К вопросу о диминутивах в carm. 3 Катулла



В статье рассматриваются диминутивы, встречающиеся в carm. 3 сборника Катулла, и проводится анализ их использования и влияния на тон стихотворения.

Ключевые слова: поэзия, римская литература, Катулл, carmen 3, диминутивы

Катулл относится к тем поэтам, в стихах которых исследователи часто видят иронию. Язык полиметров — с многократным использованием диминутивов, суперлативов, восклицаний, повторов — придает им оттенок чувствительности, что нередко трактуется современными читателями как ирония или пародия.

В статье проводится анализ диминутивов третьего стихотворения сборника Катулла с целью подтвердить или опровергнуть мнения комментаторов, оценивающих этот текст как пародию на плач [2, с. 140; 9, p. 110–111; 3, с. 214; 1, с. 154] или ироническую стилизацию [5, p. 3; 10, p. 200; 28; 27, p. 207].

Латинские диминутивы имеют разнообразные функции: они могут указывать на уподобление одного качества / предмета другому [13, p. 109]; обозначать существо или предмет небольшого размера [19, p. 426] или то, о чем говорят с эмоциональной вовлеченностью (любовью, теплом, состраданием, жалостью и т. д.) [8, p. 95–96; 22, p. 99]. В поэзии диминутивы нередко утрачивают эти свойства и используются потому, что удобны просодически [20, p. 186–202; 11, p. 155–156].

Исследователи обычно отмечают принадлежность диминутивов к разговорному языку [24, p. 22; 12, p. 99–100]. Однако, говоря о стихах Катулла, Б. Аксельсон отвергает такое решение как слишком упрощенное: по его утверждению, пристрастие поэта к диминутивам не может быть оправдано склонностью к разговорной лексике, так как их довольно много не только в полиметрах (45 диминутивов встречаются 65 раз), но и в ученых поэмах (27 диминутивов используются 36 раз), однако почти нет в эпиграммах (7 диминутивов появляются 9 раз). Диминутивы придают полиметрам и ученым поэмам утонченность, изысканность; эпиграммы же принадлежат более строгой традиции [4, S. 39]. По мнению Д. О. Росса, неотерики экспериментировали с диминутивами, используя их не как разговорный элемент, а как осознанный поэтизм — не только в nugae, но и в серьезных стихотворениях [24, p. 25]. Как замечает Гоу, тексты Катулла оставляют впечатление, будто употребление уменьшительных форм зависит от настроения и от темы, между тем как в диминутиве самом по себе нет ничего, что бы исключало его из высокой поэзии [11, p. 155]. Однако позже диминутивы выходят из употребления в серьезной поэзии — строгий стилистический канон поэтов Августовской эпохи их не допускает; прилагательные с уменьшительными суффиксами исчезают, а остаются только относительно консервативные и бесцветные существительные [8, p. 96].

Среди диминутивов Катулла есть в том числе и неологизмы: solaciolum (2, 7), turgidulus (3, 17), turpiculus (41, 3), lecticulus (57, 7), eruditulus (57, 7) и т. д. В ряде случаев значение диминутива (уменьшительное, ласкательное, ироническое и др.) ясно из контекста; в других пассажах, напротив, уменьшительная форма на смысловом уровне никак не мотивирована.

В данной статье круг рассмотренных диминутивов будет ограничен теми, что есть в третьем стихотворении сборника Катулла[1].

1. Bellus (3, 14–15)

В стихах 14 и 15 carm. 3 встречается форма от прилагательного bellus, которое исторически является диминутивом от bonus [7, p. 131]. Катулл использует bellus и в других стихах: оно еще шесть раз появляется в полиметрах (8, 16; 22, 9; 24, 7 и 8; 43, 2 и 6), шесть раз в эпиграммах (69, 8; 78, 3 и 4 (bis); 81, 2; 106, 1), но отсутствует в ученых поэмах.

Анализ употребления прилагательного bellus в римской литературе показал, что в комедии оно встречается один раз у Теренция (Ad. 590), намного чаще у Плавта[2]. Лукреций использует прилагательное bellus один раз (IV, 1190), в эпосе оно больше не встречается, а появляется только в любовной элегии, и то изредка: дважды у Тибулла (I, 9, 71^[3]; III, 19, 5), один раз у Овидия (Am. I, 9, 6). По мнению Дж. Макьюэна, редкое использование bellus у поэтов «золотого века» связано с тем, что оно еще воспринималось как уменьшительное — а поэты эпохи Августа, в отличие от поколения неотериков, диминутивами предпочитали не злоупотреблять [16, p. 263].

Прилагательное bellus имеет широкую сферу применения: оно может характеризовать как людей, так и предметы, стиль речи и т. д.[4]. Тезаурус латинского языка причисляет bella в carm. 3, 14 к значению «de rebus: neutrum sine subiecto», а bellum passerem в carm. 3, 15 — к «de hominibus»[5].

Представляется естественным понимать bellum в carm. 3, 15 как «миленький, хорошенький»[6]. Что касается bella в carm. 3, 14, то оно подготавливает читателя к bellus из следующего стиха[7]. Кроме того, bellus примыкает к эпитетам типа venustus, lepidus, doctus, urbanus, elegans, которые приобрели у неотериков особое значение, обозначая эстетский идеал изящества, легкости, остроумия, утонченности. Несомненно, bellus — одно из характерных для Катулла прилагательных, и то, что в стихах на смерть птенчика употреблено именно оно (а не pulcher или formosus), определяет не carm. 3, а катулловский стиль в целом.

2. Misellus (3, 16)

В большинстве изданий текст стиха 16 принимается в таком виде: o factum male! o miselle passer! [5; 23; 14; 29; 22; 27].

Однако, обращаясь к текстологии, заметим, что в рукописях слова misellus нет. Чтение Веронского архетипа дает «bonum factum male bonus ille passer» [27, p. 101]; есть предположение, что оно восходит к «bo factum male bo miselle passer» [29, p. 201–202]. Во второй части стиха причина искажения текста ясна: «bo mis» фактически идентично bonus, а изменение «elle» в ille оказывается естественным. Сочетание «bo» — сокращение от bonus, принятое гуманистическими переписчиками. Более ранняя версия стиха в рукописной традиции была, видимо, «ho factum male ho miselle passer» [29, p. 201–202]. Правильность первой части стиха подтверждают Cic. Att. XV, 1, 1 (o factum male de Alexione!) и CEL 1512, 4 (o factum male, Myia, quod peristi). Что касается второй половины стиха, здесь исследователи не единодушны: большая их часть принимает текст «o factum male! o miselle passer!» [5; 23; 14; 29; 22; 27]; некоторые соглашаются с конъектурой «o factum male! io miselle passer» [25; 18; 17]. Есть те, кто пренебрегают параллелями и читают «vae factum male! vae miselle passer» [21; 6]. Дж. П. Гулд [10, p. 195–197], подробно разбирая зияния в стихах Катулла, приходит к следующим выводам: во-первых, у поэта не встречаются гиаты перед восклицанием; во-вторых, он не допускает гиаты после пятого слога гендекасиллабического стиха; в-третьих, у Катулла male никогда не бывает в зиянии. Исходя из этого Гулд делает заключение, что для гиата male | o оснований нет. Более того, он выводит закономерность: поэт ставит «o» только перед одиночным существительным в вокативе (o Colonia (17, 1), o Memmi (28, 9), o pueri (61, 114), o regina (66, 39) etc.) или там, где определение к этому существительному предикативно и его можно заменить на придаточное предложение (например, o misero frater adempte mihi (68, 20) = o frater, qui misero mihi ademptus es), но не перед сочетанием существительного с атрибутивным определением (mea Lesbia (5, 1), miser Catulle (8, 1), mea Acme (45, 2) etc.). Однако нужно заметить, что эта закономерность не является абсолютной: в carm. 9, 5 встречается сочетание «o mihi nuntii beati», которое едва ли можно приравнять к «o nuntii, qui mihi beati sunt». В результате Гулд настаивает на исправлении «o miselle passer» на «quod miselle passer» [10, p. 200]. Косвенное подтверждение эта конъектура находит в CEL 1512, 4 (o factum male, Myia, quod peristi).

В римской литературе форма misellus применительно к усопшему встречается часто, причем в основном без диминутивного значения; например:

Petr. 65, 10:

Scissa lautum novendiale servo suo misello faciebat, quem mortuum manu miserat

‘Скисса готовила пышные девятидневные поминки по своему несчастному рабу, которого после его смерти она отпутила на свободу’[8];

Apul. Met. VIII, 1:

Equisones opilionesque, etiam busequae, fuit Charite nobis, fuit misella et quidem casu gravissimo, nec vero incomitata Manis adivit

‘Конюхи, пастухи и также волопасы, была у нас Харита, и не стало ее, бедняжки, из-за страшнейшего случая, и пошла она к Манам без провожатого’;

CEL 1328, 1:

non digne, Felix, citto vitam caruisti, miselle

‘Незаслуженно быстро ты, несчастный Феликс, лишился жизни’;

ср. также глоссу «misellus — mortuus; miselli — mortui» (CGL V, 223, 2 Goetz). Но особенно показательно место из Тертуллиана, откуда следует, что такое употребление misellus было стандартным (De test. an. 4):

cum alicuius defuncti recordaris, misellum vocas eum, non utique quod de bono vitae ereptum sed ut poenae et iudicio iam adscriptum

‘Когда упоминаешь кого-то покойного, называешь его несчастным не потому, что он вырван из благ жизни, но потому, что ему уже вынесен приговор и назначено наказание’.

Таким образом, диминутив «miselle» в carm. 3, 16 не создает дополнительных оттенков — такая форма, где уменьшительный суффикс подчеркивает скорбь говорящего, была частью траурного этикета.

3. Turgidulus (3, 18)

Прилагательное turgidulus является неологизмом Катулла, и в научной среде существуют разные мнения по поводу оттенка его значения.

Есть исследователи, которые утверждают, что диминутивный суффикс использован здесь для эмоционального эффекта[9]. Так, Эллис считает, что стоящие рядом уменьшительные turgidulus и ocellus усиливают настроение нежности и сочувствия [6, p. 8]. Питерсен относит turgidulus к группе диминутивных прилагательных, которые выражают «нежность, вызванную состраданием или жалостью» [19, p. 448].

С другой стороны, по мнению Платнера, в turgidulus диминутивного значения нет — прилагательное использовано здесь для достижения созвучия, обусловленного скоплением уменьшительных форм (puellae, ocelli) [20, p. 190].

Примечательно, что в гендекасиллабах встречается еще несколько случаев, где диминутив стоит в том же месте стиха, что и turgidulus: 2, 12 (aureolus); 16, 3, 6 и 50, 4 (versiculi); 16, 4, 8 (molliculus); 28, 2 (sarcinulae); 41, 3 (turpiculus); 55, 17 (lacteolus); 57, 7 (lecticulus)[10].

Versiculi molliculi из carm. 16 можно объяснить через диминутивное значение: стихи были краткими и несколько изнеженными; к тому же нельзя забывать о звуковом эффекте, созданном скоплением диминутивов на -ulus; той же декларативной неотерической краткостью и мнимой непритязательностью определяется употребление versiculi в carm. 50.

Что касается остальных вышеперечисленных слов, как представляется, их нельзя объяснить через диминутивные значения. Вряд ли у девушек из carm. 55 была слегка белая (lacteolus) кожа или Катулл проявлял к ним сострадание. В lecticulus едва ли есть намек на величину или сострадательное / нежное отношение; sarcinae тоже имеются в виду не маленькие; нос у Амеаны был не слегка некрасивым, а очень некрасивым, раз это вызывало насмешки; яблоко Аталанты не могло быть немного золотым, и вряд ли поэт относится к нему с особым трепетом. Итак, мы видим, что у Катулла есть диминутивы, лишенные характерных для этого разряда слов значений, и удачнее всего, на наш взгляд, объяснять их употребление просодией.

Возвращаясь к turgidulus, заметим, что turgidus у Катулла не встречается; поэтому можно предположить, что здесь диминутивная форма является его метрически более подходящим эквивалентом.

4. Ocellus (3, 18)

В Оксфордском словаре carm. 3, 18 цитируется в подгруппе «a (little) eye (esp. in tender or emotional language)[11], т. е. слову ocellus придаются дополнительные коннотации, вызванные эмоциональной вовлеченностью автора. С. В. Шервинский переводит ocelli как «глазки», М. Л. Гаспаров комментирует его как «разговорное уменьшительное» [3, с. 6, 215]. По мнению Платнера, диминутив здесь выражает любовь — ведь речь идет о глазах возлюбленной [20, p. 197].

Рассмотрим существительное ocellus подробнее. Оно встречается у Катулла шесть раз в полиметрах и один раз в ученых поэмах: carm. 3, 18; 31, 2; 43, 2; 45, 11; 50, 10 и 19; 64, 60. Эти примеры можно разделить на три группы в зависимости от стихотворного размера: использующиеся в холиямбах, в дактилических гекзаметрах и в гендекасиллабах.

В carm. 31, 2 ocelle стоит в начале холиямбического стиха, где ocule невозможно по метрическим причинам. В carm. 64, 60 ocellis находится в конце гекзаметрического стиха, где из-за просодии не может использоваться oculis.

Примеры из одиннадцатисложников абсолютно однотипны: та или иная форма от ocellus ( — ×) занимает место в конце стиха, где ее нельзя заменить на форму от «oculus» (  ×). В свою очередь, в гендекасиллабах формы от oculus (3, 5; 9, 9; 14, 1; 48, 1) никогда не располагаются в конце стиха — всегда в середине.

Что касается значения, то в carm. 31, 2 и 50, 19 ocellus стоит в вокативе и обозначает «зеницу ока»[12]. В остальных случаях диминутивная форма является подходящим с точки зрения просодии синонимом к oculus и не вносит в текст дополнительных оттенков.

В гекзаметрической поэзии ocellus делит с oculus позиции в стихе. У Тибулла, Проперция и Овидия формы от ocellus всегда стоят в абсолютном конце строки[13], причем поэты называют этим словом в том числе и свои собственные глаза (перевод «глазки» в этих случаях невозможен): Ov. Am. III, 5, 1–2; Prop. I, 10, 7:

quamvis labentis premeret mihi somnus ocellos…

‘Хотя сон давил мне на слипающиеся глаза…’

Таким образом, использование диминутивов в Catul. 3 имеет следующие особенности: bellus является одним из тех слов, которые характеризуют творчество неотериков и Катулла в частности; оно, будучи исторически диминутивом, сохраняет в себе оттенок уменьшительности и эмоциональной привязанности; misellus не несет индивидуальных коннотаций, являясь традиционным обращением к усопшему; turgidulus и ocellus представляют собой метрически обоснованные эквиваленты недиминутивных форм. Проведенный анализ позволяет сделать вывод, что диминутивы в carm. 3 не являются элементами, подчеркивающими пародийный или иронический характер стихотворения.

Литература:

1. Катулл. Лирика / Пер. с лат. М. Амелина. — М.: Время, 2005. — 397, [2] с.
2. Катулл. Книга лирики / Пер., вступ. ст. и прим. А. И. Пиотровского. — Л.: Academia, 1929. — 163 c.
3. Гай Валерий Катулл Веронский. Книга стихотворений / Изд. подгот. С. В. Шервинский, М. Л. Гаспаров; отв. ред. М. Л. Гаспаров. — М.: Наука, 1986. — 301 с.
4. Axelson B. Unpoetische Wörter: Ein Beitrag zur Kenntnis der lateinischen Dichtersprache. — Lund: H. Ohlssons boktryckeri, 1945. — 150 S.
5. C. Valerii Catulli Veronensis Carmina / Ann. perpet. ill. F. G. Doering. — Altonae: Sumtibus I. F. Hammerichii, 1834. — ix, 255 p.
6. Catulli Carmina / Rec. brevique and. crit. instr. R. Ellis. — Oxonii: E Typographeo Clarendoniano, 1904. — xii, 126 p.
7. Ernout A., Meillet A. Dictionnaire étymologique de la langue latine: Histoire des mots. 4 éd. — Paris: C. Klincksieck, 1967. — xx, 828 p.
8. Fordyce C. J. Catullus: A Commentary. — Oxford: Oxford University Press, 1961. — 447 p.
9. Forsyth P. Y. The Poems of Catullus. — Lanham, MD: University Press of America, 1986. — x, 569 p.
10. Goold G. P. Catullus 3. 16 // Phoenix. — 1969. — Vol. 23. — P. 186–203.
11. Gow A. S. F. Diminutives in Augustian Poetry // The Classical Quarterly. — 1932. — Vol. 26. — P. 150–157.
12. Herman J. Vulgar Latin / Transl. by R. Wright. — Pennsylvania: Pennsylvania State University Press, 2000. — 130 p.
13. Jones D. M. [Rev.:] Hakamies R. Étude sur l’origine et l’évolution du diminutif latin et sa survie dans les langues romanes. Helsinki, 1951 // The Classical Review. New ser. — 1953. — Vol. 3. — P. 107–109.
14. C. Valerius Catullus / Hrsg. und erkl. von W. Kroll. 2. Aufl. — Leipzig; Berlin: Teubner, 1929. — xii, 299 S.
15. Maltby R. Tibullus. Elegies: Text, introd. and comm. — Cambridge: Francis Cairns, 2002. — xii, 529 p.
16. McKeown J. C. Ovid. Amores: Text, proleg. and comm. Vol. 2. — Leeds: Francis Cairns, 1989. — 421 p.
17. Catullus / Ed. E. T. Merrill. — Cambridge (Mass.): Harvard University Press, 1893. — l, 273 p.
18. Q. Valerii Catulli Carmina / Rec. L. Mueller. — Lipsiae: In aedibus B. G. Teubneri, 1885. — l, 74 p.
19. Petersen W. Latin Diminution of Adjectives. I // Classical Philology. — 1916. — Vol. 11. — P. 426–451.
20. Platner S. B. Diminutives in Catullus // The American Journal of Philology. — 1895. — Vol. 16. — P. 186–202.
21. Gai Valeri Catulli Carmina / Rec. Ioh. P. Postgate. Londini: Sumptibus G. Bell et filiorum, 1889. — xii, 89 p.
22. Catullus. The Poems / Ed. with rev. text, and comm. by K. Quinn. — London: Macmillan Classical Series, 1973. — xli, 460 p.
23. Catullus. Gedichte / Hrsg. und erkl. von A. Riese. — Leipzig: In aedibus B. G. Teubneri, 1884. — 288 S.
24. Ross D. O. Style and Tradition in Catullus. — Cambridge (Mass.): Harvard University Press, 1969. — viii, 188 p.
25. C. Valeri Catulli Liber: Les poésies de Catulle / Trad. en vers français par E. Rostand. Avec un comm. crit. et expl. par E. Benoist et É. Thomas. — Paris: Hachette, 1882. — lxxix, 836 p.
26. Schulze W. Zur Geschichte lateinischer Eigennamen. — Berlin: Weidmannsche Buchhandlung, 1904. — 647 S.
27. Catullus / Ed. with a text. and interpret. comm. by D. F. S. Thomson. — Toronto, Buffalo, London: University of Toronto Press, 2003. — xii, 578 p.
28. Walters K. R. Catullan Echoes in the Second Century A. D.: CEL 1512 // Classical World. — 1976. — Vol. 69. — P. 353–359.
29. Zicàri M., Thomson D. F. S. Some Metrical and Prosodical Features of Catullus’ Poetry // Phoenix. — 1964. — Vol. 18. — P. 193–205.

---

[1] Из рассмотрения исключено существительное puella ‘девушка’, потому что оно, на наш взгляд, не ощущается как диминутив. Заметим, что В. Шульце обнаружил закономерность: в разных языках при обозначении пары из особей разных полов форма, номинализирующая женскую особь, принимает вид диминутива [26, S. 136]. Ср. в русском языке пары «юноша и девушка», «петух и курица», «баран и овца».

[2] Asin. 674, 676, 931; Aul. 285; Bacch. 345, 724–725, 838, 1172; Capt. 956; Cas. 108; Cist. 373; Curc. 8, 20, 521; Menaechm. 626; Mercat. 688, 812; Poen. 272, 1335, 1384; Rud. 425; Truc. 272, 923, 930, 934.

^[3] Р. Малтби отмечает здесь влияние carm. 8, 16 Катулла (cui videberis bella?) [15, p. 336].

[4] OLD, s. v. bellus; ThLL. Vol. 2. Col. 1856. Ll. 31 sqq.

[5] ThLL. Vol. 2. Col. 1858. Ll. 4–5; col. 1857. L. 31.

[6] OLD, s. v. bellus, 1.

[7] У Катулла наблюдается тенденция к умножению bellus в рамках одной фразы (ср. также carm. 43 и 78).

[8] Цитаты приводятся в переводе автора статьи.

[9] OLD, s.v.

[10] Можно также упомянуть carm. 13, 8 (sacculus) и 24, 1 (flosculus), где диминутивы стоят в том же месте стиха, но короче turgidulus на один слог.

[11] OLD, s.v. ocellus, 1.

[12] OLD, s.v. ocellus, 1b.

[13] Например, Ov. Am. I, 8, 37; 14, 37; II, 8, 15; 19, 19; etc.; Prop. I, 1, 1; 3, 19; 5, 11; etc.; [Tib.] III, 6, 47.