращаться к себе, не губить традиции и добрые обычаи. Сейчас ненцы живут гораздо лучше. Но быт нужно улучшать».
В своей повести Неркаги показывает и неразрывную связь человека и природы. Вместе с оленеводами живут и другие обитатели тундры. Это верная собака Буро, олень Тэмуйко, волк Хромой Дьявол. Образ волка наделен человеческими чувствами и памятью. Автор показывает схожесть желаний и ощущений человека и животного, объясняет жестокость волка, загрызшего мать Анико, природной необходимостью. Когда Пасса предложил убить Хромого Дьявола, Себеруй ответил: «Не надо. Это он сделал по своим законам. Не делай этого».
Писатель любит свою тундру, где и сейчас живут древние законы, обряды, верования далеких предков. Она знает их, почитает и преклоняется.
В 1978 году Анну Павловну Неркаги приняли в Союз писателей СССР. Профессиональным писателем стала первая и единственная в мире ненка. Приняли ее единогласно — это свидетельство ее таланта, проявившегося уже в первой повести «Анико из рода Ного».
Как-то в одной из многочисленных бесед с Лагуновым Анна Неркаги рассказала о судьбе ненецкого мальчика-сироты, который заменял собаку, живя у богатого оленевода. История эта потрясла наставника, и он посоветовал Анне написать об этом повесть. Окрыленная успехом, Неркаги тут же принялась за работу. В 1979 году в журнале «Урал» появилась вторая повесть Анны Павловны «Илир».
В повести говорится о несправедливости, неравенстве, которая существует и у северных народов.
Потеряв мать, восьмилетний ненецкий мальчик Илир, «умный и крепкий как отец», «красивый и тихий как мать», попадает в кабалу к владельцу несметных стад оленей Майме. Майма знает, что «олени — это власть и почет, это еда и одежда. Это- жизнь!»
С тех пор, как в тундре появилась Красная нарта и ему пришлось отвести большую часть оленей в Капкан Злых Духов, «в груди Маймы, как в уютном чумике жило зло. Майма чувствовал его так же, как свое сердце, руки, ноги. Зло стало в его жизни хореем, которым он подгонял свои мысли о новых порядках в тундре, о Красной нарте и о пастухах, поверивших ей».
Всю свою злобу этот богач переключил на сироту и свою старую собаку Грехами Живущего. Он не хотел легкой смерти Илира, «за каждую тысячу оленей — тысячу лучших оленей! — мальчишка должен заплатить тысячей мучений». Майма превращает ребенка в собаку, запрещает ему говорить, держит на цепи, кормит объедками из одной миски со старым псом, бьет, мучает. Днем же Илир и Грехами Живущий охраняют и перегоняют тысячное стадо. Грехами Живущий стал для Илира самым близким, родным существом. Увидев, как под ударами аркана извивается,
скулит, катается по снегу пес, Илир «бросился, с размаху упал на собаку. Закрыл ее своим телом».
Сирота жил надеждой на то, что его спасут голубые великаны — горы, о которых когда-то рассказала легенду его мать. «Жить так дальше нельзя, а уйти к голубым великанам не удалось. Но можно самому окаменеть. Если не двигаться, то станешь скалой, пусть даже совсем маленькой…»
До какого же состояния надо довести ребенка, чтобы он захотел стать камнем?
Майма в повести Неркаги не стопроцентный злодей. Иногда, хоть и кратковременно, проявляются в нем крупицы добра и даже любви к своему сыну-уродцу Хону.
Хон — это «маленький, как трехлетний, хотя ему уже шел восьмой год, горбатый ребенок».
Автор сравнивает его с редким горным цветком: «Хрупкий и беззащитный, как горный цветок. Есть такой. Растет среди камней в одиночестве. Стебель его невысок, грязно-серого цвета, и вся красота в головке с доверчиво-раскрывшимися лепестками бледных, чистых тонов». Душа Хона, жаждущая любви, нежная, чуткая. Маленький, обиженный судьбой человечек «жил в своих мечтах и видениях», разговаривал с жучками, мечтал стать паучком, тогда можно было бы позабыть о своих больных ногах и о кашле, разрывающем грудь. Хон жалеет Илира, часто под малицей выносит ему кусок мяса. Ребенок не любит отца, боится его. Перед смертью он, задыхаясь, говорит: «Вы злые. Очень злые. И огонь у вас злой, и чум».
Богатство, нажитое обманом и эксплуатацией других, не принесло Майме счастья. В конце повести он остается один. Старая жена и сын умерли, молодая жена его боится и упросила Кривого Глаза увезти ее из стойбища. Безжизненный холодный чум, полные добра нарты, олени — зачем все это? В конце повести Майма идет к Капкану Злых Духов, а там прямо на него несутся олени. Это Илир гнал стадо, подгоняя оленей криками: «Эй! Эй! Голубые Великаны! Это я, я! Эй! Посмотрите, я тоже стал сильным. Теперь я сам справлюсь со злым человеком… Мама! Голубые Великаны! Грехами Живущий! Я отплатил за всех!»
Повесть «Илир» напечатал журнал «Урал», а потом — издательство «Современник».
«Перед Анной распахнулись двери в большую литературу, — говорит Лагунов. — Тематика ее прозы недоступна, непосильна любому другому писателю, ибо надо было быть только ненцем, чтобы так глубоко понимать душу этого маленького по численности народа, так самозабвенно и преданно любить его, так воспевать суровую, студеную, бескрайнюю тундру».
Вскоре после «Илира» была готова рукопись новой повести- «Белый ягель». «Нужно было только кое-что «почистить», подшлифовать в ней и отдать издателям». Но Анна круто меняет свою жизнь. Из успешной писательницы, члена Союза писателей, снова становится кочевницей, а дальше — пятнадцатилетнее писательское молчание.
К. Лагунов неоднократно пытался вернуть Анну к творчеству. «Уговаривал и просил. Увещевал и требовал. Обращался к ней через газету и радио. Разговаривал по телефону». Но все напрасно. Только в 1995 году доработанная повесть «Белый ягель» была наконец-то издана. А в 2014 году — экранизирована. В 1996 году увидела свет последняя на сегодня повесть писательницы «Молчащий».
Четыре книги — это то, что принесло известность Анне. Книги переведены на иностранные языки. Переиздавались и в России.
В 1996 году Анна Павловна Неркаги — лауреат Литературной премии имени Н. М. Чукмалдина. В 2014 году — лауреат Литературной премии губернатора ЯНАО в номинации «краеведение». В марте 2015 года стала лауреатом литературной премии Уральского федерального округа в номинации «Проза» за повесть «Молчащий». В 2015 году Уральским федеральным университетом Екатеринбурга номинирована на получение Нобелевской премии по литературе за «мифологизм прозы и страстное отстаивание культурной самобытности малого северного народа».
Вернувшись в тундру, Неркаги создала крестьянско-фермерское хозяйство «Земля надежды». Занялась воспитанием приемных детей. Построила большой деревянный храм Архистратига Божия Михаила, вокруг него несколько домов, поодаль поставила чумы. Поселок расположен на возвышенном месте, у самого подножья горного хребта.
Долгие годы молчания, но одновременно и творчества. Анна каслает по тундре, работает с детьми, время от времени возвращаясь к своим рукописям.
«Анну Павловну Неркаги Бог щедро наделил талантом. А еще он дал ей вольнолюбивую душу извечных кочевников… Они задыхаются в каменных джунглях наших городов. Им нужен простор. Им необходима воля. Все солнце. Весь ветер». Это слова Константина Лагунова, творческого и литературного наставника Анны Неркаги.
Литература:
- Афанасьев Ю. Изгой или мастер?.. Очерки, размышления, мысли вслух. Об авторе и его произведениях. — Салехард: Издательство «Крвасный Север», 2003. — 264 с.
- Неркаги А. Молчащий. — Тюмень: СофтДизайн, 1996. — 416 с.
- Под сенью Нохар-Юха: Альманах салехардских литераторов. — Тюмень: СофтДизайн, 1995. — 288 с.
