Южноазиатский вектор китайской внешней политики: Афганистан, Пакистан, СУАР

В качестве важного направления взаимодействия со странами Центральной Азии (ЦА) выделяют в Китае сотрудничество в сфере обеспечения безопасности и противодействия терроризму. Данная деятельность расценивается Пекином как первоочередное условие решения задачи обеспечения внутриполитической стабильности в Синьцзян-Уйгурском автономном районе (СУАР) КНР, а также усиления контроля обстановки в регионе с целью не допустить ее обострения после вывода иностранных воинских контингентов из Афганистана.

In China, cooperation in the field of ensuring security and countering terrorism is singled out as an important area of interaction with the countries of Central Asia (CA). This activity is regarded by Beijing as a primary condition for solving the problem of ensuring internal political stability in the Xinjiang Uygur Autonomous Region (XUAR) of the PRC, as well as strengthening control of the situation in the region in order to prevent its aggravation after the withdrawal of foreign military contingents from Afghanistan.

Ключевые слова: Китай, Афганистан, Пакистан, СУАР, внешняя политика.

Key words: China, Afghanistan, Pakistan, XUAR, foreign policy.

Обеспокоенность Пекина вызывает усиление факторов, способных привести к дестабилизации положения в ЦА. Прежде всего отмечается активизация деятельности в центральноазиатских странах террористических и экстремистских группировок, действующих с территории Афганистана и стран Ближнего Востока. В Китае в первую очередь к ним относят «Исламское движение талибов», «Исламское государство», «Исламское движение Восточного Туркестана» и «Исламское движение Узбекистана» (все организации запрещены в России). При этом в КНР считается целесообразным развивать сотрудничество с умеренными представителями «Талибана». Выходцев из государств Центральной Азии, воюющих в Сирии и Ираке на стороне ИГ, Пекин рассматривает в качестве обученного и имеющего опыт ведения военных действий резерва, предназначенного для формирования боевых подразделений региональных экстремистских организаций.

Все в большей степени проявляется стремление руководства Китая расширять сотрудничество путем использования принципа «ресурсы в обмен на инфраструктуру», успешно реализуемого Пекином в Африке и Латинской Америке. Для усиления экономической зависимости государств Центральной Азии от Китая в СУАР строятся крупные логистические центры, а также перерабатывающие предприятия, ориентированные на центральноазиатское минеральное сырье. Особое внимание в данной сфере уделяется росту объемов поставок нефти и газа по нефтепроводу Атасу — Алашанькоу (Казахстан — Китай) и газопроводу Центральная Азия — Китай, который является для КНР первым транснациональным сухопутным коридором, предназначенным для доставки этого стратегического сырья из Туркмении, Узбекистана и Казахстана. С введением в эксплуатацию его четвертой ветки (намечено на конец 2020 г.) пропускная способность газопровода достигнет 80 млрд куб. м в год [1].

В настоящее время приоритет отдан продвижению китайской инициативы «Один пояс, один путь» (ОПОП), реализация которой, по мнению Пекина, будет способствовать созданию новой системы крупномасштабного сотрудничества на евразийском континенте. Осуществление проекта ОПОП в Центральной Азии направлено прежде всего на диверсификацию каналов ресурсно-сырьевого обеспечения КНР, расширение рынков сбыта и обеспечение стабильности экспортных коридоров для китайских товаров и услуг. Оно также будет способствовать реализации программы развития западных регионов Китая и превращения СУАР в крупный региональный центр торгово-экономического взаимодействия в целях привязки хозяйственных комплексов республик ЦА к экономике КНР и распространения таким образом китайской экономической экспансии на эти страны.

Активно развивается стратегическое партнерство между Китаем и Пакистаном, который рассматривается руководством КНР в качестве главного союзника в решении вопроса сдерживания претензий Индии на региональное лидерство. Кроме того, всестороннее взаимодействие с Исламабадом осуществляется Пекином в интересах стабилизации обстановки в Афганистане и сдерживания исходящих оттуда угроз для собственной безопасности.

Контакты между сторонами в политической сфере позволяют успешно решать задачи развития торгово-экономических отношений. В 2019 году китайско-пакистанский товарооборот составил 20,1 млрд долл. (рост 4,9 %). КНР осуществляет крупные капиталовложения в различные проекты на территории Пакистана. Большая часть китайских инвестиций направляется на создание экономического коридора между Пакистаном и Китаем (планируется завершить к 2025–2030 гг.), который соединит порт Гвадар (находится в управлении китайской госкомпании) на побережье Аравийского моря с городом Кашгар (СУАР КНР). В настоящее время в Пакистане работают более 150 компаний и около 17 тысяч китайских специалистов и рабочих. Укрепляется взаимодействие в военной области. Для этой цели периодически осуществляются взаимные визиты военачальников различного уровня, заходы кораблей, проводятся совместные мероприятия оперативной и боевой подготовки.

В официальном военно-доктринальном документе «Политика Китая в отношении сотрудничества в сфере безопасности в Азиатско-Тихоокеанском регионе» (издан в январе 2017 года) упоминается новый механизм сотрудничества, созданный между вооруженными силами Китая, Афганистана, Пакистана и Таджикистана. Основой деятельности такого формата обозначены анализ и обмен оперативными данными, совместное обучение персонала и оказание взаимной помощи в сфере борьбы с терроризмом. Одной из причин возникновения такой структуры стала необходимость обеспечения безопасности экономического коридора Пакистан–Китай, который является важной составной частью южной ветки «Экономического пояса Шелкового пути».

По оценке Пекина, в случае дальнейшего осложнения обстановки в Афганистане и непринятия мер для ее стабилизации внутриполитическая ситуация в Китае может ухудшиться, вплоть до возникновения межэтнических конфликтов. По мнению китайского руководства, это связано с наличием в афганском значительного количества трудноразрешимых противоречий обществе, сохраняющейся социально-экономической отсталостью, а также с отсутствием доверия населения ИРА к центральной власти. Дестабилизирующим фактором является рост влияния «Талибана», а также увеличение в Афганистане численности боевиков «Исламского государства».

В складывающихся условиях КНР считает необходимым осуществлять взаимодействие с ИРА на двусторонней и многосторонней основе. При этом в последнее время отмечается тенденция к повышению роли Пекина в процессе афганского урегулирования. В качестве первоочередной задачи по стабилизации обстановки в регионе китайское руководство рассматривает снижение напряженности между Кабулом и Исламабадом. В этих целях КНР считает целесообразным стимулировать афганско-пакистанские контакты, в том числе в четырехсторонней координационной группе (КНР — США — Афганистан — Пакистан), а также в рамках созданных в 2017 году механизмов взаимодействия (консультации министров иностранных дел КНР — ИРА — ИРП, афганско-пакистанский механизм кризисного управления, встречи рабочей группы экспертов вооруженных сил двух стран).

Важным направлением активизации военного сотрудничества по вопросам противодействия терроризму считается углубление работы четырехстороннего механизма взаимодействия вооруженных сил Китая, Афганистана, Пакистана и Таджикистана. Основные усилия Пекин намерен сосредоточить на реализации договоренностей, достигнутых в ходе второй встречи на уровне начальников генеральных штабов ВС четырех стран (26–28 августа 2017 г., г. Душанбе). Главным результатом переговоров стало подписание соглашения «О механизме сотрудничества между ВС Афганистана, Китая, Пакистана и Таджикистана по борьбе с терроризмом» [3].

Вместе с тем, несмотря на усилия КНР, китайско-афганское взаимодействие в экономической сфере, хотя и демонстрирует тенденцию к расширению, пока значительно уступает уровню политических контактов. Повышенное внимание Пекин уделяет расширению двустороннего военного сотрудничества с ИРА. Принимаются меры по оказанию афганскому правительству военно-технической помощи. В частности, организованы поставки в ИРА китайских вооружений и специальной техники, обмундирования, средств связи, автотранспорта. Оказывается содействие в охране госграницы с КНР [4].

В целом за счет участия в преодолении кризиса в Афганистане Китай стремится повысить свое влияние в Центральной Азии, обеспечить защиту в регионе собственных национальных интересов, а также противодействие угрозам распространения на граничащих с КНР территориях террористических и сепаратистских настроений. На данном этапе такая деятельность ведется без согласования с Российской Федерацией, причем четырехсторонний механизм (КНР — США — Афганистан — Пакистан) в перспективе может составить конкуренцию усилиям РФ, направленным на поддержание стабильности в Центральной Азии.

Литература:

1. Журнал «Современные вооруженные силы» № 11. Пекин. Издание Научно-технического информационного центра национальной обороны КНР. 2019 г., 120 с.
2. Небренчин А. С., Небренчин С. М. КНР — сверхдержава XXI века: российско-китайские перспективы. М.: Центр стратегических оценок и прогнозов, 2017. — 116 с.
3. Innovative China — New Drivers of Growth // International Bank for Reconstruction and Development / The World Bank and the Development Research Center of the State Council, P. R. China, 2019, p. 23.
4. Kashin V., Lukin A. Russian-Chinese Security Cooperation in Asia // Asian Politics and Policy. 2018. Vol. 10. No.4. P. 614–632.