Оценочные универсалии публицистического стиля на примере работ В.Г. Распутина (10-е годы XXI века)

Публицистический стиль является одним из самых востребованных функционалов современного языка. В нем находят выражение общественно-экономические, политико-идеологические и культурные темы для обсуждения. Растет значимость этого стиля в народном сознании. Именно в публицистическом тексте складываются актуальные идеологемы, соответствующие основным явлениям окружающей действительности, образующие базис массового мировоззрения.

Оценочность – одно из главных качеств журналистского произведения, определяющее отношение автора к выбранной теме. Стоит отметить, что это свойство массовой коммуникации присутствует в любом виде публицистического текста, так как выражает лежащее в его основе смысловое значение, авторскую задачу. Оценочность проявляется в сравнении разнообразных примеров действительности, сопоставлении типов героев, выводах

Оценочность бывает открытой и закрытой. Для открытого типа характерна явная агитация с перечислением проблем, возникающих в непосредственной близости перед читателем, и путей их решения, приводимых, как правило, в безапелляционном порядке, без возможности выбора. Открытая оценочность предполагает прямое указание на действующие силы, вызывающие авторскую рефлексию, разграничение на «плохих» и «хороших», ведущих правильный образ жизни и «заблуждающихся», нуждающихся в срочной помощи.

Скрытая оценочность проявляет себя в современном публицистическом жанре, когда важно навести адресата на самостоятельные выводы, соответствующие авторскому замыслу. Клушина Н.И. в своей книге «Стилистика публицистического текста» замечает, что данный тип журналистской оценки является преобладающим, – многочисленные категории (метафоры, эвфемизмы, квазицитаты и т.д.), ее составляющие, делают употребление скрытой идеи повсеместным.

Публицистика Валентина Григорьевича Распутина первого десятилетия XXI века отличается многообразным подходом к вниманию читателя.

Писатель-публицист выделяет главные, не терпящие отлагательств, проблемы, выставляя их перед адресатом в максимально доступном виде, «во весь рост» заявляя о них, обращая свое внимание на причины и возможные последствия. Между читающей аудиторией и фактами в этом случае не остается места для альтернативного мнения, возможности для интерпретации, личного понимания освещаемого явления. В интервью «Исчужили Россию» Виктору Кожемяко Распутин повторяет свои слова, сказанные им в начале девяностых, потому что и через десять лет ничего не изменилось: «Что касается интеллигенции — нет в России больше интеллигенции в той роли и служении, какой она была прежде» [1, с. 208-209]. «Они… считают, что с Россией кончено, и всё, что было в ней достойного, теперь в их руках и в их власти. И больше там ничего не осталось» [1, с.208], — явная, однозначная оценка-утверждение, обращенная к каждому из нас, поданная в виде истины, одинаково важной для любого. В том же интервью Распутин говорит о новых патриотах, их главном, «спасительном» для всех качестве: «…в теперешних обстоятельствах национальная идея — это прежде всего справедливость. Нет ничего более скрепляющего, оздоровляющего и возвышающего, чем она, справедливость, справление государством правды, совести и неподкупного закона» [1, с. 211]. Публицист перечисляет духовные качества социума, почти исчезнувшие сейчас, прямо указывает, открыто выражая свою позицию, на проблемы и пути их решения. Стоит отметить, что причины бедственного положения интересуют журналиста в меньшей степени (это печальное, но уже состоявшееся явление!) — он отмечает их, перенося внимание из прошлого, уже произошедшего, в настоящее, еще подвластное нашим мыслям и делам. «Прикладное» значение публицистики Распутин использует как инструкцию для немедленного действия: рисуя образ окружающего мира, автор ставит диагноз и «выписывает лечение».

Скрытая оценочность у публициста дополняет его мнение, добавляя качественные утверждения, меняя местами явное и завуалированное, ожидающее самостоятельного решения от читателя. На типах скрытой оценки мы остановимся позднее, а пока приведем пример употребления такого рода оценочности у Распутина в интервью «Дело Швыдкого живет. И побеждает?»: «Так вот, за контрафактную продукцию, за подделку лишают виновных лицензии, заводят уголовные дела. Очень даже правильно. Но почему за эту же самую контрафактную продукцию, которая ушатами льется, лопатами выбрасывается, как вы говорите, с «голубого экрана», ни с кого не спрашивают?» [1, с. 262]. Автор выводит собственное мнение, подкрепленное перекликающимися явлениями (контрафактная продукция и духовный «контрафакт»), доступное для понимания каждому читателю. Писательская стратегия убеждения идет в этом случае от изображения примеров действительности, с их прямой, открытой номинацией, к выводам читательской аудитории, сопровождаемым сравнением без четко оформленной авторской оценки.

Скрытая оценка может быть двух видов: имплицитной (оценочность заложена в значении слова) и эксплицитной (оценочность зависит от употребления слова).

Хотелось бы выделить два важных, на наш взгляд, типа имплицитных оценок в публицистическом тексте: метафоры и эвфемизмы. Остановимся на каждом из них подробнее.

Метафоры в публицистическом тексте являются организующими формами авторской стратегии, влияют на представления адресата, создавая определенный, заранее заданный образ. Такое устойчивое употребление публицистического приема связано с его сильной позицией номинации, определяющей тональность всего текста и добавляющей к основной идее дополнительные, раскрывающие ее черты. «Появление новой метафоры подготовлено ее традиционными предшественниками в той или иной тематической серии» [2, с. 12], – оценочная метафора рождается в журналистском творчестве из образов окружающего мира, и составляет затем своеобразный набор характеристик, особых универсалий, использующихся в средствах массовой коммуникации. Рассмотренное здесь интервью «Дело Швыдкого живет. И побеждает?» уже в заголовке содержит мощный оценочный заряд, организующий текст для выражения отрицательной оценки. Потерянная связь времен, опасные перемены, разрушенные культурные основы духовного существования русской народности скрываются за фамилией «Швыдкой», своеобразным наименованием всего происходящего, распространенного у Распутина до размеров «дела», которое политики творят самостоятельно, «делают», принимая во внимание только личные интересы.

Другим типом имплицитной оценки является эвфемизм — подмена слов и выражений, представляющихся говорящему грубыми, неприемлемыми в данном контексте, эмоционально нейтральными синонимами. Подобные замены позволяют вывести некоторые определения с опасным для авторской задумки смыслом за границы внимания адресата. Следует отметить, что в течение долгого употребления эвфемистические замены теряют нейтральное значение, приобретая в условиях постоянного контекста негативный смысл, составляющий коннотацию этих языковых единиц. Валентин Григорьевич Распутин, приверженец открытой оценки в публицистике, применяет эвфемизмы, выделяющие проблему на уровне читательской догадки; у писателя этот тип универсалий приобретает самобытное качество – честно, без загадок для читателя, называть все своими именами. Нейтральное, взятое вне контекста слово «реформатор» превращается у журналиста в нарицательное клеймо, отмеченные которым приобретают известные отрицательные черты безвременья. «Реформаторы» становятся символом новой эпохи, движущей силой разрушения, заключенной в подчеркнуто нейтральной форме, сильно не совпадающей с ее внутренним значением. Беспорядок во властных структурах Распутин характеризует коротким наименованием «власть». Автор не уточняет уровень политического произвола, часто его не интересуют персоналии, но «власть» вбирает в себя весь объем системы управленцев, наделяя его сильным отрицательным значением. «Примат швыдких над культурой, в том числе теперь и над народной культурой, и примат фурсенок над образованием способны только безобразить подрастающие поколения» [1, с. 254], — интервью Виктора Кожемяко «Цена жизни», где образ неудачных реформ, их исполнителей и приверженцев выражен через «собирательные» фамилии.

 Наряду с вышеперечисленными типами имплицитных универсалий существуют такие языковые механизмы оценочности, как контекст, квазисинонимическая ситуация и квазицитата в которых авторское отношение выражено эксплицитно.

Контекст — одно из главных авторских средств формирования читательской мысли. Ранее нейтральная номинация слова, помещенного в определенный контекст, обретает эмоциональную окрашенность, основой для которой становится словесное окружение. Необходимо отметить, что оценочность в этом случае полностью зависит от авторского отношения к теме всего текста и не связана с основным, первоначальным значением. Формирование различных настроений в читательской аудитории приводит к множественной трактовке одного слова, вложенной в него контекстным окружением. Чуткий мастер слова Валентин Распутин постоянно прибегает к «контекстному» методу, раскрывая обычные составляющие привычных нам явлений в необычном, детально выстроенном, правдивом изложении. В интервью «Доля ты русская» журналист превращает ключевой в своем творчестве образ России в основу мироздания, тесно связанную через время и пространство с каждым, кто живет на этой земле: «Вокруг нас подобие прежней жизни, те же картины и те же дороги, к которым мы привыкли, но это обманчивое видение, тут все другое. И мы другие. И этот подарок новой календарной эре и всему миру сделала Россия. Она вдруг сошла со своей орбиты и принялась терять высоту. Но значение и влияние ее в человеческом мироздании было настолько огромным, удерживающая ее роль настолько велика, что вся планета, независимо от того, что кто-то считает себя в выигрыше, почувствовала неуверенность и тревогу, всех обожгло наступление новой реальности на противоположном берегу Реки жизни» [1 с. 114]. Символы веры и правды предстают у Распутина спасительными крепями человека с его душевным миром, духовным опытом народности, родной земли: «У нас своя вера и своя правда. Без литургии, как мирской, так и церковной в значении общей, хоровой службы, мы бы уж сотню раз пропали» [1, с. 133]. «Правда» здесь — особое убеждение человека, верный путь в непростое время; «вера» — сила духа, внутреннее настроение, организующее все вокруг каждого.

Еще одним типом эксплицитной оценочности является квазисинонимическая ситуация — выстраивание в один ряд слов, сближающихся только в рамках публицистического текста. Единицы речи в этом случае имеют разное значение, но объединены для определенной авторской задачи. Читатель перечисляет выставленные вместе слова, приходя к выводу об их синонимии. «Выгодное» для адресанта сравнение приписывает через сознание аудитории новые качества для старых образов, — нейтральные составляющие текста становятся подчеркнуто оценочными. У Распутина такими составляющими часто являются известные лица, приобретающие статус нарицательных, накапливающие отрицательные качества, превращаясь в собирательные образы всего плохого в человеке. «Все наизнанку: Гайдаров и Чубайсов защищать ― это самопожертвование, подвиг, а за себя, за Землю родную, за други своя постоять ― дурость, коммунистическая пропаганда, неумение себя ценить» [1, с. 131], ― в интервью «Доля ты русская» Распутин вспоминает «героев» современности, указывая на их сомнительную пользу для народа, добавляя в конце фразы надрывное перечисление «коммунистической пропаганды» и откровенной «дурости» с пропавшим в людях ценнейшим качеством жертвовать собой, прикрытым определением нового времени ― «неумение себя ценить». «Да и что такое все эти бросающие вызов нормальному вкусу памятники огурцам и бутылкам, точно так же, как театральные изнасилования пьес Чехова и Вампилова, Островского и Шекспира (а их сотни и сотни на просторах России), точно так же, как страсть снимать штанишки во всех областях культуры?..» [1, с. 149-150], ― в беседе с Кожемяко «И в душу лезут диверсанты» показаны всеохватывающие перемены, затронувшие театральное искусство. У Распутина новая эпоха не жалеет ничего, ни перед чем не останавливается. Переделывается все ― от Чехова до Шекспира, и публицист в перечислении знаменитых имен не может сделать исключений, распространяя влияние времени на самые разные категории современности.

Последний рассмотренный нами тип оценочности ― квазицитаты ― особые универсалии, представляющие чужие цитаты, приведенные автором в собственном тексте. Следует учесть, что публицисты могут намеренно исказить мысли индивида, к мнению которого они обращаются. Фразы при этом теряют связь с контекстом, из которого они были заимствованы, меняются по форме и содержанию. В цитате остается некоторая доля достоверности, однако общий смысл сильно меняется под авторскую стратегию воздействия. Применение квазицитат обоснованно, когда мнение журналиста совпадает с мыслями других, и служит для подкрепления основополагающей идеи текста. В интервью «Чья это страна» Валентин Распутин приводит слова поэта Владимира Соколова, «звучащие с запредельным отчаянием», и очень точно дополняющие лейтмотив авторских ответов: «И зачем мне права человека, если я уже не человек?» [1, с. 186]. Через мировоззрение других людей публицист доводит до читателя собственную точку зрения. Беседа «Исчужили Россию» содержит в себе прямое соответствие цитаты, сопутствующей замыслу Распутина, и авторского отношения к обсуждаемой проблеме: «Вы знаете, тут не все так просто. Я бы мог поставить это слово в кавычки, потому что точно эту фразу произнес наш президент на прошлогодней декабрьской встрече с журналистам» [1, с. 202]. Далее: «Вот тогда президент произнес: «Тут не так все просто», ― и объяснил, что на стороне ордынцев в битве участвовали русские полки, а на стороне князя Дмитрия ― татарская конница, которая в основном и решила якобы исход этой сечи» [1, с. 202]. Писатель выделяет свою неприязнь к сомнениям, рождающимся на почве тотальной переделки истории, разрешенной современностью. Тем значительней выглядит его сравнение между собственными словами, будто вырвавшимися рефлексией на окружающий мир, и цитатой из выступления первого лица страны.

Литература:

1. Кожемяко В.С. Валентин Распутин. Боль души / В.С. Кожемяко — М.: Алгоритм, 2007. — 288 с.

2. Бессарабова Н.Д. Из метафорического фонда. (Предисловие к словарю) // Журналистика и культура русской речи. Вып. 4. М., 1997