Особенности коммуникативного поведения участников судебного заседания (на материале англоязычных детективных романов)

В современном мире общение довольно часто происходит в присутствии посторонних наблюдателей, которые, вольно или невольно, могут воздействовать на ход коммуникации. Поэтому сегодня, как никогда, важны проблемы коммуникации в присутствии других, определения их статуса и роли, а также изучение речевого поведения коммуникантов в присутствии третьих лиц [1]. Настоящая статья посвящена рассмотрению особенностей коммуникативного поведения профессиональных участников судебного заседания (в лице адвоката или обвинителя) в присутствии наблюдателя (в лице присяжных заседателей). В подобных случаях говорящий имеет дело с так называемым «двойным адресатом», когда реплики представителя правосудия направлены как на непосредственного собеседника, который может выступать скорее как формальный адресат, так и на наблюдателей в лице присяжных, которые и являются фактическим адресатом. Кроме того, для диалогического взаимодействия в суде нормой является фиксированная мена коммуникативных ролей, что, как нам кажется, также подтверждает формальность статуса непосредственного собеседника. В целом, как отмечает Т.В. Дубровская, судебный дискурс представляет собой пример статусно-ориентированного общения, в котором роли четко распределены и закреплены за участниками. Такое неравенство сторон находит выражение в их речевом поведении [2].

В судебной коммуникации довольно часто встречается ситуация, когда представитель правосудия знает ответ, на заданный им вопрос, а обмен репликами между адвокатом (прокурором) и свидетелем (обвиняемым) необходим для сообщения информации фактическому адресату (в лице присяжных) и оказания определенного воздействия. Например:

“Are you aware that the industry is on record supporting legislation to restrict vending machines in areas where kids congregate?”

“I think I’ve heard of that. Sounds lovely, doesn’t it?”

“Are you aware that the industry last year gave ten million dollars to California for a statewide kindergarten program designed to warn youngsters about underage smoking?”(J. Grisham)

Как видно из примера, вопросы, задаваемые прокурором, служат для представления информации, а не для ее получения, иными словами, представляют собой «информирующие вопросы». В данном случае важны скорее не ответы свидетеля, а пресуппозиции, содержащиеся в высказываниях прокурора (меры, предпринимаемые табачными компаниями для защиты детей от курения). Информирующие вопросы, как правило, оформляются в виде общих вопросов и апеллируют либо к знаниям собеседника (are you aware that, do you know that), либо к истинности положения дел (is it a fact that, isn’t it true that). Перлокутивный эффект таких высказываний, безусловно, направлен на присяжных заседателей. Отметим, что подобные вопросы-сообщения встречаются как при прямом (допрос обвинителем или защитником своего свидетеля), так и при перекрестном (допрос обвинителем или защитником свидетеля противоположной стороны) допросе. Характерным для судебной коммуникации также является повтор синтаксических конструкций (are you aware that). Скорее всего, такая организация дискурса позволяет облегчить его восприятие наблюдателями и акцентировать внимание слушателей на необходимой для говорящего информации.

Участники судебного заседания также часто прибегают к перефразированию утверждений собеседника с целью привлечения внимания наблюдателей к определенной информации:

“It’s possible.”

“So you admit that air pollution causes lung cancer” (J. Grisham)

Такое коммуникативное поведение связано с необходимостью усилить свою позицию и ослабить позицию оппонента в процессе судебной аргументации. В целом, можно сказать, что поведение представителей правосудия подчинено стремлению изменить ценностные установки наблюдателей посредством определенного набора речевых ходов и определенной организации дискурса. Так как и представитель обвинения и представитель защиты пытаются изменить существующие когнитивные установки наблюдателей в свою пользу, большое значение имеет стратегическое планирование дискурса судебной защиты или судебного обвинения.

В силу строгой регламентированности, ритуализации и структурированности процесса судебного заседания, коммуникация в суде характеризуется определенным набором стратегий и тактик, отличных от набора стратегий и тактик в других видах коммуникации. По нашему мнению, судебная коммуникация подчинена двум основным макростратегиям: макростратегия понижения статуса собеседника или оппонента (или макростратегия дискредитации) и макростратегия повышения собственного статуса (или позитивной саморепрезентации). Каждая из указанных макростратегий реализуется через ряд частных стратегий и тактик.

Остановимся подробнее на этих макростратегиях. Макростратегия дискредитации направлена на создание негативного образа оппонента в глазах наблюдателей. Как отмечает О. С. Иссерс, стратегия дискредитации реализуется через частные стратегии обвинения, оскорбления, насмешки и т.д. [3]. В ситуации суда дискредитация может быть направлена как на формального адресата, так и на людей, в данный момент не участвующих в коммуникации: оппонента в лице представителя правосудия и третьих лиц. Реализация макростратегии дискредитации через закрепленные за ней стратегии встречается довольно редко. Такое коммуникативное поведение, как правило, рассматривается как нарушение нормы. Это связано с наличием в судебной коммуникации закреплённых законодательно конвенциональных норм [4], а также с наличием участника (судьи), регулирующего характер коммуникации, и организующего форму и содержание дискурса:

“No. The fact speaks for itself,” snapped Perry Mason. “You are afraid to have a test made under identical conditions”.

"Counselor," he (the judge) said, "you will please refrain from personalities…." (E. S. Gardner)

Подобное речевое поведение во многих случаях также является стратегически спланированным, так как, несмотря на незавершенность обмена репликами, локутивный акт сам по себе служит конечной цели дискредитации оппонента и направлен на изменение когнитивных и ценностных установок наблюдателей. Это еще раз подтверждает приоритет адресата-наблюдателя над формальным адресатом.

Макростратегия дискредитации может быть реализована как через закрепленные за ней частные стратегии (прямое и косвенное обвинение) и тактики, так и через стратегии, которые вне контекста не закреплены за данной макростратегией, то есть через вспомогательные стратегии и тактики. Иначе говоря, такая реализация макростратегии дискредитации возможна только в определенном ситуативном и речевом контексте.

Характерной для ситуации суда является реализация макростратегии дискредитации через стратегию возражения в случае, если вопрос другой стороны кажется представителю правосудия неуместным, нарушающим правила ведения допроса или ослабляет их собственную позицию. В подобных случаях формальным адресатом является судья, через обращение к которому и реализуется данная стратегия. Например:

"Just a moment, Your Honor," he said. "That question is leading. It also calls for a conclusion of the witness…” (E.S. Gardner)

Отметим, что в подобных случаях коммуникант часто использует тактику метаязыковой характеристики.

Как было сказано ранее, макростратегия дискредитации может быть направлена как на собеседника (в случае перекрестного допроса), так и на лицо, в данный момент не участвующее в коммуникации (в случае прямого допроса). В обоих случаях набор частных стратегий и тактик будет сходным, что обусловлено строгой регламентированностью судебного процесса, при котором один собеседник только запрашивает и уточняет информацию, а другой ее предоставляет, причем контроль над инициативой полностью принадлежит представителю правосудия. Так, например, характерной является стратегия выделения информации, цель которой состоит в том, чтобы донести до наблюдателей информацию, представленную под определенным углом зрения. Наиболее часто данная стратегия реализуется через тактику прямого запроса информации, либо через тактику уточнения:

“Where were you on Tuesday, the sixth?”

“I was in the library… and…part of the day I drove up to the cabin”

“Oh, you were up at this cabin on Tuesday, the sixth?”(E.S. Gardner)

Как было сказано ранее, представитель правосудия часто заранее знает ответ на задаваемый им вопрос и, таким образом, только формально играет роль получателя информации. В подобных случаях часто используются информирующие вопросы, которые дают возможность придерживаться фиксированной мены коммуникативных ролей и в то же время сообщить нужную информацию наблюдателям.

Стратегия выделения информации также может быть реализована через тактику метаязыкового комментирования:

"John Cronin. Cause of Death: Respiratory arrest occurred as a complication of myocardial infarction occurring as a complication of pulmonary embolus. "

"And in layman's language?"

"The report says that the patient died of a heart attack." (S. Sheldon)

Другой часто используемой стратегией является стратегия контроля над инициативой. Данная стратегия позволяет представителю правосудия направить ход диалога в определенном направлении. Сюда можно отнести такие тактики, как тактика манипулирования (You are under oath) и тактика давления (Answer just yes or no; I asked you to tell us some specific things).

Можно отметить, что макростратегия дискредитации реализуется на трех уровнях в зависимости от объекта направленности: на личностном, профессиональном и информационном. При личностной дискредитации представитель правосудия стремится понизить коммуникативный статус оппонента или третьего лица, указывая на его негативные личные качества. При профессиональной дискредитации акцент переносится на недостаточную квалификацию и отсутствие профессионализма у оппонента. При информационной дискредитации ставится под сомнение информация, предоставленная оппонентом.

Далее, скажем несколько слов о макростратегии повышения собственного статуса. Стратегия позитивной саморепрезентации может быть реализована как через тактики вербальной, так и невербальной саморепрезентации. Приведем пример невербальной саморепрезентации:

"Very well. Then what happened?" asked Drumm suavely, smiling over at the jury as much as to say: "You see how technical the defense is in this case, ladies and gentlemen?" (E. S. Gardner)

В подобных случаях невербальная коммуникация не имеет самостоятельного статуса и представляет собой только преднамеренное невербальное поведение. Отметим, что непреднамеренная невербальная коммуникация не имеет стратегического характера и поэтому может стать причиной понижения статуса говорящего. Для повышения своего статуса и создания положительной тональности общения используются языковые единицы различных уровней. Так, адвокат или прокурор могут прибегнуть к использованию просторечной лексики с целью минимизации психологической дистанции между собеседниками или, наоборот, подчеркнуто вежливо вести допрос с целью создания иллюзии кооперативной коммуникации.

Итак, особый характер коммуникации в ситуации судебного заседания обусловлен несколькими факторами. В-первых, в коммуникативной ситуации суда присутствует «двойной наблюдатель». Во-вторых, судебный дискурс строго регламентирован и накладывает определенные ограничения на коммуникативное поведение участников. В-третьих, судебная коммуникация отличается высокой степенью стратегичности, где каждая речевая тактика и речевой ход направлены на реализацию конкретной стратегии.

Литература:

1. Мережинская З.И. Роль случайного слушающего в ведении английской речевой коммуникации. Диссертация на соиск. уч. степени канд. филол. наук. Спб., 2007

2. Дубровская Т.В. Судебный дискурс: речевое поведение судьи. Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук. Саратов, 2010

3. Иссерс О.С. Коммуникативные стратегии и тактики русской речи. М., 2008 – 288с

4. Красовская О.В. О речевой коммуникации в судебной практике. М., 2008 – 128с.