30 лет аварии на ЧАЭС: эко- и биоэтические последствия и проблемы



Key words: Chernobyl, the consequences ecoethics, Bioethics.

Обширный блок этических проблем в области экологии человека связан с изменением качества окружающей среды в связи с техногенными катастрофами. Авария на Чернобыльской АЭС стала крупнейшей ядерной аварией в мировой истории, не сравнимой ни с одной из предшествовавших. Поэтому на ее примере можно детально изучать морально-этические проблемы, связанные с последствиями современных атомных техногенных катастроф. Необходимость подобного рода исследований подтверждаются и последовавшей за Чернобылем аварией на АЭС в Японии (Фукусима), и нарастающим риском ядерного терроризма. Несмотря на то, что вопросам, связанным с обеспечением безопасной жизнедеятельности населения, проживающего на потенциально опасных территориях (вблизи крупных АЭС, химических и других экологически небезопасных производств и т. п.) и на загрязненных территориях, уделяется много внимания, на морально-этической стороне таких проблем внимание политической и научной общественности фокусируется явно недостаточно.

Авария на четвертом блоке Чернобыльской АЭС в 1986 г. по масштабам радиоактивного выброса и его последствий намного превзошла все наиболее серьезные из предыдущих аварий (Уиндскейл, Великобритания, 1957 г., Три Майл Айлэнд, США, 1979 г., промышленный комплекс «Маяк», СССР, 1957 г. и др.). Впервые авария 7 уровня по шкале ИНЕС произошла в густонаселенном промышленно развитом регионе, расположенном практически в центре Европы. В результате этого проблемы, вызванные этой аварией, и ее последствия в той или иной мере коснулись многих стран Центральной, Южной и Северной Европы, придав этой катастрофе статус глобальной. Общеизвестно, что в наибольшей мере пострадали Беларусь, Украина и Россия. В этих странах преодоление последствий аварии на Чернобыльской АЭС имеет государственный статус. Как следствие, проблемы и вопросы, связанные с обеспечением безопасной жизнедеятельности населения, проживающего на загрязненных территориях, находятся в фокусе внимания законодательных и исполнительных властей пострадавших регионов, а также мировой политической и научной общественности.

По прошествии тридцати лет с момента катастрофы многие задачи уже решены, очерчен круг долгосрочных проблем, задействовано множество государственных и транснациональных проектов по преодолению последствий аварии. Существует огромное количество исследований, касающихся состояния здоровья людей, пострадавших от этой аварии, подсчитан экономический ущерб, постоянно изучается экологическое состояние наиболее пострадавших регионов.

Однако за этой реальной работой гораздо меньшее значение придается морально-этической стороне проблем, связанных с аварией на Чернобыльской АЭС. А ведь это тысячи людей с ухудшением их здоровья, рост онкологических заболеваний и заболеваемости другими патологиями органов и систем среди населения пострадавших регионов, тысячи переселенцев, столкнувшихся с моральными проблемами и трудностями, связанными с переселением. Не смотря на это, как в отечественной, так и в зарубежной научной литературе практически не встречается публикаций на тему эко- и биоэтических аспектов аварии на ЧАЭС, в то время как именно с этой техногенной катастрофой и ее последствиями связано огромное количество противоречивых морально-этических, биоэкономических и экобиополитических проблем [1]. Субъектами этих проблем являются, прежде всего, население, постоянно проживавшее на загрязненных радионуклидами территориях, ликвидаторы и лица, пострадавшие от аварии на ЧАЭС, на которых проводились биомедицинские исследования.

1. Соблюдение и нарушение эко- и биоэтических принципов в отношении к населению.

Во-первых, одним из основных прав, которыми должно обладать как общество в целом, так и каждый индивид, является право на достоверную информацию о состоянии среды обитания, ее потенциально опасных изменениях и научно обоснованных прогнозах возможного влияния этой ситуации на здоровье и жизнь субъекта. Это право и было первым нарушено во время аварии на Чернобыльской АЭС. Реальное сообщение о необходимости защитных мероприятий было сделано с существенной задержкой. До этого население зараженных территорий активно отдыхало и работало на приусадебных участках — стояла необыкновенно теплая погода. От населения была скрыта информация о произошедшей катастрофе. Этот факт уже сам по себе явился грубейшим нарушением норм экологической этики.

Кроме того, как показало социологическое исследование Российско-Белорусского информационного центра по проблемам последствий катастрофы на Чернобыльской АЭС, это привело к тому, что у населения до сих пор не изжит синдром недоверия к информации, передаваемой населению через СМИ. Основная причина этого кроется, по-видимому, как в неправильной предыдущей экобиополитике, так и в том, что материалы, предоставляемые СМИ, как правило, носят разрозненный, сенсационный, зачастую противоречивый характер, а сама информация приурочивается СМИ обычно к юбилейным датам. Вместе с тем проведенные исследования показали также, что большая часть респондентов обращает на информацию о последствиях аварии на ЧАЭС особое внимание (51,6 % респондентов), а также желала бы получить больше информации о правилах безопасного проживания (76,6 % опрошенных). Т. е. наряду с синдромом недоверия к информации у населения РБ существует также и информационный голод [2].

Во-вторых, во время эвакуации с загрязненной территории людям также не дали полной информации о происходящем, не была проведена разъяснительная работа. Население не было поставлено в известность о характере угрозы, последствиях аварии и даже о том, что данная эвакуация в большинстве случаев не была временной. Тем самым был нарушен один из основных принципов биоэтики — принцип информированного согласия. Пострадавшие были вынуждены покинуть свои дома, сменить привычный уклад жизни, что не могло не отразиться на их психо-эмоциональном состоянии. Правда, здесь имеется и «смягчающее» обстоятельство. Во время любой катастрофы, последствия которой затрагивают большую территорию и большое количество населения, проживающего на ней, времени, за которое надо успеть эвакуировать население, всегда очень мало. А различные просветительские мероприятия, направленные на информирование населения о происшедшем и его последствиях, с тем, чтобы обеспечить его право сделать информированный выбор, занимают много времени. Допустимо ли тратить драгоценное время на просветительскую работу или лучше начать эвакуацию сразу? Ведь с одной стороны, речь идет о психо-эмоциональном состоянии людей, а с другой — об их жизни. Кроме того, необходимо отметить, что в силу уникальности ситуации, ученые и практики не смогли адекватно спрогнозировать реальные последствия. Наглядный пример этого — проблема рака щитовидной железы, которая остро проявилась через несколько лет.

В-третьих, в контексте проведения эвакуации возникла еще одна дилемма, связанная с биоэтическим принципом добровольности, — допустима ли принудительная эвакуация людей, в случае их отказа уезжать с загрязненной территории. С одной стороны, любой член общества имеет право на принятие собственного решения, но с другой — речь идет об обеспечении безопасности и предотвращении ущерба для здоровья, гарантированные каждому гражданину конституцией государства. Кроме того, для принятия осознанного решения необходимо наличие полной осведомленности и полного понимания последствий, чего, как уже отмечалось, не было. Необходим также и достаточно высокий уровень знаний эффектов радиации в отношении здоровья человека, которых у подавляющего большинства пострадавших не было. Так какая же чаша весов должна перевесить, и как далеко простирается обязанность государства обеспечивать приемлемые условия жизни для его граждан, может ли личное решение одного из его членов (даже наделенного властью) установить границу, которая не должна быть преодолена даже при обеспечении конституционных прав этого индивида?

В-четвертых, поскольку эвакуация проходила в авральном режиме, многие семьи были разъединены, люди не знали, куда их отправляли, что, несомненно, нанесло эвакуировавшимся глубокие психологические травмы, повлияло на самооценку и самоидентификацию личности, что, с точки зрения экологии человека, не только не гуманно, а попросту недопустимо. Проведенные исследования показали, что в результате этого у пострадавших отмечались снижение уровня психической адаптации, неуверенность в себе, неустойчивая самооценка, пессимистическая оценка будущего. Подавляющее большинство населения испытывает чувство утраты личной безопасности, что само по себе является свидетельством глубочайшей морально-психологической травмы.

Таким образом, анализ печального опыта Чернобыля настоятельно диктует необходимость того, чтобы при принятии экобиополитических решений государство и властные структуры не имели права скрывать даже самую тревожную информацию от людей (при этом должен быть отработан этически грамотный и сбалансированный подход к формированию информированности); они обязаны грамотно, с соблюдением необходимых морально-психологических требований, проводить эвакуацию, не бросая людей в неизвестности, разлучив их с близкими. С эвакуированным населением должна проводиться социальная работа по их адаптации на новом месте, оказываться квалифицированная информационная поддержка, а также помощь в поиске родных и близких, дабы не допустить формирование чувства одиночества и синдрома незащищенности, что является одним из основных факторов морально-психологического радиоэкологического стресса.

2. Морально-психологические и социально-экологические нарушения прав ликвидаторов.

Кроме этических проблем, связанных с эвакуацией населения из чернобыльской зоны, во время ликвидации последствий аварии на ЧАЭС были грубейшим образом нарушены и права ликвидаторов. Они также не были информированы о масштабах происходящего, многие из них вообще были неграмотны в вопросах радиобиологии и радиоэкологии и попросту не осознавали возможных последствий их участия в ликвидации. Иными словами, здесь сложилась такая же ситуация, как и со всеми остальными пострадавшими от аварии на ЧАЭС — люди не могли принять решения на основании правдивой исчерпывающей информации о происходящем и его последствиях, так как попросту таковой не имели. Более того, так как для ликвидации последствий привлекались резервисты, кадровые военные и милиция, то они по определению не могли нарушать приказы вышестоящего командования. Таким образом, невыполнение базового принципа биоэтики — возможность принятия информированного решения — также лежит в основе проблем, с которыми мы постоянно сталкиваемся при анализе этических аспектов последствий аварии на Чернобыльской АЭС.

Еще одна этическая проблема связана с присвоением статуса ликвидатора и статуса пострадавшего от аварии на ЧАЭС. Многие люди несправедливо лишены льгот, так как не имели оформленных должным образом документов (путевые листы, командировочные, приказы и т. д.) В то же время они посещали зону и подвергались достаточно высоким дополнительным радиационным воздействиям. К этой категории в первую очередь относятся военнослужащие, обслуживающий персонал (водители, работники торговли и сферы обслуживания), ученые и медики, работавшие в зоне загрязнения, и многие другие. Такие люди чувствуют себя дискриминированными и в первую очередь именно они подвержены социально-радиоэкологическому стрессу.

3. Этические проблемы проведения биомедицинских исследований на лицах, пострадавших от аварии на ЧАЭС.

Безусловно, для обеспечения здоровой экологии человека чрезвычайно важно изучить последствия влияния различных дозовых нагрузок на организм человека, отдаленные эффекты радиационного воздействия, эффекты малых доз и т. д. Тот факт, что знания подобного рода позволят сделать большой прорыв в радиобиологии, медицине и смежных дисциплинах, неоспорим. Однако никоим образом не следует забывать о том, что лица, пострадавшие от аварии на ЧАЭС, как и все остальные, имеют право на принятие автономного осознанного решения. Любые исследования, проводимые с их участием, могут быть проведены лишь при информированном согласии этих лиц.

Печально известен случай с 21 белорусским ребенком, прооперированным в Италии без полноценного информирования родителей. У всех них были удалены щитовидные железы, однако при последующем гистологическом исследовании диагноз «рак» не был подтвержден ни в одном случае. Более того, к этому времени в Беларуси уже была отработана методика сохранения паращитовидных желез при проведении таких операций. В Италии этого сделано не было, и прооперированные пациенты пожизненно должны получать экзогенный паратгормон — чрезвычайно дорогостоящий препарат.

Много международных исследований, особенно в начальный поставарийный период, были проведены с нарушением правовых и биоэтических норм. Поскольку в Беларуси и других странах СНГ биоэтические комитеты начали действовать совсем недавно, то и соответственно формы информированного согласия были разработаны и введены в практику также по прошествии большого количества времени с момента аварии. Так, например, на первых порах велась настоящая «охота» за биологическим материалом (ткани щитовидной железы, образцы крови и т. д.), который бесконтрольно уходил за пределы страны и бесконтрольно использовался в исследованиях. До введения практики подписания форм информированного согласия и получения разрешения биоэтических комитетов на проведение исследования многие исследовательские работы проводились без соблюдения необходимых норм, в частности, первоочередной ориентации на благо пациента. Зачастую исследования проводились лишь с целью сбора необходимого материала и не имели своей целью улучшить состояние самих исследуемых, поэтому для них самих не приносили никакой пользы.

4. Состояние общественного здоровья населения.

Здоровье ликвидаторов и населения, проживающего на загрязненных территориях, является одним из приоритетных вопросов, обладающих огромной социальной значимостью [3]. Это обуславливает насущную необходимость долгосрочного мониторинга состояния здоровья всех категорий лиц, пострадавших от аварии на Чернобыльской АЭС.

В Беларуси индивидуальные медицинские данные более чем 1,5 млн. граждан ежегодно собираются и хранятся в базе данных Государственного регистра лиц, подвергшихся облучению вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС. В результате двадцатилетнего наблюдения за лицами, пострадавшими от аварии на ЧАЭС, были сделаны определенные выводы [4]. Основные из них сводятся к следующему:

 существует радиационно-индуцированный характер избыточной заболеваемости раком щитовидной железы у облученных радионуклидами йода в детском и подростковом возрасте; продолжает неуклонно расти заболеваемость раком щитовидной железы среди взрослого населения Беларуси; однако в результате улучшения диагностики, раннего обнаружения и своевременного медицинского вмешательства возможные тяжелые исходы в связи со всеми случаями рака щитовидной железы удалось свести к минимуму;

 проведенными исследованиями не удалось напрямую связать увеличение заболеваемости злокачественными новообразованиями легкого, мочевого пузыря, кожи и желудка с радиационным фактором по сравнению с контрольной группой; в то же время риск заболеть злокачественными новообразованиями всех локализаций среди ликвидаторов на 23 %, раком желудка — на 15 %, ободочной кишки — на 33 %, легкого — на 26 %, мочевого пузыря — на 65 %, почки — на 24 %, щитовидной железы — в 2,6 раза выше, чем среди необлученного населения; преимущественно среди ликвидаторов отмечается рост заболеваемости катарактой;

 среди ликвидаторов и населения, проживающего на загрязненных радионуклидами территориях, преимущественно трудоспособных возрастов, отмечен достоверный рост заболеваемости недугами, связанными с повышенным артериальным давлением, цереброваскулярными болезнями, инфарктом миокарда, болезнями щитовидной железы;

 отмечено значимое превышение заболеваемости раком молочной железы (на 25 % выше, чем в контрольной группе) среди женщин, проживающих на загрязненных радионуклидами территориях, а также тенденция к «омоложению» рака молочной железы (пик заболеваемости достигался здесь на 15 лет раньше и соответствовал возрастной группе 55–59 лет, а среди женщин контрольной группы — 70–74 года); выявлена также линейная зависимость между накопленной дозой облучения и реализованным относительным риском развития рака молочной железы среди женщин Гомельской области;

 по всей республике количество зарегистрированных врожденных пороков развития строгого учета увеличилось примерно в 2 раза по сравнению с доаварийным периодом.

Причем группа сравнения, которая, по существу, контролем являться не может, состоит в подавляющем большинстве случаев из лиц, также подвергшихся облучению малыми дозами, либо подвергающихся хронической экспозиции малых доз ионизирующих излучений, так как практически вся территория Республики в той или иной мере подверглась радиационным воздействиям, а учитывая миграционные процессы и потоки сельскохозяйственной продукции, можно говорить только об «условной группе сравнения». Из вышеизложенного логично вытекает заключение о том, что среднестатистические риски заболеваемости различными формами онкопатологии (как и другими заболеваниями) среди облученных занижены, поскольку в Беларуси для формирования интактной группы сравнения практически нет лиц, совершенно не подвергшихся экспозиции радиации, поэтому провести полностью адекватный статистический анализ не представляется возможным. Кроме того, необходимо помнить, что еще в 1986 г. в докладе МКДАР ООН отмечалось, что для эффективного использования классического эпидемиологического подхода для анализа эффектов малых доз радиации необходимы гомогенные выборки примерно в 10 млн. человек, что даже без учета демографических особенностей превышало количество жителей Республики.

Необходимо отметить, что проблемы медико-социального характера, связанные с Чернобылем, вообще характеризуются высоким уровнем сложности, связанным с сочетанным влиянием на здоровье населения как непосредственно повреждающего фактора (радиации), так и психотравмирующих и социально-экономических аспектов катастрофы [5, 6]. Кроме того, на наш взгляд, недостаточно учитывается и проблема химических факторов, а также синергизм действия физических и химических неблагоприятных факторов (например, суммарный вклад мутагенов различной природы в риск возникновения онкопатологии). Безусловно, значимость этих факторов в росте множественной заболеваемости на радиоактивно загрязненных территориях и ухудшении здоровья населения на этих территориях в целом является дискуссионной. Чернобыльской катастрофы источником хронического стресса для населения является в первую очередь не реальная радиационная опасность, а тяжелое психологическое давление, связанное с субъективными представлениями людей о радиации и ее влиянии на их здоровье.

5. Феномен социального радиэкологического стресса.

Психологические последствия аварии на ЧАЭС изучались весьма широко. Большинство полученных данных касаются групп ликвидаторов, особенно тех, которые ранее не имели профессионального контакта с ионизирующим излучением. Так, имеются свидетельства, что в такой популяции населения и ликвидаторов, по сравнению с населением областей, не затронутых аварией, повышена частота несчастных случаев — травм, дорожных происшествий, самоубийств, алкогольных отравлений и внезапных смертельных исходов по невыясненным причинам [7]. Отмечаются также такие симптомы, как головная боль, депрессия, нарушение сна и эмоционального равновесия, неспособность концентрировать внимание. При этом большое количество людей, подвергнувшиеся действию радиационного фактора и проживающие на радиоактивно загрязненных территориях, убеждены в том, что наиболее вероятной причиной их плохого самочувствия является облучение [7], что также может вызывать или усиливать их психологические недомогания.

Посттравматический стресс любого происхождения является устоявшейся категорией в психиатрической диагностике и включает ночные кошмары и навязчивое переживание травмировавшего события [8]. Социальные и экономические лишения людей, проживающих в загрязненных районах, усиливают их реакцию на стрессорные факторы, в связи с чем увеличивается и частота психосоматических симптомов, хотя при этом не отмечается прямая корреляция с уровнем загрязнения. Вместе с тем у этих людей отмечается низкая самооценка [9], неудовлетворительное общее состояние здоровья, в результате чего они оказываются функционально неспособными решать сложные социальные и экономические проблемы, а их неудовлетворительная психологическая адаптация еще в большей степени обостряется. Кроме того, это способствует алкоголизму и употреблению наркотиков. Склонность объяснить все проблемы аварией ведет к бегству от жизни, к «приобретенной опытом беспомощности», нежеланию сотрудничать, иждивенчеству и убеждению в том, что все эти проблемы обязаны решать система социального обеспечения и правительство. В результате для 85 % лиц, подвергшихся воздействию радиационного травмирующего фактора, характерна отстраненность от проблемы радиоактивного загрязнения, апатия и пассивное выжидание; 10–15 % лиц, напротив, характеризуется возникновением симптомов «гипервозбуждения», что также приводит к их социальной дезадаптации [9].

Подобный феномен и носит название социального радиоэкологического стресса.

Как следует из данных Международного государственного экологического университета им. А. Д. Сахарова (отчет о научно-исследовательской работе «Определение социально-психологического состояния населения, подвергшегося радиационному воздействию на территории Республики Беларусь», проведенной в рамках Программы совместной деятельности по преодолению последствий чернобыльской катастрофы Союзного государства на 2006–2010 гг.), проблема формирования и преодоления социального радиоэкологического стресса очень важна.

Массовый социально-радиоэкологический стресс порождает несколько видов дезадаптационных синдромов:

— повышенную соматизацию тревожных ожиданий («бегство в болезнь»);

— обесценивание потребностей (социально-психологическая апатия);

— фиксацию на неприятных переживаниях (крайний ее случай — синдром безысходности) [7].

Это тем более важно, что радиоэкологический стресс носит кумулятивный и длительный характер и может выступать в качестве маркера качества оказания социальной и психологической помощи пострадавшим от аварии, показывая уровень их социальной адаптации. Кумулятивность радиоэкологического стресса подтверждается и данными Национального доклада «20 лет после чернобыльской катастрофы: последствия в Республике Беларусь и их преодоление». Если в 1987 г. стрессу было подвержено 48 % обследованных, то в 1991 г. — 54 %, а в 1995 г. — уже 74 % [4].

Социально-психологические последствия катастрофы проявляются в изменении эмоционального статуса у значительной части пострадавшего населения, что ведет к истощению нервно-психических механизмов, нарушению адаптационных систем организма.

Оценка психологических последствий переживания радиационного риска показала, что доля лиц, входящих в группу риска по развитию неблагоприятных эмоционально-личностных изменений, среди проживающих на территории Гомельской области в 2,73 раза больше по сравнению с Минской областью, условно принятой за радиоактивно незагрязненную. При этом риск развития неблагоприятных изменений в большей степени связан с возрастом и не зависит от пола и уровня урбанизации территории. Наибольшее количество лиц с признаками дезадаптационного синдрома было выявлено в группе трудоспособного возраста от 30 до 60 лет с последующим его резким спадом в 2,83 раза в группе пенсионного возраста. Причиной наблюдаемого явления может быть снижение уровня стресса в целом, связанное с отстранением от трудовой деятельности. Выявлены также повышенные по сравнению с радиационно незагрязненными территориями уровни тревожности у сельских жителей Гомельской области. По фактору «здоровья» показатель напряженности в данной территориальной группе приближался к 50 %, что может быть расценено как высокий и требующий особого внимания.

Исследование социально-психологической напряженности населения показало, что к основным причинам наблюдаемых психогенных расстройств относятся:

— недостаточное знание эффектов радиации;

— опасение за здоровье и благополучие свое и близких, особенно детей;

— резкое изменение жизненного стереотипа;

— необходимость постоянного соблюдения мер предосторожности и прохождения профилактических медицинских осмотров;

— сужение возможностей социально-профессионального самоопределения, особенно у молодежи;

— разноречивая информация о радиационной обстановке и ее последствиях.

Анализ распределения групп факторов формирования социального радиоэкологического стресса показал первостепенное значение факторов информированности и социальных проблем. Фактом, не поддающимся сомнению, является то, что адекватность восприятия Чернобыльской катастрофы в значительной степени определяется уровнем информирования населения, проживающего на загрязненных территориях, в вопросах радиационной защиты и радиационной безопасности. Достоверная и своевременно правильно поданная информация снижает психоэмоциональное напряжение, готовит население к решению социально-экономических проблем и конструктивному диалогу с органами власти. Несмотря на принимаемые меры, вопрос о повышении информированности населения остается открытым. Так, 25 % респондентов, проживающих в Гомельской области, указывают на то, что они не имеют никакой информации о специфике проживания на радиоактивно загрязненной территории.

Кроме того, по данным ряда авторов, заострению восприятия населением экологически неблагополучных районов последствий Чернобыльской аварии могут способствовать экономическая ситуация в стране, а также состояние правовой базы по вопросам социальной защиты, особенно в случаях ее несовершенства и нарушения.

Все это делает по-прежнему актуальным проведение постоянного мониторинга социально-психологического состояния населения, проживающего на радиоактивно загрязненных территориях и исследование значимости факторов, вызывающих его напряженность.

6. Оценка эффективности малых доз радиации: этические проблемы

В последние годы проводится все больше и больше исследований, призванных выявить отрицательное влияние малых доз ионизирующей радиации на общественное здоровье. Причем в фокус внимания ученых попадают не только последствия ядерных катастроф, но и рутинные медицинские процедуры, связанные с радиационным облучением (рентгеноскопия, флюорография, рентгеновская компьютерная томография и др.). Многие экспериментальные и эпидемиологические данные показывают, что экспозиция даже очень низким дозам радиации может быть связана с возрастанием риска заболеваемости солидными формами рака и лейкемией [10, 11].

Следует отметить, что лица, проживающие на радиоактивно загрязненных территориях, подвергаются воздействию гораздо больших доз по сравнению с таковыми при медицинских обследованиях, кроме того в реальности последствия аварии и воздействия при медицинских обследованиях суммируются. Поэтому, с нашей точки зрения, вопрос о безопасности малых доз радиации для человека представляется довольно неопределенным и нуждается в срочном и детальном изучении.

Известно, что латентный период реализации эффектов малых доз радиации обратно пропорционален величине дозы [10, 11], т. е. прошедший после аварии на ЧАЭС 30-летний период недостаточен даже для предварительных оценок отдаленных последствий экспозиции малым дозам ионизирующего излучения. Использование же предыдущего опыта (последствия атомной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки, аварии в Три Майл Айленде, Сибири и т. п.) для такого рода оценок невозможно, т. к. по всем характеристикам Чернобыльская катастрофа уникальна и ее последствия невозможно смоделировать, опираясь на ранее полученные данные. Реальные последствия Чернобыля могут быть оценены только на основе постоянного и широкомасштабного мониторинга состояния здоровья пострадавшего населения. При этом необходимо помнить, что в соответствии с общемировой практикой, любой фактор, безопасность которого для человека не доказана, должен быть признан потенциально опасным и обязательно должны приниматься меры для минимизации его эффектов. Вместе с тем в последнее время активно пропагандируется точка зрения специалистов, отрицающих существование эффектов малых доз радиации. Это касается всего морового сообщества в целом. Достаточно упомянуть хотя бы тот факт, что при анализе рисков МКРЗ (Публикация 103) не считает нужным принимать во внимание ни феномен геномной нестабильности, ни феномен адаптивного ответа, ни эффект свидетеля в силу их недостаточной изученности [12], однако очевидно, что именно эти недавно открытые феномены и могут служить основой формирования отдаленных эффектов низкодозовых радиационных эффектов.

Возникает вопрос: насколько этично пропагандировать безопасность проживания на радиоактивно загрязненных территориях, не представляя реально степени риска отдаленных эффектов малых доз радиации? Можно ли ограничивать временными рамками диспансеризацию лиц, пострадавших от аварии на Чернобыльской АЭС, если мы не знаем точных временных рамок реализации медико-биологических эффектов малых доз радиации? Кроме того, необходимо помнить, что недостаточный уровень радиоэкологической образованности населения влечет резкую маргинализацию общественного мнения, которое преимущественно поляризуется на полном отрицании вреда радиации (можно есть все, никаких мер предосторожности предпринимать не надо и т. п.), либо на тотальной радиофобии (все проблемы из-за радиации), приводящей к формированию социального радиоэкологического стресса.

Все это свидетельствует о необходимости пристального внимания к своевременному решению морально-психологических, эко- и биоэтических проблем. Чтобы разрешить хотя бы некоторые из них, экобиополитика должна предусматривать создание программ адекватного информирования и просвещения населения, проведение разъяснительной работы среди лиц, пострадавших от аварии на ЧАЭС с целью дать подробную информацию о возможных последствиях, рисках для их здоровья и здоровья их потомков и рекомендации по минимизации и предупреждению этих последствий. Необходимо также уделять больше внимания различным социальным и этико-психологическим программам, дабы помочь населению, проживающему на загрязненных территориях, в социальной адаптации и уменьшить влияние на них социальных и психологических факторов.

Без решения обозначенных выше проблем, связанных с морально-психологической реабилитацией населения и нарушением эко- и биоэтических принципов в отношении людей, пострадавших — прямо или косвенно — от аварии, преодоление последствий аварии на ЧАЭС не представляется возможным. Решение этих проблем становится еще более актуальным в условиях строительства в Беларуси новой атомной электростанции. При этом актуализируются такие этические проблемы, как проблема национальной экологической безопасности и экологической ответственности — рядовых природопользователей и лиц, принимающих судьбоносные решения.

Литература:

1. Ткачишин В. С., Парпалей И. О. Атомна енергетика в аспекті пов'язаних з нею біоетичних проблем// Біоетика та здоров'я людини. — Київ, Нац. Мед. ун-т ім. О. О. Богомольця, 2004.
2. Борисевич Н. Я., Лупей О. В. Информационные аспекты постчернобыльского периода// Чернобыльские чтения — 2008. Материалы II Международной научно-практической конференции. — Гомель, 2008.
3. Международнаяоценкапоследствийчернобыльскойаварии: ЧернобыльскийФорум ООН (2003–2005) и НКДАР ООН (2005–2008). Отчет Научного комитета по действию атомной радиации ООН. // Специальное приложение к журналу «Медицинская радиология и радиационная безопасность». 2000. — 18с.
4. 20 лет после чернобыльской катастрофы: последствия в Республике Беларусь и их преодоление. Национальный доклад / Под ред В. Е. Шевчука, В. Л. Гурачевского. — Мн.: Комитет по проблемам последствий катастрофы на Чернобыльской АЭС при Совете Министров Республики Беларусь. 2006. — 112 с.
5. Обухов С. Г. Психосоматические расстройства у подростков, пострадавших от аварии на Чернобыльской АЭС //Журнал ГГМУ. 2004. № 2. — С.18–21.
6. Зиматкина О. С. Значение комплексного подхода в психологической коррекции невротических расстройств у детей и подростков, проживающих в экологически неблагоприятных регионах// Экологическая антропология. — Мн.: Изд-во «Белорусский комитет «Дети Чернобыля». 2007. — С.172–173.
7. Прилипко В. А., Бондаренко И. В. и др. Особенности поведения населения, которое проживает на радиактивно загрязненных территориях Украины в отдаленный период аварии на ЧАЭС // Экологическая антропология. — Мн.: Изд-во «Белорусский комитет «Дети Чернобыля». 2003. — С.228–232.
8. Комарова Г. Человек и радиация: опыт исследования аспектов жизни людей в условиях повышенной радиации//ActaslavicaIaponica.T.23. — P.124–145.
9. Рогов Е. И. Настольная книга практического психолога/ М.:Владос.2001. — С.186–187; 343–344.
10. Exposure to Low-Dose Ionizing Radiation from Medical Imaging Procedures//Reza Fazel, M.D., M.Sc., Harlan M. Krumholz et al.// n engl j med vol. 361 no. 9, august 27, 2009.
11. National Research Council. Health 1. risks from exposure to low levels of ionizing radiation: BEIR VII phase 2. Washington, DC: NationalAcademiesPress, 2006.
12. Публикации 103 Международной комиссии по радиологической защите (МКРЗ) // URL: http://lawru.info/dok/2010/05/04/n221525.htm

References:

1. Tkachishin V. S., Parpaley I. O. Atomic Energetics in aspektі pov'yazanih s her bіoetichnih problems // Bіoetika that Human Health. — Kiev. 2004.
2. Borisevich N. Y., Lupey O. V. Information aspects of post-Chernobyl period // Chernobyl Readings — 2008. Proceedings of the II International Scientific and Practical Conference. — Gomel 2008.
3. The International Assessment of consequences of the Chernobyl accident: Chernobyl-sky UN Forum (2003–2005) and UNSCEAR (2005–2008). The report of the Scientific Committee on the Effects of Atomic Radiation. // A special supplement to the journal «Nuclear Medicine and Radiation Safety». 2000. 18p.
4. 20 years after Chernobyl: Consequences of the Republic of Belarus and their overcoming. National Report / Ed Shevchuk V. E., Gurachevsky V. L. — Mn.: on the Health Effects of the Chernobyl Disaster Committee of the Mi-Ministers of the Council of the Republic of Belarus. 2006. 112p.
5. Obukhov S. G. Psychosomatic disorders in adolescents affected by the Chernobyl accident // Journal GGMU. 2004. № 2. pp.18–21.
6. Zimatkina O. S. The value of an integrated approach to psychological treatment of neurotic disorders in children and adolescents living in ecologically-pleasant unwholesome regions // Ecological Anthropology. — Mn.: Publishing house «Belarusian Committee» Children of Chernobyl ". 2007. pp.172–173.
7. Prilipko VA, Bondarenko I. and others. Features of behavior of the population, koto-plenty at home to radioactive contaminated areas of Ukraine in the remote period of the Chernobyl accident // Ecological Anthropology. — Mn.: Publishing house «Belarusian Committee» Children of Chernobyl ". 2003. pp. 228–232.
8. Komarov D. Man and radiation: research experience aspects of people's lives in terms of increased radiation // Acta slavica Iaponica.T.23. — pp.124–145.
9. Rogov E. I. Handbook of Practical Psychology / M: Vlados.2001. — pp.186–187; 343–344.
10. Exposure to Low-Dose Ionizing Radiation from Medical Imaging Procedures//Reza Fazel, M.D., M.Sc., Harlan M. Krumholz et al.// n engl j med vol. 361 no. 9, august 27, 2009.
11. National Research Council. Health 1. risks from exposure to low levels of ionizing radiation: BEIR VII phase 2. Washington, DC: National Academies Press, 2006.
12. Publication 103 of the International Commission on Radiological Protection (ICRP) // URL: http://lawru.info/dok/2010/05/04/n221525.htm