Концептуальная оценка А.К. Толстым истории развития России

Неординарность А.К. Толстого как личности, неоднозначность его историко-философских и политических взглядов, глубину нравственных его исканий помогает понять анализ его произведений, открывая перед читателями внутренний мир писателя, сложный и многообразный. Передавать сущность, отбрасывая все случайное — в этом заключался художественный метод Толстого при изображении исторической эпохи. Писатель использует разные по жанру произведения (исторические баллады, роман «Князь Серебряный», драматическая трилогия), чтобы сделать это наиболее глубоко и всесторонне.

Ключевые слова: А.К. Толстой,трилогия, царь, Иван Грозный, духовность, народ, эпоха, нравственность, историко-философские мотивы, Киевская Русь, Древняя Русь.

Интерес к истории России — один из основных в жизни и творчестве А.К. Толстого. Можно предположить, что, помимо юношеских занятий в московском архиве, он в значительной мере подогревался близостью ко двору, где невозможно было жить, не лавируя, не лукавя (и Толстой это прекрасно знал, так как сам служил при дворе), и это было для него мучительно, потому что писатель «…чувствовал в себе лишь одну возможность действовать — идти прямо к цели» [3, с. 283]. Художественно исследовать тему «власть и личность» в близкое к нему время Алексей Константинович не мог — «ходить бывает склизко по камешкам иным…, итак, о том, что близко, мы лучше умолчим»[7, с. 150].

История предоставляла ему более широкие возможности. Углубляясь в своем творчестве — а это и исторические баллады, и поэмы, и роман «Князь Серебряный», и драматическая трилогия — вглубь веков, он пытался осознать и отобразить нравственное содержание, дух исследуемой эпохи, найти общие закономерности развития русской нации, исследовать причины обнищания русского духа в период Московского государства. Углубляясь в прошлое, он анализировал настоящее, отыскивая в нем последствия страшных изломов исторической судьбы России.

Историко-философские мотивы Толстого неординарны и интересны. «Свобода и законность, — писал он, — чтобы быть прочными, должны опираться на внутреннее сознание народа; а оно зависит не от законодательных или административных мер, но от тех духовных стремлений, которые вне всяких материальных побуждений» [10, с. 385]. Ни в настоящем, ни в обозримом прошлом России Толстой не находит тех предпосылок в государственном устройстве, при которых свобода и законность могли бы считаться прочными. Его политический и духовный идеал — в далеком прошлом страны — во временах Киевской и Новгородской Руси. Всю свою жизнь — это видно и по его творчеству, и по его эпистолярному наследию — Алексей Константинович не уставал воспевать домонгольский период Руси, Новгородскую республику X-XII веков, когда существовало выборное вече и сменяемые по его желанию князья, когда, как он полагал «мы еще были честными» [8, с. 122].

Киевской Руси и Новгороду, с их широкими международными связями, свободными нравами и обычаями, отсутствием тирании и косности он противопоставлял Московское государство, которое было для него воплощением деспотизма, а он ненавидел деспотов до дрожи, и власти бюрократии, оскудения и падения политического влияния аристократии, которое болезненно ощущал и в современности. А самое главное, время Московского государства, и особенно период правления Иоанна Грозного, ассоциировалось у него с духовным обнищанием, нравственным упадком общества. Разумеется, Толстой, как тонкий проницательный художник, остро ощущал этот духовный кризис прошлого и глубоко переживал его в современности.

Толстой утверждает, что «Мы и немцы первые отделились от древнего арийского ствола, и нет сомнения, что интересы и мифология у нас были общие» [5, с. 40] и подтверждает свою точку зрения множеством совпадений имен славянской и европейской мифологии. Так Sophibok — саксонский бог, упоминаемый в «Айвенго» Вальтера Скотта, вызывает в его памяти ассоциации с древнеславянским Чернобогом. Толстой абсолютно уверен, что славянство — «элемент чисто западный, а не восточный, не азиатский» [11, с. 58]. Эта привязанность писателя к периоду, когда прочны были связи между Русью и европейскими государствами, рождали в его воображении романтические баллады: «Песня о Гаральде и Ярославне», «Боривой», «Роман Галицкий», «Канут».

Романтическая природа Толстого жаждала такой идеализации домонгольского периода Руси. Его преклонение перед Древней Русью можно объяснить тем, что начала нравственности были привнесены на Русь при ее крещении и, следовательно, они должны были свободнее развиваться и проявляться именно в X-XII веках, нежели в Московском — нелюбимом писателем — периоде, когда нравственные ценности были искажены в результате пережитого татаро-монгольского ига. А окончательно они исказились в период правления Иоанна Грозного, который характеризуется полным духовно-нравственным упадком русского народа. И в прозе, и в драме, и в поэзии его интересовала проблема нравственного оскудения характера русского человека под влиянием беспредельной, жестокой и безумной деспотической власти.

Он не без основания считал, что внешнее величие Московского государства было куплено ценой внутреннего унижения народа, и поэтому ненавидел Иоанна, его личность и политика были глубоко отвратительны поэту-гуманисту. Толстой не уставал в своих произведениях обличать тиранию и время правления Иоанна Грозного, находя в них истоки современных ему изъянов в русском обществе и в душе, менталитете русского человека. Но, изучая историю России и эпоху Древней Руси, Алексей Константинович не мог не поразиться и не порадоваться тому, что тирании противостояли личности, которые сохранили в душе предания прежних времен и блюли «религию честного слова» [14, с. 42] в отличие от большинства людей (особенно царедворцев) XVI века, аристократов, у которых были весьма извращенные представления о чести и совести, которые быстро научились лицемерить, унижаться, выслуживаться перед деспотом–царем. Но все же святость слова у отдельных личностей сохранилась и в XVI веке, а значит, есть надежда на выздоровление общества:

Купаться в ней — свиньи лишь могут.

(«Змей Тугарин»)

Через отрицание татаро-монгольского периода Руси и искоренение недостатков правления царей, Толстой создает свой нравственный идеал «Славянское племя, — писал он, — принадлежит к семье индоевропейской. Татарщина у нас есть элемент наносной, случайный, привившийся к нам насильственно. Нечего им гордиться и им щеголять! И нечего становиться спиной к Европе, как предлагают некоторые «псевдоруссы»,Европа, Запад, в терминологии Толстого, — символы просвещенности, цивилизации, порядка, в противовес Востоку — символу насилия, разрушительности, стихийности. [10, с. 385]. Гуманизм — считал он — порождение западной цивилизации. Мыслить по-европейски, по Толстому, означало мыслить гуманно и справедливо, а не придерживаться того мнения, которое господствует в Европе в данный момент. Любимым словом графа было слово честь. [12, с. 122].

Итак, по твердому убеждению Толстого, до нашествия татар было золотое время, когда понятия свободы и законности естественно существовали в сознании русского народа и его справедливых и гуманных правителей (Владимира Красного Солнышка и других). Татарское иго нарушило прежний уклад, ведь во время порабощения трудно было сохранить жизнь и честь. Эпоха Ивана IV во много раз усилила пагубное действие татаро-монгольского нашествия, окончательно унизив, духовно опустошив и развратив русский народ: «Ни в боярах, ни в народе не было чувства законности», с горечью замечает Толстой [13, с. 216].

Конечно, представления писателя далеко не во всем соответствовали реальным историческим фактам. Киевская Русь и Новгород, так же как и Московское государство, были для него, скорее, некими поэтическими символами, нежели конкретными историческими явлениями. Обращения Толстого к истории в подавляющем большинстве вызваны желанием найти в прошлом подтверждение и обоснование своим идейным и духовным устремлениям. Этим и объясняется неоднократное возвращение поэта, с одной стороны, к концу XVI — началу XVII века, а с другой — к Киевской Руси и Новгороду.

Говоря о философских взглядах Толстого, можно отметить, что Киевская Русь, пожалуй, далеко не была идеальным царством добра и справедливости, а татаро-монгольский период был не такой уж бессмысленной напастью, какой он представлялся писателю. Коренной порок древнего строя был виднее, на наш взгляд, автору «Слова о полку Игореве», нежели Толстому. Отсутствие крепкой единой власти, прочной организации государства делало Киевскую Русь совершенно беззащитной перед окружающими врагами, поэтому, возможно, нашествие татар в какой-то степени помогло русским осознать необходимость объединения. Но нельзя утверждать, что писатель не понимал этого. В знаменитой балладе «Чужое горе» вместе с горем царя и «татарским горем» упоминается также и «Ярослава горе», то есть горе политической розни и многоначалия, не оно ли сокрушило Киевскую Русь?

«Как организм высшего порядка не может, подобно какой-нибудь губке или какому-нибудь моллюску, оставаться без твердой и определенной формы, так великая историческая нация не может обойтись без крепкого объединенного государственного строя» [4, с. 125]. Делом Московского периода было создание этого строя, историческая необходимость которого, была видна и до нашествия татар. А нашествие — лишь окончательное обличение несостоятельности киевских порядков, но не причина создания централизованного государства во главе с Москвой. Ведь Киевская Русь стала приходить в упадок, и северное единодержавие стало складываться (в Суздальской области) — независимо от татарского нашествия, а гораздо раньше его. Но, в то же время, понимание Московского периода как необходимого исторического явления еще не дает нам права идеализировать этот период, а ведь именно против его идеализации и увековечивания его духа выступает Толстой. Его осуждение Московского государства получает силу высшей правды, так как были у Киевской Руси преимущества, хотя и оставались они только в зародыше. Как истинный художник и поэт-патриот, Толстой был вправе избрать не историческую, а пророческую точку зрения. Он не заострял внимание на материальных условиях и необходимостях прошедшего, а мерил его сверху — нравственными потребностями настоящего и упованиями будущего.

Эпоха Ивана Грозного занимает в творчестве Толстого особое место. На эту тему опирается почти все творчество писателя, связанное с историей Руси. Она является главенствующей в раскрытии историко-философских мотивов Алексея Константиновича. Не случайно писатель рассматривал данную эпоху в разных по жанру произведениях: и в лирике, и в романе «Князь Серебряный», и в драматической трилогии. Эти жанры помогли писателю исследовать страшное время с различных сторон: в романе предметом рассмотрения стала эпоха XVI века, жизнь русского общества в это время; в драматической трилогии Толстой ярко обрисовывает характеры исторических лиц (Ивана Грозного, Бориса Годунова и других); а баллады явились попыткой поэтического осмысления некоторых моментов правления грозного царя.

В своих произведениях, посвященных времени царствования Ивана IV, Толстой ставит проблему происхождения тирании, ее политических и нравственных последствий. Он живо ощущает гнетущую атмосферу всеобщей подавленности, неуверенности и безгласия перед тиранией, царившую в эпоху Грозного. Он провозглашает несовместимость человеческого достоинства с деспотизмом.

А.К. Толстой писал о себе и об истории, пытаясь осознать собственное «я» в исторической жизни развивающегося общества. К сожалению, лишь немногие читатели смогли разглядеть в раскритикованном романе «Князь Серебряный» «нравственный подвиг», а драматическая трилогия «Смерть Иоанна Грозного», «Царь Федор Иоаннович», «Царь Борис» лишь спустя тридцать лет после написания нашла широкое признание у публики.

Исторические баллады явились интересной и неожиданной попыткой поэтического осмысления некоторых моментов правления грозного царя. Исторические баллады писателя — принципиально новый жанр в русской литературе XIX века. В историческом романе «Князь Серебряный» предметом рассмотрения автора стала эпоха XVI века, жизнь русского общества в это время. Этот роман стал шагом вперед по сравнению с произведениями Загоскина и Лажечникова, с которыми неоднократно сравнивали Толстого критики, так как содержал в себе яркие характеристики исторических лиц, а также отличался глубиной идеи и поставленных проблем. В драматической трилогии Толстой ярко обрисовывает характеры исторических лиц, исследуя проблемы: власть и общество, личность и общество, роль личности в истории, а также отвечает на вопрос: могут ли преступные средства быть оправданы высокой целью. Драматическая трилогия стала важной вехой на пути развития русской исторической драматургии. Различные жанры литературы (исторические баллады, исторический роман и драматическая трилогия) помогли Толстому глубоко и всесторонне рассмотреть историческую эпоху древней Руси. Толстой своим духовным опытом, воплотившимся в его литературном наследии, дарит богатый материал для осмысления исторического прошлого и будущего России. Лишь осмыслив трагические ошибки прошлого, можно искоренить их и избежать в будущем.

Литература:

1. Айхенвальд Ю.И. Силуэты русских писателей. — М.: Худ. лит,1993.
2. Дмитриенко С.В. Творчество А. К. Толстого. — М.: АСТ, Олимп, 1999.
3. Жуков Д.А. А.К. Толстой. — М.: Мол.гвардия. 1982, с.283.
4. Жуков Д.А. А.К. Толстой. — М.: Мол.гвардия. 1982, с.125.
5. Колосова Н.П. «Я встретил Вас…». — М.: Моск. Рабочий, 1983, с.40.
6. Муравьев В.А. О романе «Князь Серебряный». — М.: Худ. лит., 1987.
7. Толстой А.К. Собр. Соч. в 10-ти томах. — М.: Худ.лит. 1961. — т. 2, с. 150.
8. Толстой А.К. Собр. Соч. в 4-ти томах. — М.: Худ.лит. 1963. — т. 2, с. 122.
9. Толстой А.К. Собр. Соч. в 4-ти томах. — М.: Худ.лит. 1963. — т. 4, с. 250.
10. Толстой А.К. Собр. Соч. в 4-ти томах. — М.: Худ.лит. 1963. — т. 4, с. 385.
11. Толстой А.К. «Колокольчики мои…» — М.: Мол.гвардия. 1978. с. 58.
12. Толстой А.К. О литературе и искусстве. — М.: Правда. 1986. с. 122.
13. Толстой А.К. О литературе и искусстве. — М.: Правда. 1986. с. 216.
14. Троицкий В.Ю. Толстой А.К. Духовные начала творчества и художественный мир писателя. — М.: Худ.лит. 1988, с.42
15. Щупов А.О. Граф Алексей Константинович Толстой. — М.: Флора, 1999.
16. Ямпольский И.Г. Драматическая трилогия А. К. Толстого. — Л.: Сов. писатель, 1939.