Вопрос о субсидиарной ответственности в рамках процедуры банкротства приобрел актуальность после вступления в силу Закона о банкротстве. В 2009 г. в закон был дополнен Главой III.1, в которой регулировалась возможность оспаривания сделок должника, устанавливалась легальная дефиниция «контролирующее должника лицо», давалось расширительное толкование основаниям для привлечения указанного лица к ответственности.

Однако, введенные нормы об ответственности контролирующего должника лица не были эффективными — суды признавали номинальных руководителей лицами, контролирующими должника.

Следующий этап реформирования законодательства о банкротстве — введение в 2013 году статьи 10, ужесточающую привлечение контролирующих должника лиц к ответственности в случаях недостаточности конкурсной массы для удовлетворения требований кредиторов, устанавливающую ряд презумпций, облегчающих доказывание.

Данные изменения отразились и на судебной практике — суды начали акцентировать большее внимание на существе «экономических отношений, разумности и целесообразности поведения сторон» [1], [2].

В 2017 году в Закон о банкротстве вносятся поправки [3], вводящие Главу III.2, посвященную вопросам субсидиарной ответственности руководителя должника и иных лиц. Детальное разъяснение введенных норм дается Пленумом Верховного Суда Российской Федерации в постановлении от 21 декабря 2017 г. № 53 «О некоторых вопросах, связанных с привлечением контролирующих должника лиц к ответственности при банкротстве» [4] (далее — постановление Пленума ВС РФ № 53).

О положительном эффекте внесенных поправок можно судить по статистическим данным: если в I квартале 2017 г. процент удовлетворенных заявлений составлял 21 % от общего количества, то на 2019 г. — 41–45 % заявлений [5].

В ст. 61.10 действующего Закона о банкротстве закрепляется дефиниция понятия контролирующее должника лицо, под которым понимается «физическое или юридическое лицо, имеющее либо имевшее не более чем за три года, предшествующих возникновению признаков банкротства, а также после их возникновения до принятия арбитражным судом заявления о признании должника банкротом право давать обязательные для исполнения должником указания или возможность иным образом определять действия должника, в том числе по совершению сделок и определению их условий» [6].

Несмотря на то, что признаки контролирующего должника лица, закрепленные в утратившем силу Законе о банкротстве (абз. 34 ст. 2), перешли в действующий ФЗ «О банкротстве», подходы к их определению были изменены.

В частности, в статье 61.10 Закон «О несостоятельности (банкротстве)» были закреплены три категории граждан, к которым применяется презумпция статуса контролирующего должника лица:

1) руководители должника или управляющей организации должника, члены исполнительного органа должника, ликвидаторы должника, члены ликвидационной комиссии;

В данном случае презумпция объясняется тем, что юридические лица являются правовой фикцией и их воля формируется физическими лицами, в частности лицом, осуществляющим полномочия ее единоличного исполнительного органа [7, c. 73].

Если руководителем должника является управляющая компания (п. 3 ст. 65.3 ГК РФ), резюмируется, что в качестве контролирующих должника лиц выступают и управляющая компания, и ее руководитель [8].

В случае если в качестве руководителя управляющей организации должника выступает другая управляющая компания, то статус контролирующего должника лица может быть установлен у физического лица — руководителя этой компании [9].

2) лица, имеющие право самостоятельно либо совместно с заинтересованными лицами распоряжаться пятьюдесятью и более процентами голосующих акций акционерного общества, или более чем половиной долей уставного капитала общества с ограниченной (дополнительной) ответственностью, или более чем половиной голосов в общем собрании участников юридического лица либо имеющие право назначать (избирать) руководителя должника;

Предполагается, что участник корпорации, учредитель унитарной организации является контролирующим лицом, если он и аффилированные с ним лица: вправе распоряжаться 50 и более процентами голосующих акций (долей, паев) должника; либо имеют в совокупности 50 и более процентов голосов при принятии решений общим собранием; либо если их голосов достаточно для назначения (избрания) руководителя должника [8].

Лицо, попадающее под один из указанных выше критериев, признается контролирующим наряду с аффилированными с ним лицами:

3) лица, извлекавшие выгоду из незаконного или недобросовестного поведения лиц, уполномоченных выступать от имени юридического лица [6].

Согласно данной презумпции, контролирующим должника лицом может быть признан субъект, получивший существенную, в масштабах деятельности должника, выгоду, которая не могла бы образоваться, если бы действия руководителя должника отвечали требованиям добросовестности, не нарушали требования законодательства,

Так, например, контролирующим лицом является выгодоприобретатель, получающий преимущества благодаря использованию схем перераспределения совокупного дохода, и аккумулирующий на стороне должника основную долговую нагрузку. Для опровержения презумпции выгодоприобретатель должен доказать, что операции, приносящие доход, осуществлены в соответствии с их действительным экономическим смыслом, а полученная им выгода обусловлена разумными экономическими причинами [8, c. 34].

Согласно ч. 2 ст. 61.10 ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)», возможность определять действия должника может быть обусловлена:

1) в силу нахождения с должником (руководителем или членами органов управления должника) в отношениях родства или свойства, должностного положения;

2) в силу наличия полномочий совершать сделки от имени должника, основанных на доверенности, нормативном правовом акте либо ином специальном полномочии;

3) в силу должностного положения (в частности, замещения должности главного бухгалтера, финансового директора должник, а также иной должности, предоставляющей возможность определять действия должника);

4) иным образом, в том числе путем принуждения руководителя или членов органов управления должника либо оказания определяющего влияния на руководителя или членов органов управления должника иным образом [6].

В доктрине отмечается, что формулировка «иные должности» не является удовлетворительной, особенно учитывая тот факт, что рассматриваемый закон использует словосочетания «действия должника», не упоминания о финансово-хозяйственной деятельности. Так, В. Орленко указывает, что в случае, если юридическое лицо, признанное банкротом, занималось научно-конструкторскими работами, то контролирующим лицом теоретически можно признать заместителя директора по научной работе и иных должностных лиц, никогда прежде не имевших рисков быть привлеченными к субсидиарной ответственности. В качестве формального обоснования можно указать на то, что данные лица влияли на действия должника в сфере выбора приоритетных целей исследовательских работ, на которые были потрачены финансовые средства [10].

Однако, на мой взгляд, данное замечание является чрезмерно формальным и не отвечает наметившейся в судебной практике отхода от формального подхода к определению контролирующего должника лица.

Другим значительным вопросом в законодательстве в области субсидиарной ответственности стало наделение арбитражных судов правом признать лицо контролирующим должника по иным основаниям.

В доктрине отмечается, что закрепление за арбитражными судами такого права является недостатком юридической техники, поскольку единственным основанием для признания лица контролирующим является возможность определять его действия. Так, Р. К. Лотфуллин указывает, что законодатель под «иными основаниями» понимает «обстоятельства, в силу чего возникает такая возможность». В подтверждение своей позиции автор обращается к Письму ФНС, в котором в качестве примеров «иных оснований» указываются: любые неформальные личные отношения, например, совместное проживание, длительная совместная служебная деятельность, а также совместное обучение и т. д. [7, c, 66].

Указанные ваше лица не могут быть признаны контролирующими должника только на том основании, что они состояли в родственных, служебных и иных неформальных отношениях. Такие лица могут быть признаны контролирующими должника на общих основаниях, с использованием предусмотренных законодательством о банкротстве презумпций.

Интерес представляет и подход к исчислению периода контроля — если в раннее действующем Законе о банкротстве трехлетний период начинался с момента принятия арбитражным судом заявления о признании должника банкротом, то теперь исчисление идет с момента наступления объективного банкротства. Подобные изменения позволили исключить возможность избежания субсидиарной ответственности, поскольку раннее лица, виновные в банкротстве должника, могли избежать ответственности, назначив вместо себя другого руководителя и не допустив возбуждения дела о банкротстве должника в течение 3 лет.

Более того, в соответствии с п. 30 Обзора судебной практики ВС РФ № 3 (2018) в случае, если кредитор не мог инициировать дело о банкротстве по причинам, вызванным контролирующим лицом, то такое контролирующее лицо не вправе ссылаться на «прекращение контроля над должником за пределами двухлетнего срока как на основание для освобождения от привлечения к субсидиарной ответственности по долгам должника» [11].

Кроме того, при рассмотрении дела о банкротстве ООО «Товары будущего» ВС РФ указал, что такой срок не является пресекательным и субъект, злоупотребляющий правом, может быть признан контролирующим должника лицом и за его пределами [12].

Несмотря на то, что данный подход признается верным в доктрине, на практике он сталкивается с проблемой доказывания намеренного затягивания ответчиком данного срока.

Следующим важным при рассмотрении данной темы вопросом является разграничение номинального и реального руководителя. В постановлении Пленума Верховного Суда РФ N 53 под номинальным руководителем понимается «руководитель, формально входящий в состав органов юридического лица, но не осуществлявший фактическое управление, например, полностью передоверивший управление другому лицу на основании доверенности либо принимавший ключевые решения по указанию или при наличии явно выраженного согласия третьего лица, не имевшего соответствующих формальных полномочий» [4].

При этом, согласно данному Постановлению, номинальный руководитель не утрачивает статус контролирующего лица, поскольку сохраняется возможность оказывать на должника влияние и обязанность осуществления обязанностей по выбору представителя и контролю за его действиями.

По общему правилу, номинальный и фактический руководители солидарно несут субсидиарную ответственность. Однако, размер субсидиарной ответственности номинального руководителя может быть уменьшен, если он раскрыл информацию, недоступную независимым участникам оборота и суду.

Более того, снижение субсидиарной ответственности возможно также при наличии у номинального директора нетрудоспособных родителей, тяжелого заболевания [13], отсутствие постоянного места работы, выгоды от нахождения в статусе номинального директоры или образования [13].

В соответствии со ст. 61.11 Закона о банкротстве, полное освобождение номинального руководителя от субсидиарной ответственности возможно только в случае привлечения к ответственности за невозможность полного погашения требований кредиторов [6]. Вопрос о возможности освобождения при неподаче заявления должника не урегулирован ни в Законе о банкротстве, ни в Постановлении Пленума, что порождает рождает правовую неопределенность, создает условия для широкого судейского усмотрения и негативного влияет на эффективность правосудия.

Таким образом, несмотря на попытки законодателя максимально упростить определение контролирующего должника лица, посредством закрепления определения, признаков, установления презумпций, разграничения номинального и реального руководителя, данный вопрос все равно представляет определенную сложность.

Литература:

1. А. В. Михневич, А. Н. Оселедко. Понятие контролирующих должника лиц в процедуре банкротства // Международный журнал гуманитарных и естественных наук. 2018. № 10–2;
2. Несостоятельность (банкротство): Учебный курс. В 2 т. / Под ред. д.ю.н., проф. С. А. Карелиной. Т. 2. − М.: Статут, 2019. С. 664.
3. Федеральный закон от 29 июля 2017 г. N 266-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон «О несостоятельности (банкротстве)" и Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях»
4. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 21 декабря 2017 г. N 53 «О некоторых вопросах, связанных с привлечением контролирующих должника лиц к ответственности при банкротстве» // СПС «КонсультантПлюс»
5. Статистические данные по удовлетворенным заявлением о привлечении к ответственности лиц, контролирующих должника [Электронный ресурс]. URL: https://fedresurs.ru/news/ 49c41551-a149–431a-8fb4–6e584b28f9b7?attempt=1 (дата обращения: 20.03.2022).
6. Федеральный закон от 26.10.2002 N 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» // СЗ РФ. 2002. N 43. Ст. 4190.
7. Лотфуллин, Р.К., 2021. Субсидиарная и иная ответственность контролирующих должника лиц при банкротстве. // СПС «КонсультантПлюс». С. 73.
8. Добрачев, Д. В. Проблемы судебной практики привлечения к субсидиарной ответственности контролирующих должника лиц в процедуре банкротства // СПС «КонсультантПлюс». С. 31.
9. Постановление Одиннадцатого арбитражного апелляционного суда от 13.06.2019 № 11АП-7429/2019 по делу № А65–30579/2015
10. Орленко В. Привлечение руководителей и других контролирующих лиц к субсидиарной ответствености в рамках процедуры банкротства (последние законодательные изменения и особенности их применения) // Трудовое право. 2018. № 4. С.2–3.
11. «Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации N 3 (2018)» (утв. Президиумом Верховного Суда РФ 14.11.2018) // СПС «КонсультантПлюс».
12. Определении ВС РФ от 31.08.2020 № 305-ЭС19–24480 по делу № А41- 22526/2016// СПС «КонсультантПлюс».
13. Постановление Семнадцатого арбитражного апелляционного суда от 4 апреля 2019 г. N 17АП-16989/15 // СПС «КонсультантПлюс».